«Хочу прийти к вам на исповедь». О чем еще может говорить паренек с пирсингом и тату
Священник Спиридон Скутис
Иногда самые безнадежные, казалось бы, люди — те, на кого давно махнули рукой родители, учителя и «приличные» друзья — бывают прославлены в очах Божиих. Внезапно их сердце открывается молитве и из глубины его пробивается драгоценный луч Божественной благодати. Ты видишь, как в заброшенном, заросшем сорняками саду расцветают розы — пожалуй, самое лучшее сравнение, когда далекие от Церкви юноши и девушки вдруг приходят к священнику, чтобы обрести истину, которую долгое время не знала их душа.
Да-да, так бывает, и это настоящее чудо. На улице тебя неожиданно останавливает паренек с пирсингом и татуировкой «Я люблю тебя», с грохочущей из наушников музыкой и говорит: «Батюшка, я хочу прийти к вам на исповедь. Совесть мучает». Или начинаешь беседовать где-нибудь в кафе с целой такой компанией — и чувствуешь, как стол с напитками превращается в малую церковь, где присутствует Сам Господь, ибо «где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них» (Мф. 18:20).
Богословский диспут с татуированными, накрашенными, невесть как причесанными парнями — такого я раньше не мог представить даже в самых кошмарных снах.
Но нельзя забывать, что крещеный человек — как бы он ни жил в настоящий момент — получил когда-то особую благодать в совершившемся над ним таинстве. Возможно, коленопреклоненные молитвы бабушки или мамы перед иконами — не о деньгах, работе или хорошей жене для своего сына, а о его покаянии и Царствии Небесном, — сыграли здесь решающую роль. И рокер-металлист, сквернослов и дебошир, по молитвам близких выходит на путь к святости, задумавшись о духовной жизни. Разве не чудо?
Огонек лампады в сердце — каким слабым бы ни был — не погас, но непрестанно обновляется чьей-то молитвой. И в какой-то момент душа начинает просветляться — во благоуханном свете истины. Юноша, потерянный, казалось бы, для общества, вдруг прозревает, открывает в себе глубоко спрятанное сокровище и спешит на исповедь, чтобы очистить найденные драгоценные камни и подарить им утраченный блеск. Это — покаяние. Покаяние падших для мира, но храбрых для Бога. На твоих глазах Господь входит в душу того, кто стремится к Нему.
И тут же в храме благочестивая прихожанка с фануропитой в руках (фануропита — постный пирог, который в Греции пекут с молитвой к мученику Фанурию. — Прим. перевод.), не пропускающая ни одного молебна, при виде юноши с серьгой в ухе возмущается свистящим шепотом: «Хулиган! Да что с него взять — у него и отец такой…»
Эта дама, кидающаяся к батюшке за благословением по пять раз в день, за тридцать лет пребывания в Церкви так и не поняла, что «вип-место» в раю не добыть пожертвованиями, свечками и просфорами.
Не будем забывать о том, что Бог — невидим. Он может быть где угодно. Солнце, освещающее весь мир, не шумит и не колеблется, как волны или воздух, согреваемые им. Так и Господь является в тайне и освящает в молчании. Его тепла, Его всемогущего невидимого присутствия достаточно, чтобы согреть всё и вся.
Так действует Христос. Он приходит, когда Его зовут и падшие, и жаждущие. Но Он не приходит на зов фарисеев и эгоистов, потому что они не впускают Его в свое сердце. У них нет места для Христа.
Вспомним разбойника, отверзшего рай словами: «Помяни мя, Господи…» Искренний, полный страдания и жажды крик открыл райские двери. Не будем никого осуждать — потому что не знаем ни последних слов своего ближнего, ни последнего слова Господа.
Перевод Елизаветы Терентьевой