Главная Церковь Люди Церкви Праведники

Старец Аристоклий

Анонс

Рассказ духовной дочери. Написан около 26 года XX столетия

Кто Бог велий, яко Бог наш? Ты еси Бог творяй чудеса! (Пс. 76, 14, 15).

Действительно, только Бог сотворил и устроил чудесным образом, что я вдруг изменила всю свою жизнь.

В 1910 году, в конце июля, я задумала отслужить двенадцать молебнов Иверской иконе Божией Матери, чтобы Матерь Божия исполнила мое желание. Надо сказать, что я тогда была только по названию христианка, хотя и причащалась каждый Великий пост, но ни в уме, ни в сердце не было у меня ничего религиозного, о духовной жизни я не имела никакого представ­ления и молилась Богу просто по привычке с детства. У меня была няня, которая заставляла меня молиться, особенно на ночь, а когда я не хотела, она говорила: «Молись, молись, а то страшный сон приснится!..» И больше я ни от кого о Боге не слышала. Так и жила, полная грехов и всякой нечистоты, когда задумала ходить в Иверскую часовню к вечерним молебнам.

Отслужив двенадцатый молебен, я возвращалась домой от Иверских ворот по Пятницкой улице. Настроение было нерадостное, какая-то тоска, предчувствие наполняли мою душу, и я, даже не замечая, где иду, вдруг повернула с Пятницкой не на Кузнецкую улицу, как обычно, а в противоположную сторону и очутилась на Полянке. Опомнилась, когда увидела на другой стороне улицы икону святого Пантелеймона с горящей перед ней лампадой. «Где же это я, — думаю, — и зачем я тут?»

Потом сообразила: это же Афонское подворье Пантелеймонова монастыря. Моя мамаша как-то рассказывала, что когда я была еще ребенком, она была здесь в часовне, и там был монах Аристоклий, который ей очень верно сказал о ее жизни.

Перешла на ту сторону, где была икона с лампадкой. Подошли две женщины. Я остановилась, не помню, для чего. Кажется, там было что-то наклеено, и я хотела прочитать. Вдруг женщины мне говорят:    

— Вы тоже к старцу? Вы звонили?

— К какому старцу? Куда звонить?.. — не поняла я. — Они, не дожидаясь моего ответа, дали звонок. Вышел отец …, буду­щий отец X…, и говорит:

— Старец устал, и вы его не беспокойте. Он принимал до четырех часов, а теперь уже семь, приходите завтра!

Женщины ухватились за дверь и просят:

— Мы приезжие, мы никак не можем прийти завтра, а нам непременно надо видеть отца Аристоклия.

Тут, как молния, пролетела во мне мысль: «Ах, вот они к какому старцу. Это, наверное, тот, у которого моя мамаша была. Во что бы то ни стало, хоть умру тут в сенях, не уйду, пока не пустят меня к нему», — и, не помня себя, говорю:

— И мне нужно, обязательно нужно!

— Нет, нет. Вы приходите завтра, — говорит он.

— Не уйду, — заявляю я, — ни за что не уйду, мне необходимо, нужно его видеть.

Видно, он заметил мое необыкновенное состояние и впустил меня. Я ничего не соображала: зачем я пришла, и что буду говорить. Только ощущала, что умру, если не увижу старца. А скажи мне кто-нибудь хоть за десять минут, что я пойду к старцу, и так желать буду видеть его, я бы не поверила. Я даже была настроена против каких бы то ни было старцев или прозорливых, никогда сроду к ним не ходила. А тут — точно сила какая повлекла меня.   Вхожу. Навстречу идет старичок, довольно полный, небольшого роста, с добрыми проницательными глазами. Он серьезно сказал мне: «Идите, садитесь». Сам сел к столу. Помолчав немного и не спрашивая, что мне нужно, он взглянул на образ Божией Матери, висевший против стола, и, все время глядя на него, как бы спрашивая у него что-то, начал мне говорить. Я слушала молча и вдруг осознала, что он рассказывает мне всю мою жизнь, все мои поступки, даже — зачем я ходила к Иверской и о чем просила. У меня мурашки пошли по телу от ужаса, спазмы сдавили горло, вырвался какой-то хрип, рыдания душили, я не могла более сдерживаться, и слезы полились неудержимо. Я наплакалась вволю. Старец дождался, когда я успокоюсь, потом благословил меня иконочкой Божией Матери «Скоропослушницы» — и ласково сказал:   — Ну, теперь всегда ходи ко мне. Будешь?

Я сквозь слезы ответила утвердительно и, не переставая плакать, вышла.

Не помню, как дошла домой, всю дорогу проплакала. Мамаша удивленно меня встретила: «Что ты?» Я сказала, что была у того монаха, к которому она когда-то ходила. С этого времени отец Аристоклий неотлучно был в моих мыслях. С нетерпением дожидалась я того дня, когда можно будет опять к нему пойти.

Прихожу. Народу — и не пройдешь. И в передней, и в большой комнате. Кто сидит, кто стоит. Душно. В соседнюю комнату дверь закрыта, батюшка там принимает отдельно. Потом он вышел для общего благословения. Некоторые после благословения уходили, а кому нужно было, оставались на отдельный прием. Много было больных и с детьми. К детям батюшка был особенно внимателен: всех помазывал маслом и давал просфорочки. Подошла и моя очередь.

— Ну что, пришла? — обратился он ко мне и велел идти за ним в его келлию.

Там он собрал из разных мест понемногу денег, завернул их и дал мне:

— Это тебе в благословение.

Я ушла, и с этих пор переменились все мои мысли, все прежние интересы стали для меня чуждыми, совершенно ненужными. Образ старца, его добрые глаза, его любовь, особенно его нежная любовь к детям, а по временам строгие отеческие обличения, как бы выговоры, — все это поражало меня. И все это соединялось у него с такой сострадательностью и такой горестью о заблуждающихся…

Я не поняла сначала, для чего батюшка дал мне денег, ведь я служу и не нуждаюсь вообще. И только после уразумела значение этого, когда вскоре должна была начать работать дома, и, верю, по благословению батюшки ни работа, ни деньги у меня не оскудевали, и даже долг, который я не надеялась получить, был мне выплачен совершенно неожиданно.

Прихожу я раз — много народу, ждать пришлось долго. Стала прислушиваться к разговорам. Слышу: «Надо спросить старца, как он благословит». Или — одна другую звала к себе, а та отвечает: «Я не знаю, как старец благословит. Позволит ли он мне идти к вам». Наслушавшись таких разговоров, я подумала: «Что ж это они, неужели на всякие пустяки у батюшки спрашивают благословения?» Спрашиваю у одной барышни:

— Вы так на все и спрашиваете благословения у батюшки, и разве всем нужно так делать?

— Можно и всем, — с улыбкой сказала она, — но духовные дети обязательно должны на все спрашивать у старца благословения, старец не любит самочиния.

— И я должна спрашивать?

— А вы не духовная его дочь?

— Нет, я никогда у батюшки не исповедовалась.

— Ну вот, если бы вы были духовной жизни и батюшкина духовная дочь, то обязательно нужно, без этого нельзя в духовной жизни.

— Мне тоже хочется.

— А вы скажите батюшке. Только он не всех принимает на духовное окормление.

Пока мы разговаривали, дошла очередь до меня. Помню, какая-то дрожь была по всему телу, ноги тряслись. Как вошла в келлию, упала ему в ножки и говорю:

— Батюшка, примите меня и научите духовной жизни, я во всем буду слушаться вас и все спрашивать.

Он молча встал, взял икону Божией Матери «Скоропослушницы», подписал ее, накрыл меня всю епитрахилью. Я чувствовала, как он меня всю благословил, прижимая икону ко мне, и говорит:

— Вот, тебе Матерь Божия отселе будет во всем помощница. Слушай все, что я тебе буду говорить, и мне все говори, а больше никому.

И батюшка отпустил меня с такой лаской и благословением, всю помазав маслом. С тех пор я стала чаще видеть старца, то в храме за обедней, то ухитрялась дома, в келии. Я просила привратника, и меня пускали с черного хода прямо к старцу, потому что мне нужно было поспешать на службу. Задумала я раз пойти пешком к преподобному Сергию с отцом … С ним много народу собиралось идти. Пошла к старцу за благословением. Он с улыбкой благословил меня и говорит:

— Ведь тебе очень трудно будет идти.

— Батюшка, — отвечаю, — хоть я никоща не ходила пешком, но вы благословите, я с вашим благословением и пойду.

— Ну, если хочешь, иди. Только тебе очень трудно будет идти.

Я все-таки отправилась, не понимая силы его слов. Собралась, сделала сумочку через плечо. У мамы были совсем новые суконные башмаки, и она мне говорит:

-Ты надень мои башмаки, а то у тебя ноги опухнут, тогда они тебе в самый раз будут, а теперь стельки положи. А в своих ты не дойдешь.

Собрались мы в Кадашевском храме и после литургии и молебна пошли к Крестовской заставе. Погода испортилась, стал моросить дождь. И вдруг я, пройдя немного Мещанскую улицу, так оступилась, что на правом башмаке отвалилась подметка и висела только на каблуке. Что тут делать? Домой идти очень не хотелось, я привязала подметку к башмаку и так пошла. От ненормального движения ноги до того опухли, что не поднимались, и я ими шмыгала, а не шагала, и даже через маленькую лужицу должна была сперва одну ногу, поддерживая руками, переставить, а потом другую.

Так я дошла до Хотькова монастыря, там мне подметку как-то прибили, но ноги совсем отказались идти, и на оставшиеся двенадцать верст пришлось нанять телегу. Тогда только я вспомнила слова старца, но не раскаивалась, что пошла. И помню, впервые в жизни я так молилась, прося преподобного Сергия помочь мне в духовной жизни. Пока не пришли наши, я все время была у мощей преподобного. Ночевали мы там две ночи и уехали обратно на поезде.

Первого числа каждого месяца батюшка служил молебен с водосвятием. Народу бывало столько, что во всей квартире не найти свободного места. Стояли, сидели на полу, лежали. Многие с детьми… И батюшка в полном облачении, торжественный такой, служил с иеродиаконом и певчими. После молебна он помазывал маслом, раздавал иконочки; некоторые спрашивали совета, и он, несмотря на усталость и болезненность свою, с любовью и таким радушием всех удовлетворял, особенно посетителей с детьми. Удивительно он любил детей, разговаривать с ними начнет…

И всегда- всегда его окружали дети, были такие приверженные к нему, что никак не хотели уходить от своего батюшки. Бывало, старец идет из келлии двором, а уж народ его ожидает, он всех благословит, затем ему подадут ящик небольшой с кормом для голубей, и батюшка с молитвой им насыплет и благословит. И так каждое утро, а голуби — где только не усядутся, дожидаясь его. Потом старец входил черным ходом, и дети его уже ждали вместе со старшими, с парадного же впускались только взрослые. Сперва он принимал всех с детьми, а потом шел в большую комнату, всю заставленную иконами, наподобие часовни, для общего благословения. Батюшка изнемогал от народа, бывали дни, когда он принимал не одну тысячу человек.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.