Министерство образования выступает против возвращения сиротам права на внеконкурсное поступление в ВУЗы. Разговор об этом начался на слушаниях в Общественной палате, где оценивали усилия Госдумы сирот в семьи. А после заседания я подошел к представителю министерства уточнить позицию ведомства, и получился спор о справедливости.
О том, что сирот лишили льготы на внеконкурсное поступление в ВУЗы, напомнил во время слушаний член Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, бывший уполномоченный при президенте по правам ребенка Алексей Головань. «Раньше сироты конкурировали с двумя категориями абитуриентов, а теперь, когда вместо внеконкурсного поступления им оставили преимущественное право на него – с 13 категориями поступающих. Как говорится, почувствуйте разницу», — сказал он.
После заседания я подошел к участвовавшему в слушаниях представителю Минобрануки Сергею Вителису и попросил прокомментировать высказывание Алексея Голованя.
«Общая политика министерства по поводу поступления в ВУЗы состоит в сокращении категорий граждан с правом на внеконкурсное поступление. На первом месте должны находиться вопросы о том, насколько гражданин может получить это образование», — ответил Вителис . «Преимущественное право дает сироте такую возможность, если он наравне с другими сдал экзамен. А вне конкурса — это означало, что если он сдал хуже, то все равно пройдет. Наверное, это не совсем правильно», — заключил он.
Меня такой ответ совершенно не устроил. Даже с юридической стороны. Дело в том, что в нашей стране, как ни странно, существует запрет на принятие законов, ухудшающих положение граждан. А отмена этой льготы ухудшила и положение сирот, и приемных родителей. «А приемные родители тут ни при чем, вот если бы им вместо 8000 рублей стали бы платить 3000, тогда их права были бы нарушены, а это была льгота для детей», — возразил Сергей Вителис.
Абсолютно верно, льгота была для детей. Но она напрямую касается приемных родителей, которые подписывали с государством договор, где были ссылки на действующее законодательство, и стало быть, предусмотренные им льготы.
Существует несколько форм устройства сирот в семьи. И каждая имеет свои преимущества, и свои недостатки. Возьмем усыновление. Оно позволяет дать ребенку свою фамилию, а при желании и некоторых усилиях и вовсе сохранить тайну происхождения. Кроме того, через три года опека перестанет приходить с проверками. Усыновитель вне зависимости от мнения чиновников может переехать в другой город или даже страну. Но усыновитель не получает ежемесячных выплат, а главное – усыновленный ребенок теряет все сиротские льготы.
Опекун же обречен до 18-летия ребенка терпеть визиты чиновников органов опеки, информировать их о намерении поехать в отпуск с ребенком, а уж сменить место жительства без соответствующего разрешения не имеет права. Но зато ребенок может претендовать на получение жилья от государства, и до недавнего времени, до принятия нового закона «Об образовании» — на внеконкурсное поступление в ВУЗы. И это действительно льготы детей. И многие, исходя как раз из того, что это льготы детей выбрали опекунство, а не усыновление. Поскольку убеждены были, что нельзя ради своего удобства, ради того, чтобы им не задавали вопросиков в садике и школе, мол, отчего это у деток фамилия не мамина, и не папина, ради того, чтобы не писать утомительных отчетов, и не видеть в своем доме проверяющих, лишать детей этих льгот.
Именно эти льготы, а не очень скромные выплаты, были мотивом выбора формы устройства детей – опека, а не усыновление. Так что, права приемных родителей явно нарушены. Это юридическая часть.
Но есть еще и нравственная. Касающаяся справедливости. Льготы бывают двух типов. Заслуженные и компенсационные. Первые предназначены героям от благодарного государства. Скажем, ветеранам войн. Вторые – слабым. Потому что, государство обязано стремиться к созданию равных стартовых условий. Об этом, кстати, недавно заявил председатель Конституционного суда России Валерий Зорькин. Так вот, дети – не фронтовики. И с этой точки зрения мне непонятны льготы для поступления в ВУЗ победителям различных школьных олимпиад. Что это – взятие рейхстага, спасение утопающего? Победители олимпиад, если они такие умные, так и в ВУЗы поступят без всяких послаблений. А льготы для сирот, для инвалидов – это льготы компенсационные, льготы для слабых. Это как раз попытка государства уравнять стартовые условия. Подчеркиваю – это не льготное получение диплома, а лишь равные стартовые условия для тех, кто пострадал без всякой вины. Наличие таких льгот, с моей точки зрения, морально оправданно. А политика их ликвидации – свидетельство снижения болевого порога в обществе.
Как и морально оправданны выплаты приемным родителям. Понятно, что деньги лишними не бывают в любой семье. Но разница между приемными родителями и обыкновенными в том, что первые берут в свои семьи заведомо больных детей. Да-да. Пусть не инвалидов, но больных. Здоровых сирот практически не бывает. Если вы решите взять сироту, и пройдя все необходимые процедуры, окажитесь перед монитором банка данных сирот, то быстро поймете – в лучшем случае там дети алкоголичек, зачастую потомственных алкоголичек. А отцы чаще всего неизвестны. Детей этих находят в настоящих притонах.
В наше время даже нормальные женщины, заботящиеся о здоровье своем и будущего ребенка, находившиеся под наблюдением врачей, не пившие и не курившие, рожают не очень здоровых детей. А теперь представьте, насколько здоровое потомство у алкоголичек, наркоманок, зачинавших детей в подвалах, спьяну, рожавших под забором, не кормивших их или кормивших изредка, чем попало…
Именно такие сирот – сегодня абсолютное большинство, а вовсе не детки из интеллигентных семей, разом, лишившиеся родителей, бабушек и дедушек и прочих родственников в автокатастрофе. Этих детей выхаживать куда как сложнее, чем обычных малышей. Что, разумеется, не отменяет необходимости поддержки и обычных семей, тем более с больными детьми.
Обсуждались в Общественной палате и другие проблемы семейного устройства сирот. И они тоже имели отношение к справедливости. В частности, Минобранауки считает необходимым пересмотреть перечень статей Уголовного кодекса, осужденные по которым навсегда лишены права стать усыновителями или опекунами.
Упомянутый Сергей Вителис считает, что «перегнули палку», ведь бывает, что человек в 14 лет сел за хулиганство, давно искупил грехи юности, а усыновить ребенка не может. Член Общественной палаты Борис Альтшулер обещал эту инициативу поддержать. А вот мне кажется, что это проблема требует тщательного обсуждения, по крайней мере.
Институт «погашенной судимости» — сам по себе довольно странный. Я не понимаю, как вообще судимость признается по истечению некоего количества лет «яко не бывшей». Не то, что в каждом судимом я вижу потенциального рецидивиста. Но. Этот опыт никуда не исчезает. Он остается внутри. Тем более, что в указанном перечне речь идет о насильственных преступлениях, умышленных. Но с другой стороны, никто не лишает ранее судимых граждан родительских прав, не лишает их права завести своих детей. А почему же своих детей они могут воспитывать, а чужих – нет? Чем одни дети хуже или лучше других? Почему одни бывшие уголовники могут попытаться начать новую нормальную семейную жизнь, а другие – нет? Где справедливость?
В той же сфере находится пожизненный запрет усыновителям и опекунам, у которых отобрали детей за ненадлежащее воспитание, вновь взять ребенка. «У нас граждане, лишенные родительских прав могут в них быть восстановлены, а усыновители и опекуны – ни при каких обстоятельствах снова взять детей не могут. А знаю немало историй, когда их «виновные действия» носили вынужденный характер», — отметил член президентского совета по правам человека Алексей Головань.
И вновь мы видим очевидную несправедливость. Но, несмотря на ее очевидность, у меня нет ясного представления о том, как ее устранить. Вот со льготами на образование мне все понятно. А тут – нет.
Я, например, не уверен, что лица, лишенные родительских прав должны иметь возможность их восстановить. Алкоголики и наркоманы – точно не должны. Одни врачи уверяют, что и то, и другое излечимо. Другие — что возможны лишь кратковременные периоды улучшения, а затем неизбежен срыв, неизбежен, как восход солнца. Примеры тут ничего не доказывают. Мне уже рассказывали про «завязавших» алкашей и реабилитированных наркоманов. А вот в Новосибирске бывшему наркоману вернули дочь и он забил насмерть 3-летнюю кроху, девочку Еву за то, что она отказалась есть кашу. Имеет ли право общество ставить эксперимент на детях?
Я убежден — по крайней мере, надо четко зафиксировать, что восстановление родительских прав невозможно, полностью исключено, в случаях, когда дети уже находятся в семье, усыновительской, приемной, опекунской или патронатной. И к таким детям бывшим родителям следует запретить приближаться под угрозой длительного тюремного заключения.
Не менее сложна проблема с правами усыновителей и опекунов, у которых отобрали детей. Как и Алексей Головань, я знаю семьи, приличные, порядочные семьи у которых забрали усыновленных детей под надуманным предлогом. Я знаю, да и вы знаете историю семьи, где детей отобрали за то, что усыновители лечили их в частном медцентре, и не поставили на учет в районной поликлинике. Суд счел, что таким образом они не проявили достаточную заботу о здоровье детей.
Я говорю о семье Агеевых, которые продолжают теперь уже в Европейском суде по правам человека бороться за возвращение отнятых детей. Напомню, что Антон Агеев был официально оправдан судом по делу о жестоком обращении с ребенком, а обвинение в отношении его жены, хоть и признанной виновной, фактически развалилось в суде. Никаких истязаний обвинению доказать не удалось. По словам Агеева, попытки восстановиться в правах усыновителя оказались в российских судах безуспешны. «Суд в решении написал, что такой порядок не предусмотрен действующим законодательством, у родителей такое право есть, у усыновителей – нет», — рассказал он. А дети так и остаются в приюте. Уже четыре года. Нынче практически очередная годовщина – 27 марта Глеба вернули из больницы приемным родителям, а потом отобрали – по настоятельным «требованиям общественности», под улюлюканье федеральных телеканалов и возмущенные .выступления разнообразных политических деятелей.
Законотворческому процессу в нашей стране присуще две беды: реактивность, кампанейщина парламентариев и клиповое сознание общества. Депутаты принимают законы поспешно, просто реагируя на очередной скандал, и без серьезного обсуждения. Но и обсуждения не проводится как раз в силу того, что общество через пару дней забывает о колыхнувшей его проблеме, и процесс принятия законов никого уже не интересует, никто его не контролирует. Эту функцию пытается осуществлять Общественная палата, но несколько десятков общественников могут лишь канализировать общественное мнение, но не подменить его собой.
Здесь я перечислил лишь несколько проблем. А вообще-то на слушаниях обсуждался законопроект «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам устройства детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей». Это большой законопроект. Им предусматривается исключить требование о наличии разницы в возрасте между усыновителем, не состоящим в браке, и усыновляемым ребенком. Сейчас она составляет 16 лет. Предлагается возложить решение вопроса о разнице в возрасте между усыновителем, не состоящим в браке, и усыновляемым ребенком, в каждом конкретном случае на суд. А почему надо исключить это требование авторы не объясняют даже в пояснительной записке.
Еще законопроект предусматривает наделение органов опеки полномочиями на «оказание содействия опекунам и попечителям, в том числе в реализации и защите прав подопечных, получении услуг по социальному, медицинскому, психологическому и (или) педагогическому сопровождению». Знаете, что это такое? Нет? Социальный патронат. Ага, ага – ювенальная юстиция опять протаскивается. И кого это, спрашивается, интересует?
На слушаниях в Общественной палате из самих ее членов был один – Борис Альтшулер, он и готовит экспертное заключение. В целом — положительное. Предлагается лишь усилить и закрепить намертво в законопроекте меры по внедрению социального патроната. В том числе, выдачу 100 000 рублей при усыновлении детей-инвалидов, детей старше 7 лет, братьев и сестер обусловить подписанием усыновителей договора о «сопровождении», то есть – согласием на социальный патронат. Но это даже борцов с ювенальной юстицией уже не волнует. У них нынче на повестке дня война с иностранным усыновлением. Других забот, похоже не осталось.
Борис Клин, специальный корреспондент ИТАР ТАСС для портала «Правмир»