Афонские иноки удивлялись, отчего у них работники ленятся, а у старца Силуана все исполняют, хотя он за ними даже не присматривает. Однажды спросили, и старец им ответил примерно следующее:
– Я ничего для этого не делаю. Вижу утром этих русских ребят, и мне делается их так жалко. Ведь они покинули родные поля и леса, оставили родных, чтобы прийти к нам на Афон Богу потрудиться.
И я каждому говорю какое-нибудь слово, чтобы на душе тепло стало. А потом ухожу в келью и начинаю перед Богом плакаться о каждом: «Господи! Посмотри на Николая. Ему всего-то двадцать лет. Как тоскливо ему здесь, пришельцу из северной России! В деревне он оставил молодую жену и младенца. Как ему должно быть страшно за них. А он ведь неграмотный, и жена неграмотная. И год о них ничего не будет знать, и что еще встретит, когда вернется…
И так я рассказываю Богу, и по мере того, как молюсь, начинаю ощущать близость Божию. Она нарастает, как волна, и вот я уже не могу вспомнить ни Николая, ни его жены и ребенка, словно поток меня уносит в глубины Божьи, где я встречаю Божественную любовь к Николаю, его деревне и ко всем их страданиям.
Затем любовь Божья возвращает меня на землю, я молюсь о следующем из мужичков и вновь отрываюсь от земли и уношусь в глубины, где нахожу всех этих людей, ради которых Сын Божий стал сыном человеческим.