«Сразу после химиотерапии я отвечала на срочные звонки». Как работа помогла мне пережить рак

«Возвращайтесь, когда вам станет лучше»

Июнь 2014 года. Мне было 30 лет. Врач позвонила и сообщила, что пришли результаты анализов. Я пообещала, что заеду в клинику в мой обеденный перерыв.

В тот день доктор сказала, что у меня рак груди. Я сначала ей не поверила. Видите ли, я адвокат, и мне нужны были доказательства. Мне очень стыдно говорить вам об этом, но тогда я встала, подошла к ее креслу и заглянула врачу через плечо, чтобы проверить, что было написано на листе перед ней.

«Злокачественная карцинома». Но, все еще не в силах поверить, я спросила: «Так, это злокачественная карцинома. Вы уверены, что это рак?» Она сказала, что уверена. 

Я думала, как расскажу родным и друзьям, что у меня рак. Как буду отвечать на их вопросы о том, насколько все плохо и есть ли вероятность выздоровления, когда я и сама понятия не имела. Размышляла, сможем ли мы с моим молодым человеком когда-либо создать семью. И продумывала, как сообщу матери, у которой был рак груди, когда она была беременна мной. Она бы поняла, что я чувствовала, и знала бы, что ожидает меня впереди. Но я не хотела, чтоб она вспоминала пережитый опыт.

Я и подумать тогда не могла, что работа сыграет огромную роль в моем лечении и восстановлении. Что именно профессия и коллеги помогут мне ощутить свою важность, когда я сама чувствовала себя лишь частью статистики. Что работа привнесет порядок и стабильность в мою жизнь, когда нужно будет принимать множество сложных личных решений и все время находиться в неведении. Например, какой способ реконструкции груди мне выбрать. 

Сара Доннелли. Фото: ted.com

Вы, наверное, думаете, что в то время я могла обратиться за поддержкой к родным и друзьям. Разумеется, я так и сделала. Но в конечном счете именно коллеги сыграли огромную роль в моей повседневной жизни. А еще они заставляли меня смеяться.

Мы были очень дружной командой, обменивались своими классными шутками. Например, однажды они услышали, как кто-то спросил меня, почему мои волосы такие красивые и блестящие, не зная о том, что это был парик. Кстати, это был очень хороший парик. Мне было очень легко собираться по утрам.

Но в такие моменты я хорошо понимала, что для меня значит их поддержка. Не знаю, что бы я делала без таких знакомых.

И у этого есть свои причины. Думаю, по большей части это из-за чрезмерно заботливых начальников.

Они хотят дать тебе возможность «уйти, посвятить время себе и вернуться, когда станет лучше». Такие фразы они используют. И хотя они говорят это с благими намерениями, меня как человека, которому помогла работа, очень расстраивает, когда люди думают, что они не могут или не должны работать, когда они хотят и физически могут это делать.

Отвечала на письма прямо в больнице

Поэтому я начала задумываться о том, что следует делать начальнику, когда его подчиненному диагностируют рак. По закону Австралии, раковые больные приравниваются к инвалидам. Поэтому, если вы не в состоянии работать в обычном режиме, ваш начальник обязан, согласно закону о дискриминации инвалидов, внести разумные корректировки в ваши рабочие условия, чтобы вы могли продолжать работать. 

Что в моем случае означали бы разумные корректировки? Я понимала, что мой диагноз так или иначе повлияет на рабочий процесс. Медицинские обследования проводятся в рабочие часы, и я знала, что мне понадобится время, чтобы восстановиться после операций. Опять же, будучи адвокатом, я навела справки о деталях лечения. Многое я делала с помощью Доктора Google. Вероятно, не лучший выбор, и я бы никому не рекомендовала этого врача.

Фото: freepik.com

Я была готова к побочным эффектам, но меня пугало то, что называют «химио-мозгом». Последствия химиотерапии проявляются в потере памяти, неспособности концентрироваться и решать проблемы. И если бы это случилось со мной, как бы я могла продолжать работать адвокатом? Мне бы пришлось бросить работу? И как бы я договаривалась со своим менеджером о корректировке рабочего графика, когда я сама не знала, как буду себя чувствовать? 

Мне повезло, мой менеджер оказался понимающим и предложил решать проблемы по мере их поступления, вместо того, чтобы выстраивать план наперед. Хотя он мог и не догадываться о концепции разумных корректив работы, для него это было просто очевидно.

Но я поняла, что это очевидно далеко не для всех. Человек в процессе лечения понимает, как оно влияет на него, какие ограничения накладывает. Тогда он может приспособиться. 

Я узнала о некоторых секретах и рекомендациях на период лечения. Например, перед химиотерапией следует очень много пить, нужно согреться, чтобы медсестрам было проще найти вены. И ни в коем случае нельзя есть любимую пищу ни до, ни после химиотерапии, потому что вас ею стошнит и потом вы не сможете даже смотреть на нее.

Это я узнала из собственного опыта. Я использовала некоторые хитрости и в организации работы. Я планировала химиотерапию на утро понедельника. Я знала, что после процедур в больнице у меня будет около четырех часов, прежде чем начнет затуманиваться и мне станет дурно. Я использовала это время для разбора сообщений и срочных звонков. 

Самая сильная тошнота должна была пройти в течение 48 часов. Тогда я снова возвращалась к работе из дома. 

Однако я до сих пор помню нерешительность в их голосах, когда речь шла о задачах и сроках их выполнения. И поверьте, это были люди, которые не боялись устанавливать жесткие дедлайны.

У меня сложилось впечатление, что они не хотели давить на меня, пока я проходила лечение. И хотя я ценила их заботу, мне все равно нужны были дедлайны. Для меня это было чем-то под моим контролем, чем-то, что я могла контролировать, в то время как многое другое от меня не зависело.

Каждому из нас нужен выбор

Я работала из дома и размышляла о том, как работодателям следует применять концепцию разумных корректив работы в наше время, когда у каждого второго в Австралии диагностируют рак до 85 лет. Мы продолжаем работать все дольше и дольше в старости, и риск серьезных заболеваний в рабочем возрасте возрастает. 

Но как можно быть уверенным, что люди вообще будут обсуждать подходящие им разумные коррективы, если первым ответом менеджера непременно будет: «Ни в коем случае не возвращайтесь к работе, пока вам не станет лучше». И вдруг меня осенило. Это должно входить в обязанности менеджеров. Они обязаны говорить на такие темы с подчиненными. И опытом людей вроде меня, кому работа помогла пройти через лечение, нужно чаще делиться.

Фото: freepik.com

Я размышляла, что же можно сделать, чтобы этого достичь. А затем моя потрясающая коллега Камилла Ганн разработала пособие «Работа и рак». В пособие входит алгоритм действий для людей с диагнозом, их менеджеров, сиделок и коллег, и оно помогает проводить беседы о раке и получать поддержку на работе. Мы с Камиллой побывали в разных организациях, где рассказывали о пособии и о том, как оно может помочь в беседах, которые, честно говоря, могли бы быть крайне неловкими. И я с гордостью сообщаю, что популярность пособия растет.

Какой же должна быть реакция менеджера, когда подчиненный сообщает о своей болезни и не знает, как это повлияет на его рабочий процесс? Ответ должен быть таким: «При условии ваших возможностей и желания, мы с удовольствием адаптируем условия вашей работы, чтобы вы могли продолжать работать во время лечения». 

Я рассказала свою историю, чтобы вы узнали, какую пользу принесла мне работа во время лечения. А еще я хочу изменить ваше восприятие, если вы думаете, что проходящие лечение просто измождены, слабы и их часто рвет. Да, все так и было какое-то время, возможно даже продолжительное время, но я была полна решимости вернуться к работе, как и прежде. И я смогла это сделать, потому что начальник предоставил мне выбор.

Я рассказываю вам это потому, что, хотя право такого выбора и кажется очевидным, далеко не всегда его дают. Но его давать обязаны. Спасибо.

Источник