«Мы потеряли ребенка на 19-й неделе»
— Я всегда хотела большую семью, — рассказывает Вера. — Когда нашей старшей дочери Насте исполнилось три года, мы задумались о втором ребенке. Настю я родила и выносила легко, как говорится, без всяких приключений. Я и подумать не могла, что путь к нашей второй дочери будет таким долгим и трудным.
Вера пережила две замершие беременности и два выкидыша, один из которых случился на сроке в 19 недель.
— В то время я уже чувствовала шевеления будущего малыша, — вспоминает она. — Наблюдалась в женской консультации поликлиники, исправно посещала врача. Ничего не предвещало беды. Но вдруг, в 19 недель, я попала в больницу с полным открытием — ребенка спасти не удалось. Почему это случилось — врачи объяснить не смогли.
Пережить потерю было трудно. Но Вера и ее муж со временем оправились. Они все еще хотели ребенка, поэтому сдали все необходимые анализы. Когда Вера забеременела, то с первых дней находилась под наблюдением врачей. Два контрольных УЗИ показали, что все в порядке.
— Я провожала Настю в школу и почувствовала себя плохо. Врач посоветовала купить тест на подтекание вод. Он оказался отрицательным, но неприятные ощущения не прекратились. Тогда мы сделали внеплановое УЗИ. Оно показало маловодие, — рассказывает Вера.
Вера с семьей
Так на 22-й неделе беременности Вера оказалась в роддоме.
— Я понимала, что, скорее всего, рожу. Много разговаривала с дочкой, упрашивала ее посидеть в животике подольше. Тогда я уже точно определилась с именем — Ксения, в честь моей любимой святой, Ксении Петербуржской. Кажется, никогда в своей жизни я еще не молилась так, как в те дни. Наверное, только попав в подобную ситуацию, люди начинают понимать, как же мало зависит от нас самих. И я старалась уповать на Бога и не отчаиваться.
Врач сказал: «Родится инвалид, и муж от тебя уйдет!»
— На контрольном УЗИ в 24 недели врач отчитал меня, как школьницу: «Ты для чего тут лежишь? Занимаешь чужое место? Зачем такого ребенка спасать? У тебя очень мало вод, а потом родится инвалид, который все равно ничего не будет соображать! Муж уйдет! Да что ты слезы льешь? Перед тобой только что была девочка, у которой замерла девятая беременность, она и то не ревела!» Я вышла из кабинета, и жить дальше не хотелось.
В коридоре Вера встретила другого врача. Та, увидев ее в слезах, подошла и поинтересовалась, что случилось.
— Я лишь смогла протянуть ей трясущимися руками листочек с только что полученным заключением. А она меня обняла и сказала: «Милая моя, ну ты же понимаешь, что ребеночку плохо, но мы тебе обещаем, что будем бороться за нее до конца, мы сделаем все возможное». Два врача могут видеть ситуацию абсолютно по-разному: один подарит тебе крылья, а другой буквально убьет своим неосторожным словом, — говорит Вера.
На 25-й неделе она снова почувствовала боль в животе. Врач сказал, что раскрытия нет, и заверил, что, скорее всего, пациентка съела что-то не то и у нее проблемы с кишечником. После обезболивающего Вера заснула. Но на следующий день боль вернулась — она снова позвала медсестру с уколом. А еще через сутки обезболивающие перестали помогать.
— Боли усиливались, и я поняла, что это не кишечник, а настоящие схватки.
Меня положили в предродовую, врачи суетились, я спрашивала каждого подходящего ко мне: «Скажите, я рожаю?»
Они в ответ молчали и повторяли: «Мы делаем все, чтобы остановить процесс». А я не понимала, ведь я уже была здесь при поступлении, а потом вернулась в палату, может быть, и сейчас я здесь всего лишь для прохождения определенной терапии. Все поняла, только когда вкатили «теплый стол» — специальное место для новорожденного ребенка.
У Веры начались роды, которые продлились пять часов.
— Я читала о судьбе детей, родившихся раньше срока, все то время, что провела в дородовом отделении. В какой-то из статей было сказано, что у ребенка с весом более 500 граммов значительно вырастают шансы на полноценную жизнь, чем у родившихся с меньшим весом. И я уцепилась за эту цифру, как за спасательный круг. Молилась, чтобы дочка набрала заветный вес.
Ксюша родилась с массой тела в 510 граммов.
«Ксюша была чуть меньше моей ладони»
— Никто не показал мне ребенка, не дал подержать на руках — дочь немедленно увезли в реанимацию. Все, что я успела заметить — ее крошечный носик, а сама она была чуть больше ладони. После родов у меня поднялась температура, но я умоляла врачей оставить меня и спасти мою дочь.
Врач-неонатолог сказала, что состояние у Ксюши тяжелое. Вера вспоминает, что несколько раз слышала от медиков фразу: «Ребенок может остаться глубоким инвалидом». Но ее это не пугало: «Я вообще об этом не задумывалась, я повторяла только одно: моя дочь будет жить».
— В реанимацию к дочери меня пустили в тот же день. Я даже не знаю, как описать мое состояние от увиденного.
Это страшно. Страшно, когда твой ребенок меньше листа А4. Когда твой указательный палец — это вся ее ручка.
Когда хочется прижать ее к себе, защитить, а она вся в куче проводов. И никто не дает никаких прогнозов.
В 16:00 за Ксюшей приехал реанимобиль, чтобы перевезти ее в детскую больницу. В родильном доме не было полноценных условий для выхаживания недоношенных детей.
— Врачи в роддоме меня сразу предупредили, что Ксюша, возможно, не доедет до больницы. Я в слезах встретила прибывшую за дочкой бригаду, — рассказывает Вера. — Один из реаниматологов, такой крепкий мужчина, с бородой и усами, словно доктор Айболит, взял меня за руку и сказал: «Верьте в своего ребенка! Мы каждый день видим таких детей, вы далеко не одни. Многие справляются. Верьте, что и ваша девочка справится». Наверное, только благодаря ему я не сошла с ума за тот час, что они добирались до больницы. Транспортировка прошла успешно.
Ксюша в реанимации
Вера лежала в палате одна, а под утро к ней привезли соседку. У нее тоже родилась дочка Ксения — в срок и абсолютно здоровая.
— Это был ее первый ребенок, и молодая мама вообще не знала, как к дочке подступиться. В итоге я, как более опытная, взяла над ней своеобразное шефство и это меня в какой-то степени спасло — я отдавала всю себя ее маленькой Ксюше, потому что надо было как-то отвлечься от дурных мыслей. Я давала маме отдохнуть, а сама укачивала ее малышку, пела ей колыбельные и мечтала, что когда-нибудь так прижму к себе и свою Ксению…
Боялась, что мне позвонят и скажут: «Ваша дочь умерла»
Вера не могла долго оставаться в роддоме — написала отказ от дальнейшего пребывания там спустя два дня. И вместе с мужем поехала в детскую больницу, к Ксюше.
— Нас встретил дежурный врач и снова повторил: «Молитесь! Мы делаем все возможное, но все зависит от ребенка и ресурсов ее организма — сейчас все хорошо, а через секунду может стать плохо. И тяжело снова стабилизировать состояние». И ухудшения, которые давали откат после долгого лечения, у нас были, — вспоминает Вера. — Помню, в день рождения мужа мы приехали к Ксюше – и не узнали нашего ребенка. Она вся была как шарик, наполненный водой, казалось, что чуть до нее дотронешься — и кожа лопнет.
Супруги прямо из больницы отправились на Смоленское кладбище, в часовню к Ксении Петербуржской.
— Всю дорогу я плакала, — говорит Вера. — А позже, уже по пути домой, муж мне сказал, что он с самого начала в нашей девочке не сомневался и знал, что она будет жить, и сегодня в храме почувствовал, что Бог нас не оставит. И мне тоже, впервые за долгое время, стало немного спокойнее.
Врачи в реанимации не любят давать прогнозов, говорит мама Ксении. Только факты, отчет о проделанной работе. И это сначала раздражало:
— Я ничего в этом не понимала, злилась, говорила: «Вы можете перестать сыпать медицинскими терминами? Скажите конкретно, к чему нам готовиться». Потом поняла, что, конечно, ситуации у всех разные.
В реанимации я видела детей, рожденных на 23-й неделе, которым удалось выписаться из больницы домой практически здоровыми. И рожденных на 32-й неделе, которых спасти не удавалось.
И состояние дочери менялось, продолжает Вера. «Еще вчера все было хорошо, а сегодня вижу — дополнительный баллон с азотом поставили. Это значит, что легкие не справляются, стало хуже», — объясняет она.
— Сначала было очень страшно вообще там находиться, среди всей этой аппаратуры. Например, у ребенка падает сатурация (уровень кислорода в крови) — пищит определенный датчик. У меня паника, я в слезах бегу к медсестре, а она спокойно объясняет мне, что уровень сатурации меняется в течение дня и это нормально, а если он упадет ниже критической нормы, то прибор издает другой сигнал. Я никогда не видела, как реанимируют моего ребенка, Господь меня от этого зрелища, наверное, уберег. Но я видела, как реанимируют других: только запищит «тревожный» сигнал, и через секунду у кювеза целая бригада врачей, они как сквозь стены проходят, реагируют моментально, — рассказывает она.
Месяц, который Ксюша пробыла в реанимации, Вера почти не помнит. Каждый день, «как во сне», ездила в больницу, потому что знала, что должна быть там. А потом приезжала домой, но «мыслями все равно оставалась в палате».
— Больше всего на свете я боялась звонков с незнакомых номеров, — говорит она. — Вижу неизвестный номер, и внутри все трясется, ком подступает к горлу, я трясущимися руками нажимаю на кнопку — и в страхе жду, что сейчас скажут: «Ваш ребенок умер». Сердце выскакивает из груди, а там: «Мы звоним вам с опросом, он не отнимет у вас много времени». Хотелось закричать, догадываются ли они, сколько их звонок отнял нервных клеток…
Потом Вера договорилась, чтобы в каких-то критических ситуациях врачи звонили мужу. Она считает его героем. «Мы прошли этот путь, еще крепче взявшись за руки», — говорит она об испытании, которое выпало на долю их семьи.
Вера с семьей
Старшей дочери, Насте, на тот момент было 10 лет. «Ей, наверное, пришлось труднее всех. Она очень переживала, что меня нет рядом, что она не видит сестру», — вспоминает Вера. От переживаний у девочки начался дерматит. Забота о старшем ребенке легла на плечи мужа.
— Настя все понимала, поддерживала нас, как могла. Помню, попросила передать для Ксюши подарок — маленькую лягушку. В итоге с самой реанимации Ксению так и сопровождают лягушка, иконка и крестик. Сейчас это все «переехало» в ее домашнюю кроватку. И несмотря на то, что уже больше года мы дома, Настя до сих пор очень сильно боится отпускать нас на процедуры, все время спрашивает: «А вы точно вернетесь? А Ксюшу точно не заберут?» Я очень надеюсь, что эту нежную сестринскую любовь друг к другу они так и пронесут через всю жизнь.
Настя очень любит младшую сестру
Писала в дневнике: «Задышала сама»
Сначала Ксюшу не разрешали трогать — прикосновения могли вызвать ненужные стимуляции и ухудшить состояние. Но со временем врачи позволили Вере погладить пятку, пальчики.
— Ксюше было около месяца, когда мне позволили в первый раз взять ее на руки. Она весила 700 граммов. Я сначала так испугалась, говорю медсестре: «Может, не стоит?», а она мне в ответ: «Это же ваш ребенок!»
Но так страшно держать в руках малыша, который весит меньше пачки сахара.
Ощущения, конечно, просто невероятные, — вспоминает мама.
Помню, после рождения Насти я вела дневник — записывала, когда она научилась держать голову, перевернулась, пошла, — продолжает Вера. — А Ксюшина история началась с других записей: вот аппарат ИВЛ заменили на канюли, убрали канюли и она уже лежит с маской, поддерживающей дыхание, но дышит сама. Отменили одно лекарство, затем второе. Это все ведь тоже ее достижения, огромные!
Через месяц Ксюшу перевели из реанимации в отделение патологии недоношенных. И там она уже лежала вместе с мамой.
— Два с половиной месяца я провела возле Ксюши, не отлучаясь из больницы. Боялась оставить ее даже на минуту. Получается, все лето 2019 года я провела в стационаре. Психологически было очень тяжело. Все подключенные к Ксюше аппараты постоянно издавали сигналы, естественно, даже ночью, — рассказывает Вера.
При больнице есть часовня, в которой служит священник. Он крестил Ксению на седьмой день после рождения, а потом поддерживал ее семью, пока девочка находилась в клинике.
Ксюша
— Мы с отцом Олегом много разговаривали. Мне не давали покоя вопросы, почему это произошло именно с нашей семьей, за что нам такие испытания, чем мы это все заслужили. Однажды он мне сказал: «Мы не можем знать, что и для чего случается в нашей жизни, для чего ты мучаешь себя этими размышлениями? Разве они помогут твоему ребенку сейчас?» И тогда я поняла, что действительно, нужно заниматься тем, что может помочь. Я стала рисовать черно-белые картинки — я художник, а такие рисунки помогают развитию зрения детей. Нарисовала целую пачку, для Ксюши и других малышей. Совсем недавно наши знакомые, которые тоже побывали в той больнице, рассказывали, что врачи до сих пор ставят детям мои рисунки.
Ксюша с мамой
Вера начала вязать — прочитала, что шерстяные вещи помогают формированию нейронных связей. До этого она всего пару раз держала в руках спицы, а тут связала Ксюше комбинезон, шапочку, носочки и жилет. «Конечно, рассчитать размер на такого ребенка практически невозможно, но я вязала большие вещи и верила, что Ксюша обязательно до них дорастет», — отмечает она.
«Верю в чудеса и мечтаю о сыне»
Ксюше недавно исполнилось полтора года. Она любит кукол, платья с пышной юбкой, в которых можно покружиться, и, конечно, сладости. Если мама ненадолго отвернется, девочка забирается на стул и тянется к вазочке с конфетами.
— Ксюша почти не отличается от других детей. У нее остался только один серьезный диагноз — бронхолегочная дисплазия. Ее легкие не раскрылись полностью. Поэтому дочери оформили инвалидность, она вынуждена принимать лекарства, а также регулярно посещать врачей. Но в целом мы живем обычной жизнью, — говорит Вера.
Она до сих пор поддерживает связь с отцом Олегом. «Он много помогает малоимущим семьям, и я передаю для них одежду, из которой выросли мои девочки», — отмечает Вера.
— Отец Олег благословил меня проводить мастер-классы по рисованию для детей с онкологией. До пандемии регулярно приезжала в больницу на занятия. Я очень благодарна ему за такую возможность, потому что для меня это такое своеобразное «спасибо» за то, что моя дочь живет.
Ксюша
Вера признается, что изменила отношение к российской медицине. После негативного опыта прошлых беременностей она не верила, что качественное лечение может быть бесплатным. «За все время пребывания в реанимации и отделении патологии новорожденных мы не заплатили ни копейки, не купили ни одного лекарства — все выдавалось бесплатно, даже витамины для обогащения грудного молока. А врачи для меня — просто святые люди, ведь их руками Господь спас мою дочь», — сказала она.
— Я всегда хотела большую семью. Иногда я мечтаю о сыне, — говорит Вера. — За месяцы, проведенные в больнице, я видела множество детей-отказников, в том числе и родившихся недоношенными. Может, их родители испугались трудностей. Мы с мужем теперь ничего не боимся, думаю, сможем принять в семью такого малыша. Ведь теперь я точно знаю — чудеса случаются!