Упокой, Господи, новопреставленного собрата нашего!
Написал я это в блоге, а затем стал вспоминать. События, факты, метаморфозы, очевидцем которых я был и остаюсь.
И первое самое яркое впечатление — это фестиваль газеты МК в Лужниках, я еще студент журфака МГУ, и мы вместе с референтом Патриарха Алексия диаконом Андреем Кураевым спешим на миссионерскую площадку празднества, где уже общается с молодежью отец Всеволод Чаплин. Вот так рука об руку да, пожалуй, и в одной тональности рассказывали о православии два впоследствии почти непримиримых оппонента.
Затем были мимолетные встречи, участие в теле- и радиоэфирах. Совместная работа на Нашем радио и на радио Комсомольской правды.
К тому времени я закончил Православный университет, где нашим деканом был отец Андрей Кураев, отец Всеволод стал главой Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества.
Помню знаменательную встречу в Кремле с Владиславом Сурковым с участием отца Всеволода, диакона Андрея Кураева, Владимира Легойды и других представителей православной молодежи на предмет грядущих выборов президента. Отметил для себя явное неудовольствие хозяина кабинета теми разделами принятых Основ социальной концепции Русской Православной Церкви, где речь шла о том, что в случае конфликта государственных законов с Евангельскими христиане вправе оказать гражданское неповиновение. Отстаивал здесь позицию Церкви именно отец Всеволод, указывая, что работа над Основами велась при самом непосредственном участии митрополита (а ныне — Патриарха) Кирилла, для которого важно было предложить христианам путь выхода из такой гипотетической ситуации, когда вдруг, не дай Бог, случится легализация принудительной эвтаназии, уничтожение сословий или наций и т.п.
Отец Всеволод был разным. Он мог придумывать всякие истории, формируя мнение собеседника по какой-либо проблеме. Мог проецировать на окружающих свое видение их роли в кознях мировой закулисы (впрочем, мне кажется, тем самым он больше подтрунивал над самим собой и над растерянным собеседником).
Но одной из граней его жизни была рыцарственность.
Рыцарственность отца Всеволода проявлялась во многом. Например, он всегда откликался на просьбы Правмира дать интервью, даже если и не разделял позиции и взглядов редакции. Поддерживал его, понимая, насколько сложно вести и развивать христианский просветительский ресурс.
Предложил меня в соведущие прямых эфиров на «Спасе» в передаче «Вечность и время», расходясь со мной по большинству вопросов. Себя причислял к консерваторам, а меня к либералам (что имеет мало общего с реальностью, но так полярно отец Всеволод видел мир).
Жестко пресекал любые «откаты» и «пожертвования», обусловленные его поддержкой, при этом нуждаясь в деньгах на деятельность отдела.
Весьма критично оценивал политику властей.
При этом бескомпромиссно отстаивал церковные поправки по профилактике абортов. Когда мы в 2009-2011 годах готовили поправки в закон Об основах охраны здоровья граждан, он сам крайне редко принимал участие в работе нашей экспертной группы при комитете по вопросам семьи, женщин и детей Госдумы РФ, готовившей эти предложения по дням тишины, праву врачей на отказ от производства аборта по соображениям совести и т.п., но сумел так поставить себя, что депутаты его побаивались и с ним считались. Это весьма облегчало решение наших задач на передовой. Мы знали, что у нас есть тылы, что до Патриарха будет доведена достоверная информация.
И да, увы, с уходом отца Всеволода из ОВЦО схлопнулся этот горизонт церковно-государственного взаимодействия по целому спектру вопросов.
Да, его высказывания были провокативными. Да, его точка зрения могла меняться. Если обратиться к его мрачным предзнаменованиям и пророчествам, то, боюсь, его апокалиптичность отображала его отчаяние. Коль скоро человеческими усилиями мир к лучшему не изменить, пусть уж лучше наступит конец. Пусть Бог вмешается в историю и наведет порядок здесь на Земле.
В этом отношении в богословии отца Всеволода прослеживается пессимизм позднего Августина (возможно, не заимствованный, но порожденный тем же разочарованием в мире людей). По логике обоих, Бог Библии есть Бог праведности и гнева. И никому не пройти сквозь этот очистительный огонь, разве только по особому снисхождению Творца за какие-либо сверх-усилия и подвиги. Но — что важно подчеркнуть: этот горестный вывод не мешал отцу Всеволоду впрягаться за конкретных людей, попавших в государственные жернова. Причем он сражался за них всерьез. Ездил на суды, подписывал письма, генерировал видеоролики, заступался за них в СМИ.
Осенью 2019 года в перерыве на собрании духовенства центрального викариатства он попросил меня, по возможности, приехать в Мосгорсуд на заседание по делу Александра Шестуна — православного человека, главы Серпуховского района Подмосковья, обвиняемого по нескольким тяжелым экономическим статьям; это могло быть связано с тем, что Шестун пытался не допустить расширения свалки в Серпуховском районе, а также засветил в СМИ неприглядные стороны работы спецслужб.
Отец Всеволод знал о длительных голодовках Шестуна в СИЗО и полагал, что Церковь не должна проходить мимо просьбы о помощи, кто бы ни обращался за ней. Что она должна быть с народом. В итоге мы встретились с отцом Всеволодом на этом суде, а затем держали друг друга в курсе о происходящем (иногда на последующие заседания приезжал я, иногда он). Когда же через несколько дней с такой же просьбой совместно поддержать Александра Шестуна и его многодетную семью ко мне обратился протоиерей Алексий Уминский, еще раз подтвердилась та истина, что земные перегородки до Неба не достают, что есть вещи поважнее разногласий, точнее, не вещи — люди. Особенно люди в беде.
И один из последних жестов почившего — это его пятничная подпись под общественным ходатайством об изменении меры пресечения тяжело больному Александру Шестуну. Вместе с ним свои подписи поставили и мы с отцом Алексием (еще не зная об этом).
Поэтому, поминая новопреставленного протоиерея Всеволода, попросим Господа дать утешение и силы его осиротевшей маме и благословить свободой и (или) справедливостью Александра Шестуна.
Отец Всеволод был бы нам за это благодарен.