Ключевое положение законопроекта «О предупреждении и профилактике семейно-бытового насилия» – выдача охранного ордера, который разделяет жертву и агрессора, принуждая последнего покинуть общий дом, не преследовать и не приближаться к своей жертве. Лоббисты закона считают этот механизм самым лучшим средством борьбы с агрессорами и приводят показатели снижения уровня домашнего насилия на 20-40% в странах СНГ, принявших закон в последние несколько лет.
В США охранные ордера появились гораздо раньше, почти 40 лет назад. До сих пор их изучают вдоль и поперек – пишут книги и составляют отчеты. Одно из исследований еще в 2009 году заказало американское Министерство юстиции.
«Несмотря на три десятилетия изучения различных аспектов охранных ордеров, всё же нет полной картины их реализации по всей стране и эффективности охранных ордеров в обеспечении безопасности жертв партнерского насилия», – пишут исследователи, обосновывая необходимость своего труда. Но уже получив результаты многочисленных опросов, они делают вывод, что механизм охранных ордеров остается «черным ящиком с непредсказуемыми последствиями».
«Охранный ордер всего лишь кусок бумаги в отсутствие должного исполнения», – пишут авторы. Выдавая предписания агрессору, правоохранители фактически говорят ему: еще раз, и пеняй на себя. Выдача ордера предполагает, что в случае нарушения виновника ждет наказание.
Но узнает ли полиция о том, что «еще раз» случился, зависит от пострадавшей. А она не всегда спешит вызывать полицию. В опросе особое внимание было уделено мотивам женщин: конфликт показался несерьезным, побоялась, что муж попадет в тюрьму, беспокоилась о том, что подумают дети, если у отца возникнут неприятности. Или раньше сообщала, но не помогло, решила, что без толку.
Половина опрошенных исследователями женщин сталкивалась с нарушениями полученного ордера. Даже если они обращались с этим в полицию, арестовывали не многих обидчиков, еще меньше – наказывали.
Годами между агрессором и жертвой могут длиться отношения, связанные с получением новых ордеров, их нарушениями, решениями – звонить или нет в полицию. Принцип неотвратимости наказания нарушается, воздействие на агрессора снижается.
Если в России по поводу законопроекта пока только раздаются комментарии мужчин вроде «А я скажу, что она первая меня ударила», то в США серьезной проблемой стали двойные аресты. Им посвящены целые труды с названиями вроде «Двойное несчастье».
Приехавшие на вызов полицейские не всегда могут определить, кто первый начал или кто больше виноват. Поэтому арестовывают обоих. Или женщина сама может быть арестована, если рассказанная мужчиной история вызовет больше доверия у полицейских. Достаточно разжалобить полицию. По закону жалоба не может быть отклонена на том основании, что свидетельские показания ничем не подкрепляются.
В итоге настоящая потерпевшая «вскоре поймет, что вызывать полицию не только бессмысленно, но может даже навредить, если ее саму арестуют. А обидчик сообразит, что его версия так же, если не больше, вызывает доверие. И оба они будут уверены в том, что насилие только продолжится», – отмечают исследователи.
Они предлагают еще больше работать с полицейскими – учить их определять так называемого «первичного или преобладающего агрессора». Добавляют, что необходимо разрушать традиционные представления о том, что обе стороны виноваты в семейном конфликте.
Но авторитетное в США интернет-издание для правоохранительных органов PoliceOne выразило другую точку зрения. Ричард Л. Дэвис, специалист по уголовному праву, офицер полиции в отставке, инструктор программ по борьбе с домашним насилием для полиции считает, что дело совсем не в недостатке тренингов по применению закона, дело в самом законе.
«По действующему закону все столкновения партнеров, независимо от их серьезности, являются актами домашнего насилия, – пишет Дэвис. – Двойные аресты или аресты женщин происходят по разным причинам. Но основная причина в том, что законы о домашнем насилии в большинстве штатов игнорируют различия между легкими столкновениями и серьезными актами угрожающего поведения».
Охватывая практически все случаи внутрисемейных конфликтов, закон приводит к тому, что полиция обязана реагировать на слова «она меня сама ударила». В подтверждение своих аргументов Дэвис приводит слова американской феминистки Элен Пенс, основоположницы программ по борьбе с домашним насилием, ставших моделью для законов во многих странах. Ныне покойная Пенс признавала, что ее программы не были разработаны под любой семейный конфликт. Они предназначались для борьбы именно с тяжелыми насильственными действиями против женщин.
Феминистка соглашалась с тем фактом, что партнеры, независимо от пола, могут толкать, пихать, шлепать или бить друг друга. Большинство этих стычек не является угрожающим поведением. Но законы о домашнем насилии часто игнорируют это различие.
Пенс признавала, что вмешательство в ситуации домашнего насилия – это часто процесс «на любой размер» (one-size-fits-all), и такой «всеразмерный» подход позволяет истинным мучителям и насильникам долгое время избегать кары за свои преступления.
Действительно, известны случаи, когда не получившие наказания (ведь выдача ордера и уголовное преследование за насилие – разные процессы, из одного не обязательно следует другое), выставленные из дома, отверженные агрессоры всё же настигали своих жертв. Иногда накануне судебных заседаний о получении следующего ордера.
«Не надо заставлять государство наводить порядок на каждой кухне», – говорит юрист, председатель Ассоциации родительских комитетов и сообществ России Ольга Леткова. Родительские сообщества выступили против принятия закона. Леткова считает, что в российском законодательстве уже содержатся нормы для предотвращения семейных трагедий. Также она поддерживает инициативу Верховного суда РФ по переводу «нетяжелых» статей о побоях и угрозах из Уголовного кодекса в административный.
На доводы о том, что после этого могут исчезнуть сдерживающие факторы для потенциальных агрессоров, юрист общественной организации «Сопротивление» Александр Кошкин отвечает так:
«За 10 лет работы в нашей правозащитной организации я не видел ни одного случая, чтобы по части 1 статьи 116 УК РФ избиралась такая мера наказания как арест. У граждан существует заблуждение, что если преступник повторно совершит такое деяние, то будет считаться рецидивистом, мол, тогда-то его точно посадят. Но при признании рецидива не учитывается судимость за преступления небольшой тяжести. Поэтому преступник хоть сто раз может быть осужден по статье 116 УК РФ, но не будет являться рецидивистом. А судимость как след биографии никого из преступников не волнует и сдерживающим фактором служить не может».
Юрист также говорит о том, что если побои перестанут быть уголовным преступлением, то вину домашнего агрессора будут доказывать правоохранительные органы, а не пострадавшая сторона, как это происходит сейчас.
Предлагаемая Верховным судом мера частично освободит суды. Напротив, введение охранных ордеров обеспечит дополнительной работой по их выдаче.
Что касается приводимых в поддержку закона о семейном насилии процентов снижения уровня домашнего насилия в странах СНГ, то достоверных цифр тут быть не может. Сами разработчики закона говорят о том, что пока нет закона, нет и статистики, и четкого выделения таких случаев. «Мы не знаем, происходит насилие в отношении женщины или просто бытовое преступление», – говорит адвокат Алексей Паршин.
Логично предположить, что значительное сокращение произошло благодаря тому, что с принятием закона случаи домашнего насилия стали считать отдельно от общего числа преступлений против женщин. То есть результаты ссор между супругами-алкоголиками уже не подошли под понятие «домашнее насилие», что, вероятно, и привело к эффектному снижению на 20-40 процентов.
Читайте также:
- «Мы пытаемся сделать так, чтобы участковые не смотрели на наших подопечных как на “терпил”»
- Церковь и жертвы домашнего насилия: реальная помощь и перспективы
- Телесные наказания в цифрах и фактах