Слава: Тернием венчавается Бог, землю всю украшей цветы, и раны приемлет, и терпит поношение долготерпеливно, и багряницу поругания носит, и терпит вся Бог сый, и страждет Своею плотию.
(Бог, украсивший всю землю цветами, венчается тернием и раны приемлет, и долготерпеливо терпит поношение, и носит багряницу поругания, и вся терпит, и страждет Своею плотию Сущий Бог) (тропарь, песнь 5, Великий четверг, трипеснец на повечерии, Андреа Критскаго).
Про смерть
Когда я беседую с приходящими в церковь – то ли на исповедь, или с интересующимися нецерковными людьми — я спрашиваю, что они знают о Христе и христианстве? Как они понимают веру, зачем они сюда пришли? Они это сделали, потому что им что-то нужно от Бога или они пришли именно в Церковь, для чего-то, чего они сами еще не поняли? Я показываю на крест Христов и спрашиваю:
— Скажите, что здесь изображено?
Они сразу начинают понимать и отвечают:
— Да, это Христос. Он на кресте.
Я продолжаю:
— Как это – «на кресте»? Что это такое — быть на кресте?
— Ну, вот его распяли.
— А что такое «распяли»? Как вы себе это представляете?
Человек смотрит на крест и сперва плохо понимает, о чем идет разговор, хотя вопрос простой. Я задаю такие прямые вопросы, потому что многие люди не знают и не думают об Иисусе Христе: а кто Он? Даже называющие себя верующими, часто не отдают себе отчета, во что и в кого они веруют. Перед нашими глазами постоянно стоит или висит распятие, мы носим нательные крестики. Мы так к этому привыкли, что об этом не думаем. Или у нас так много всякой «информации», что мы забыли, что такое крест? Поэтому я спрашиваю:
— Что же это такое?
— Ну, вот, Его прибили гвоздями.
— А как вы думаете — это больно?
Все отвечают:
— Ну, это, конечно, очень больно.
— Вы представляете себе, что если вас просто уколоть булавкой, то вам будет больно. А прибить гвоздями по живому телу — это не просто больнее, а невыносимое, мучение, о котором подавляющее большинство людей не имеет даже понятия. И как вы думаете, почему такие страдания человека стали символом христианской Церкви? Почему? Не что-нибудь другое, а именно распятие.
Тут мне уже приходится самому отвечать:
— Потому что страдания — это главная проблема человечества. Всё вокруг страдает. А люди страдать не хотят. Они ищут способы, как уйти от страданий. А уйти от страданий нельзя. Бедные, богатые, сильные, слабые, здоровые, больные, юные, старые — все страдают непременно.
Про крест и волю Божию
Отношение к страданию, выражаемое крестом, глубоко отличает христианство от всех других религий мира. Крест — это не звездочка какая-нибудь, или луночка, или треугольнички, или кружочки, или какие-то смешные нелепые знаки, которые ничего за собой не имеют. А вот страдания Христа, Его крест — объемлет всю и всякую человеческую жизнь. Крест стал символом христианства потому, что в нем явлена любовь Бога к людям. Он Свою любовь проявил в том, что пришел освободить человека от главного вопроса его жизни. Главный вопрос — это страдания. И сделал это Бог как бы и просто, и радикально. Он захотел пострадать, как человек.
Как говорит апостол Павел о необычайной жертве: «Ибо едва ли кто умрет за праведника; разве за благодетеля, может быть, кто и решится умереть. Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим 5,7-8). Мать может пострадать за ребенка, люди могут принести себя в жертву за кого-то, но вот пострадать за всех: за праведников и грешников, не разбирая, никто не может. Такого не было и не могло быть в истории человечества, кроме Иисуса Христа.
Нужно понять, что здесь страдает не просто человек, хотя Иисус Христос это совершенный человек, а страдает личность, бесконечно, неизмеримо высшая человека. Мы должны хоть чуть-чуть задуматься, а Кто страдает на кресте? Это больше богословский вопрос, а я не богослов. Богословы говорят, что Бог не страдает по природе, Его природа блаженна и бесстрастна. Но Бог вселился в человеческую природу, «воипостазировав» ее, соединив в одной «ипостаси», в одной личности, две природы — Божественную и человеческую, став совершенным человеком, не переставая быть совершенным Богом. Природы две, а личность — одна.
Единственная личность, соединившая божественную и человеческую природу, возжелала пострадать. Христос прошел весь путь страдания — от оскорбления и телесных мучений, до сошествия во ад. Он все испытал до самого конца. Ад — это место наибольшего, максимального страдания. Христос сошел туда, как победитель, но он сошел в ад до Своего воскресения. Он пострадал не только на земле, но и в аду. Конечно, он туда вошел в сиянии Своего Божества, Он сокрушил врата ада. Но все-таки, Он добровольно сошел в эту тюрьму. Тюрьма эта, конечно, была бессильна удержать Его. И Он сошел туда, как личность, увидел эту тьму, и тем самым соприкоснулся, как личность, с адскими страданиями.
Он не был подвержен адским страданиям, как грешник, но он сопережил их со всеми людьми, которые страдали в аду. А это гораздо, во много раз большие страдания, чем те, которые мы знаем на земле. Мы ничего не можем об этом сказать, но мы должны об этом помнить и знать. Страдания Христа совмещают в себе все конечные страдания и все безконечные страдания. Это ясно свидетельствует, что христианство поистине есть единственная истинная религия. Единственная религия, которая достойна этого слова, «религия», как «связь с Богом». Христианство — единственный путь богообщения.
О надежде воскресения
Но как же решается проблема страданий? Она, ведь, все же остается, пока мы живем на земле. Здесь нужно сказать, что, во-первых, оно стало со-страданием. Верующие это знают. Потому что с этими нашими страданиями, соединен наш евхаристический опыт, основанный на любви. Наше богообщение более сего совершается на Тайной вечере, там опыт страдания Господа Иисуса Христа входит, как главная часть. Мы все призваны на Тайную вечерю, пасхальный ужин Христа и апостолов. На Тайной вечере Христос всецело соединяется с человеком. Понятие «всецело» – это чрезвычайно важно. Он, Христос, входит в человека уже как личность, добровольно пострадавшая за человека.
Когда мы с чистым сердцем подходим ко святому причастию, то получаем необычайное укрепление и просветление в этом особенном опыте, который никто не знает, кроме христиан. Этот особый опыт как бы гасит пламя страданий. Он приносит утешение, разное для всех людей. Он облегчает страдания, потому что вселяет в сердце радость. Это особая радость, которая получает только уверовавший во Христа, и она более страданий. Как это происходило с древними и новыми мучениками, которые сознавая, что Христос разделяет их страдания, ощущая Его Самого, они даже не чувствуют страдания, как об этом иногда говорится в мученических актах.
Отсюда легко понять, что вечная жизнь открывается только через этот опыт богообщения: в сострадании со Христом, в евхаристии, в молитве и покаянии, которое есть, как говорили святые Отцы, «изменение ума». В этой сумме даров Христовых, таинств, добродетелей — можно по-разному назвать – мы открываем небо. И главное, что небо нам открывает Христос: «Я есть дверь». Он истинно есть Дверь, через распятие Он становится дверью к Отцу Небесному. Конечно, если мы живем по заповедям, потому что заповеди — это воля Божия, и в исполнении их есть любовь ко Христу, как Он сам сказал: «Кто любит меня, тот заповеди Мои соблюдет». Милосердие Божие обращено ко всем, но открыто только в христианстве.
Тут становится ясным, что освобождение от страдания делает ненужной для продолжения земную жизнь. Потому что земное устройство всего мироздания, всех живых существ = страдательное. Как вы ни хотите, в этой жизни нельзя не страдать. Мы молимся, исповедуемся, причащаемся, и Бог нам помогает, но страдания нас все равно окружают. Даже если я всецело благополучен, я вижу, как другие страдают и как христианин, я обязан сострадать им. Счастье на земле невозможно, если оно не будет всеобщим, оно невозможно, если кто-то страдает. Помните «единственную слезинку ребенка» у Достоевского? Поэтому, продолжение нашей жизни на земле в этом плане бессмысленно: оно ведь всегда будет соединено со страданиями.
Но Бог создал человека не для страданий, а для Богообщения, в чем суть и блаженство человека, чего он не захотел, и в результате произошло грехопадение Адама. А через Свою жертву Господь возвращает нас к этому состоянию чистоты, потому что Он продолжает нас любить.
Последний враг — это смерть. Понятие страдания неразрывно связано с понятием смерти. Смерть — это высшее страдание, а страдания — это как бы смерть в ограниченном масштабе, если так можно сказать. Но человеческая личность протестует против смерти. Смерти никто не хочет. Можно себя убеждать, что «это неизбежно», а что «неизбежно, то необходимо», можно искать «невозмутимость», «апатию», «атараксию», «катарсис», «соматхи», «сатори», изучать философские учения, предаваться религиозным и сектантским практикам. Все равно, человек боится встречи со смертью, которая есть самое конечное страдание, которая может стать бесконечным страданием после Страшного суда. А душа человеческая не может с этим примириться. Но именно потому, что душа человеческая не может примириться — уже в этом залог вечной жизни.
Про то, как с Христом жить и как за Ним идти
Ощущение вечной жизни соединено, напротив, с радостью. И все подлинное творчество искусство, литература, все наши чистые радости и удовольствия и то, что мы называем благом, к чему мы стремимся, несет в себе отпечаток вечности. Но страдания бывают разные. Есть и нечистые удовольствия, и низменные радости, связанные с преступлением и грехом. И они, эти ложные радости, порождают страдания и несут отпечаток смерти. А люди часто путаются в этом. Но Христос через свое чистейшее страдание, в котором мы сострадаем, дает нам невероятную, невыразимую радость подлинной свободы в Боге, именно потому, что Он живет вечно и приобщает нас к этой вечности, благу, бессмертию. Как это объяснить? Это есть, и все.
Бессмертие может быть ощутимо в этой жизни. Бессмертие ощущается как радость. Эта радость не связана с временными и материальными благами. Конечно, материальные блага приносят радость, но это другое. И рай материален, и наши тела после всеобщего воскресения будут теми же самыми телами, которые мы имеем сегодня, то есть материальными, хотя нужно понимать, что это будет другая материальность. Но есть другая радость, которая иногда знакома даже людям, которые даже не имеют религиозного опыта. Если их совесть достаточно чиста, то и они могут пережить некую радость, как преддверие бессмертия. Хотя и не полноту этой радости, а как бы залог или образ полноты будущих благ вечности. Но то, что эта радость есть – это, как говорят философы, онтологическое свидетельство бессмертия.
Дальше остается только одно — молиться, чтобы Бог сохранил нам чувство вечности, чистоту сердца и совести ради пребывания в радости бессмертия. Как замечательно сказал Г. Державин в великой его оде «Бог», «Твоей то правде нужно было, чтоб смертну бездну проходило мое бессмертно бытие, чтоб дух мой в смертность обратился и чтоб через смерть я возвратился, Отец, в бессмертие Твое».
На снимках — чтение Страстных Евангелий в храме Воскресения Христова в Кадашах. Фото Александра Филиппова