Мужчинам она больше не доверяла
У Татьяны было двое взрослых детей и, хотя она с детства мечтала о красивой свадьбе с белой фатой и множеством гостей, замужем не была ни разу. Не везло ей с мужчинами.
Первый был добрый, но пьющий, она думала его перевоспитать и родила ему красавицу-дочку. Он держался почти год, а потом снова пошло-поехало, снова друзья-приятели, а раз пьющий, то подолгу на одной работе не задерживался, а без работы становился склочным и невыносимым. Сначала она терпела, а когда он заложил ее золотые сережки с гранатами, пока они с дочкой лежали в больнице с ветрянкой, выставила его за дверь.
Второй оказался аферистом, который вскружил ей голову рассказами о столичной жизни, а потом продал дом ее бабушки и пропал в неизвестном направлении, оставив любимую на шестом месяце беременности.
Мужчинам она больше не доверяла, и в третий раз сошлась исключительно по расчету. Татьяна была красивой и умела нравиться, поэтому в дорогом ресторане Михаил ее сразу заметил и прислал через официанта огромный букет ярко-бордовых роз и бутылку французского шампанского. Уже через неделю он предложил ей съехаться, и она переехала в его роскошный дом с огромным камином и охраной. У Михаила было несколько заводов по производству бетона, он ни разу не был женат, и детей у него не было.
Штамп в паспорте казался ерундой
Когда через несколько месяцев Татьяна сказала, что беременна, он обрадовался, но руку и сердце не предложил. «У тебя и так все есть» – сказал он, а потом подарил кольцо с бриллиантом. У них родилась дочь Маша, в которой он души не чаял, но о других ее детях слышать ничего не хотел. Конечно, он давал деньги, чтобы заплатить старшей за университет и откупить младшего от армии, но видеть их в своем доме не желал. Да они не особо и хотели – дети давно выросли и жили самостоятельно.
А ей, после старой «хрущевки», жизнь в особняке со слугами и охраной казалась сказкой. Он брал ее на деловые встречи, завел для нее шофера и фитнес-тренера, они много времени проводили на горнолыжном курорте в Швейцарии, где у него был уютный дом на склоне горы и где она быстро научилась кататься на горных лыжах. После всего этого штамп в паспорте казался такой ерундой, что она быстро о нем позабыла, всем сердцем отдавшись своему выстраданному женскому счастью.
Татьяна выросла в семье с отцом-алкоголиком и до сих пор помнила ночные скандалы и драки, от которых они с младшей сестрой прятались в шкафу или убегали на улицу. Когда дочь пошла в школу, Татьяна с горячностью занялась ее воспитанием, сама выбирала репетиторов и учителей, делала с ней уроки, а по вечерам подолгу читала книжки. Глядя на ее старания, Михаил радовался как ребенок, но все реже брал ее с собой на корпоративы, справедливо замечая, что кому-то надо зарабатывать деньги, а кому-то следить за домом.
Было понятно, что они говорили не только о делах
А потом она увидела его новую секретаршу, и ее сердце оборвалось: девушка была словно с обложки модного журнала, а еще свободно говорила на нескольких языках и прекрасно разбиралась в его бизнесе. А главное, Михаил смотрел на нее так, что было понятно, что в поездках они говорили не только о делах. Татьяне хватило ума не закатывать истерик и вообще сделать вид, что все нормально, но когда он уехал с секретаршей в очередную командировку, она купила билет на самолет и улетела к себе на родину, в маленький уральский городок, к младшей сестре, ее единственному настоящему другу и советчику.
Сестра с детства отличалась рассудительностью, всего в жизни добивалась сама, держала с мужем небольшой уютный ресторан и всегда была рада помочь всем, кто к ним приходил.
Еще полгода назад Татьяна приезжала к ним в гости, показывала новые наряды и фотографии со швейцарского курорта, а сейчас ревела на кухне как белуга, потому что положение и вправду было хуже некуда. Она не была прописана в особняке, где жила, джип, на котором ездила, был оформлен на Михаила, и вообще, кроме дорогих подарков, которые он мог спокойно отобрать, у нее ничего не было. Была только общая дочь Маша, но в свете того, что молодая секретарша с роскошным телом могла нарожать ему сколько угодно детей, это тоже был малоубедительный аргумент.
Сестра слушала, не перебивая, а потом сказала, что адвокаты тут не помогут и скандалы не помогут, а лучше всего попросить помощи у Бога. Сама она второй год как ходила в церковь, исповедовалась и причащалась, читала утренние и вечерние молитвы, соблюдала посты и обладала той непоколебимой детской верой неофитов, которые если не попадают под влияние церковных теток, все заповеди немедленно перекладывают на свою жизнь и стоят в храме как свечки. И когда нужно идти по воде, идут без рассуждений и не тонут.
Раньше она бы посмеялась, а теперь спросила: что делать?
Когда по выходным сестра стала ходить в храм, домашние внимательно за ней наблюдали, но не поддерживали. А потом увидели, что ничего страшного не происходит, что она никого не пилит, поклоны класть не заставляет, а после храма вообще как именинница, и успокоились. А однажды младший Георгий в воскресенье встал пораньше и сказал: «Мама, я тоже хочу с тобой в церковь!» Спустя три месяца к ним присоединился папа, а после старшая Вероника. И уже на следующее Рождество с ними на службе стояли многочисленные родственники из деревни с малышами и бабушками, которые были в храме еще в молодости.
Раньше на церковные праздники они жарили гусей и варили самогон, а сейчас молились и утирали слезы от радости. Это было так естественно и просто, что она перестала сомневаться во всесилии Божьем, и когда в жизни случались трудности, приносила их к Богу с детской доверчивостью и на удивление подруг и знакомых всегда разрешала.
А сейчас, как в детстве, она гладила сестру по волосам и спокойно говорила, что все будет хорошо и Бог управит. Раньше бы Татьяна только посмеялась, но теперь просто спросила, что делать? Последний раз она была в церкви три года назад на крещении их сына. Тогда Татьяна была в только что привезенном из Парижа платье. Оно было сшито из тончайших воздушных кружев и больше походило на пеньюар, чем наряд деловой женщины. Когда молодой батюшка в храме ее увидел, стал пунцовым как рак, и пока проводил крещение, все время опускал глаза и старался на нее не смотреть. А сейчас она была готова надеть хоть фуфайку, лишь бы помогло.
Но сестра ее успокоила и сказала, что главное – верить, а остальное приложится. В храм ходить, потому что это Дом Божий, молиться, потому что молитва – это дыхание жизни. Какая у тебя молитва – такая и жизнь, и какая жизнь – такая, разумеется, и молитва. А еще нужно очищать душу покаянием, исповедоваться и причащаться, потому что одно – говорить о Боге, и совсем другое – пустить Его в свое сердце. Они о многом еще говорили, и обратно Татьяна летела воодушевленная, с твердым желанием переменить свою жизнь.
Разве она многого просит?
Для первой литургии она выбрала длинную темную юбку Louis Vuitton, черную водолазку Hermes и неяркую косметику Nina Ricci. Посмотрела на себя в зеркало и увидела красивую женщину с трагической судьбой, уставшую плакать и отправившуюся на реку топиться. По дороге она представляла, как будет каяться, а священник, с мужественным лицом, будет внимательно слушать. В конце она обязательно расплачется, а он будет ее жалеть и утешать.
Фото: vichuga-voskr.cerkov.ru
Она надеялась на исповеди быстренько прочитать грехи по бумажке, но старый священник забрал список у нее из рук и начал задавать вопросы по каждому отдельному случаю, и от стыда она готова была провалиться сквозь землю. Но когда он отпустил ей грехи и торжественно объявил, что допускает к Причастию, на сердце стало легко и покойно, и она летела домой, словно на крыльях. А ночью долго не могла заснуть, думала про завтрашний день и мечтательно улыбалась.
Когда зазвонил будильник, она по привычке побежала пить кофе, а когда выпила полчашки, вдруг вспомнила, что кофе пить было нельзя и вообще ничего нельзя! От обиды за свою забывчивость она готова была расплакаться, но взяла себя в руки и поехала в храм, хотя на душе кошки скребли.
В храме всю праздничную службу она пряталась в темном углу за колонной, укоряя себя последними словами, и когда священник вынес Чашу и воскликнул «Со страхом Божиим приступите!», упала на колени и неожиданно для себя расплакалась. Ей так хотелось, чтобы Господь через Причастие вошел в ее сердце, и она рассказала бы Ему о Михаиле, который не собирается на ней жениться, и о том, что давно уже его любит, и вовсе не за деньги. О том, что больше не может, не хочет быть одна, и если он предаст ее и бросит, ей не хватит сил, чтобы вырастить дочь в старой «хрущевке», и просто жить. Разве она многого просит? Только простого женского счастья, любить и быть любимой.
Но любовь в наше время такая редкая вещь, что на всех не хватает, и стоит ее найти, как обязательно появляются молодые красивые секретарши. Сколько раз она говорила себе, что не стоит никому доверять, но снова привязалась как кошка, и теперь снова ей будет больно, потому что она непутевая, доверчивая и слабая, и даже здесь, в Церкви ничего нормально сделать не смогла!
Было видно, что он волнуется и не знает, с чего начать
Она не помнила, как шла ко кресту, как священник кропил ее святой водой, давал целовать крест и поздравлял с Воскресением. Как потом шла по улице к дому, который займет красивая молодая секретарша, а ее выкинут, как старую надоевшую мебель, и нужно быть к этому готовой, и быть сильной, и перестать плакать, потому что от слез на душе только больней.
Когда Михаил вернулся с работы, они с дочкой сидели на кухне, где она читала ее любимую книгу о приключениях мистера Крота и улыбалась. Он стоял в дверном проеме и смотрел на них, а потом сказал, что им нужно поговорить. Было видно, что он волнуется и не знает, с чего начать. Она готова была кричать, но сделала над собой усилие и улыбнулась. Он выдохнул, а потом сказал: «Знаешь, Таня, я много думал о нас. Я давно должен был тебе это сказать, и сегодня решил. Я хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю, и прошу стать моей женой. Ты выйдешь за меня?»
Когда она пришла в себя, то увидела маленькое золотое кольцо на безымянном пальце своей правой руки и его улыбающееся лицо прямо перед собой.
Денис Ахалашвили