Скорость любил всегда – в девять лет отец вручил ключи от мотоцикла
– Эх, какой видный мужчина, и надо же, на коляске, жалко-то как! – услышала я, как на улице одна женщина вздохнула вслед Олегу Старостину, председателю Мытищинского отделения Всероссийского общества инвалидов. Реплика меня удивила: уж жалость уверенный в себе Олег никак не вызывает. Каково же было лицо этой женщины, когда он пересел в машину и стремительно понесся вперед, а она медленно побрела к остановке автобуса.
Скорость в глобальном смысле Олег любил всегда, и до травмы, и после. Травма только заставила немного сбавить обороты, и из бешеного ритм жизни стал просто быстрым.
Отвечать за себя и близких Олега приучил отец. Мама работала в школе, преподавала детям литературу и русский, а потом до ночи проверяла тетради, а отец в это время брал с собой сына на работу – на стройку, сам мог и брюки заштопать, и ужин приготовить. Когда мальчику было девять, разрешил сыну самостоятельно сесть за руль мотоцикла, официально выдав ключи, предварительно, конечно, проверив, насколько ребенок умеет с ним управляться.
Олег
– Отца не стало, когда мне было четырнадцать, и все заботы по хозяйству легли на мои плечи. Хозяйство – 30 соток земли, 8 колод пчел, кролики, нутрии – мы жили в поселке городского типа под Калугой. Это при том, что я еще с пятого класса пять раз в неделю занимался боксом, для чего приходилось ездить за 30 км в Калугу.
Так что на учебу в школе времени оставалось мало. Тем более Олег перенял от отца ценные, а тем более в советское время, навыки автомеханика, и к нему, как недавно к родителю, приезжали местные начальники с просьбой «отрегулировать клапана», починить их персональные машины.
Да и на развлечения времени особо не оставалось. Если вдруг раз в год решал выбраться в кино, ребята смеялись: «Старостин пошел в кино, значит, кинщик заболеет».
Правда, несмотря на такую загруженность хозяйственными делами, Олег нашел время, чтобы влюбиться в восьмом классе в новенькую девочку из класса, да так, что потом она три года ждала его возвращения со службы на флоте, а потом – стала женой.
Олег с женой
В конце девятого класса мама начала войну с тренером по боксу. Тренер хотел, чтобы Олег занимался боксом и дальше – в девятом классе он был чемпионом области. А мама говорила, что сыну надо учиться и прилично окончить школу. Мама победила.
Только вот в Чкаловское военное летное училище, где так хотел учиться Олег, его не взяли: обнаружили порок сердца.
Тогда Олег решил пойти по стопам брата и поступил в Московский стоматологический институт. Оттуда – ушел на три года во флот. Когда отслужил, был издан указ всех студентов отзывать со срочной службы.
– Вспоминаю службу как одну из лучших страниц жизни. Судьба привела меня на самый легендарный корабль Советского Союза – атомный ракетный крейсер «Киров». До сих пор, вот уже 37 лет, экипаж встречается в Петербурге, люди приезжают со всех концов страны, и я тоже приезжаю на эти встречи. В конце апреля мы ездим на Пискаревское кладбище, где покоится 86 членов экипажа крейсера «Киров», чьи традиции перенял современный корабль, погибшие при защите Ленинграда во время Великой Отечественной.
Кладовка, первый диван и дама с «Беломором»
Всю свою студенческую жизнь, и до флота, и после Олег работал. Ну не на деньги же мамы-учительницы жить? Работал сторожем на заводе, в столовой, после флота – ночным санитаром в реанимации.
Служба во флоте
К тому же он не просто так, сам по себе, а глава семьи. Жену, молодую учительницу русского и литературы, только что окончившую вуз, Олег привез из родного поселка, первое время им негде было жить – получить место для жены в студенческом общежитии было непросто. После бесполезных хождений по кабинетам супруги оказались у некой пожилой дамы, которая курила «Беломор».
– Сразу понял: наш человек. Рассказал все как есть, что я студент, пришел с флота, мне надо дальше учиться, а жене, молодому специалисту, надо работать. Мест нет, работы нет, и жить тоже негде. Она быстро сняла трубку, кому-то позвонила, и жену пригласили работать в интернат, где нам выделили маленькую кладовку.
Как сейчас помню, идем через железнодорожные пути и понимаем: вот она, новая жизнь, начинается. Я быстренько, за одну ночь сделал ремонт в нашем первом совместном жилище, повесил модную по тем временам люстру в горошек на пружинке, в субботу занял очередь в магазин, где продавали диваны, и каждый час ее навещал, и в понедельник мы стали обладателями дефицитного дивана за 172 рубля. Директор, когда увидел, как мы за выходные превратили подсобку в жилую современную комнату, аж рот открыл.
Потом комнату в общежитии удалось выбить, а позднее, когда родилась дочка, супруги стали снимать полноценную квартиру.
– Окончил я институт в 1993 году, система распределений молодых к тому времени распалась вместе со страной, трудоустроиться тогда было просто нереально. Поэтому пришлось с дипломом стоматолога идти в ЖЭК сначала плотником, потом мастером-инженером по благоустройству, потом – полгода провел на первой бирже.
Пока однажды не позвонили друзья: «Давай руки в ноги и к нам, освободилось место терапевта в 116-й поликлинике». Я-то, конечно, мечтал о челюстно-лицевой хирургии, но выбирать не приходилось… За год заработал авторитет, ко мне начали направлять сложных пациентов. Проработал я в поликлинике как раз до травмы, где-то два года.
Тогда стали появляться первые частные кабинеты, и моя заведующая, Вера Валентиновна, предложила мне организовать такой кабинет. Лицензия была получена, оборудование завезено, но за сутки до открытия я получил травму.
Никогда себя не жалел
Материальное положение Старостиных стало гораздо лучше, поскольку работал глава семейства на совесть и много. Подрастала дочка. Впереди – радужные перспективы, ведь Олег и его друзья были одними из первых, кто начал заниматься имплантологией в России.
– Ребята, с которыми я учился, сейчас все при своих имплантологических клиниках, при званиях, – говорит Олег, правда, особого сожаления в его голосе я не слышу. Может быть, выдержка, которой научили на флоте?
Перед открытием кабинета Старостины были в родном поселке, Олег чинил что-то на балконе, сорвался и упал неудачно, вертикально приземлившись не на мягкую землю, а как нарочно – на сложенную горку кирпичей.
– Пришел я в себя в больнице, в реанимации. То, что я в реанимации, понял сразу по характерным звукам кислородных аппаратов – не зря же проработал там столько ночей!
Пошевелил руками, ногами, головой, понял, что ноги не работают. И наверняка не заработают.
Первая мысль была: «Ничего, на техничке заработаем». «Техничкой» называют лабораторный этап изготовления протезов, в дальнейшем это и стало моим делом.
Олег Старостин
На самом деле подвижность ног спасти было можно, если бы в тот же день, когда произошла травма, сделали необходимую операцию. Ее сделали, но уже в Москве, спустя время, и просто для того, чтобы облегчить ситуацию. А тогда, в Калуге, не то что операцию не сделали, но и упустили состояние – началось воспаление почек и легких, и земная история Олега могла бы тогда и закончиться.
Если бы не Вера Валентиновна, заведующая поликлиникой, в которой он работал. В разговоре Олег называет ее не иначе как с добавлением «моя вторая мама». В 1996 году вызвать специальный реанимобиль было очень сложно, ей удалось сделать это через Министерство здравоохранения Москвы, и Олега уже в тяжелом состоянии, с температурой 41,5, без сознания, привезли в столицу. Дальше – лечение, реабилитация, жизнь в новых условиях.
– Никогда себя не жалел, – говорит Олег. – Жалеть себя – такого вообще не должно быть в мужском характере. Единственное, думал, как семье жить со мной и что я могу принести полезного обществу и людям. Мысли возникали, а нужен ли я такой своим близким? Нет, в том, что жена готова быть всегда рядом и поддерживать, я не сомневался, недаром же знаю Лену с восьмого класса. Я ее называю «боевым пловцом» – подразделение флота. Боевые пловцы – суперспециалисты и умеют больше, чем десантники и морская пехота. Меня мучило, смогу ли я быть полезным.
Олег с женой
В ноябре выписали из больницы, а в декабре, благодаря все той же заведующей, я попал в Центр Дикуля. Там познакомился с человеком, тоже на коляске, который продал дом в Якутии, приехал в Москву, открыл свой бизнес, женился на девушке, у которой ни ноги, ни руки не работают, у них родилась дочь.
Я его как-то спрашиваю: «Слушай, моя дочка подрастет, она не скажет: “Зачем мне такой папа?”» В ответ услышал: «Ты обалдел, что ли? А знаешь, какие мы с семилетней дочкой борщи и щи варим?!»
Разговор этот стал звоночком – надо пахать, просто так ничего не происходит, постепенно адаптироваться – сегодня на коляске, завтра на велосипеде, послезавтра на мотоцикле, потом на машине.
Инвалиды столько не берут
Установка ручного управления позволила Олегу свободно передвигаться в пространстве, через два месяца он уже вовсю занимался той самой «техничкой» и к тому же обучал персонал. По собственным словам, гордился, что, будучи в коляске, зарабатывал так же, как два инженера Метрополитена.
Во дворе, где снимали квартиру Старостины, никто не протестовал, что машина Олега всегда ставится на место под аркой, чтобы потом ее не отчищать от снега или опавших листьев. И никто это место не занимал.
– Жизнь забила ключом очень быстро. Каждый день я ездил на работу, порой даже спал в стоматологическом кресле – иногда работы было столько, что домой смысла ехать не было. На сон оставалось по два часа. Потому думать о болячках, о реабилитации было некогда. Мой друг, чемпион мира по гонкам на колясках Александр Силкин сказал: «Ты реабилитировался очень быстро – за год. Обычно у людей на это уходит пять-шесть лет». Я ответил, что смог это сделать лишь благодаря друзьям.
С дочкой
Когда я только начал работать, в убогой коляске, а других тогда не было, разъезжал по клинике. Помню, приехала очень красивая женщина-пациент и, увидев меня, аж встрепенулась от неожиданности. Это заметил мой друг. Он говорит: «А что вы так дернулись? Вы сюда на машине приехали? Наверное, по дороге? Мы вчера с коллегой за одним операционным столом стояли, а сегодня он передвигается вот таким способом. Но это не мешает ему делать свою работу профессионально. Да, кстати, он кофе любит». Эта женщина отправилась на кухню, сварила кофе и пришла с извинениями. Тогда я еще крепче убедился, что для мужчины важно быть профессионалом в своем деле, и тогда он может быть полезен другим.
Если двадцать лет назад на человека в инвалидной коляске оглядывался чуть ли не каждый третий, то сегодня общество стало цивилизованнее. Но иногда все равно случаются не очень понятные вещи.
– Стоим как-то с женой в очереди в «Ашане», понятно, в кассу для инвалидов не иду. С чего это я туда пойду, чем отличаюсь от других людей, чтоб без очереди?! Разгружаю тележку, сзади мужчина: «Инвалиды столько не берут». «Здесь Старостина понесло», – смеется жена, вспоминая эту историю. Мужчина, мне думается, пожалел, что сказал свою фразу. В такие моменты, кстати, иногда думаю: неплохо, что я в коляске, а то – человек горячий, несправедливость не люблю. А уж если она направлена на других…
Вообще жизнь на коляске заставила меня продумывать алгоритм любого, даже простого действия заранее. Люди в обычной жизни теряют просто колоссальное количество времени, а потом мы спрашиваем, почему оно так летит. Сидя в коляске, ты уже начинаешь разумно думать, экономить: зачем туда двадцать раз кататься, я раз покачусь, сейчас подносик на коленки положу и это все отвезу туда, лишних движений делать не буду. Эта привычка переходит и на глобальное распределение дел и времени.
Зачем ждать, что кто-то придет и все нам улучшит
Общественная деятельность началась для Олега с работы в Калужском филиале Императорского православного палестинского общества, он стал заместителем руководителя филиала, потом добавилось и Мытищинское общество инвалидов. На работу в стоматологии уже сил и времени просто не хватало.
В кабинете Олега нас постоянно перебивают. То и дело кто-то заглядывает в кабинет: «Вы еще не освободились? Подожду». Один симпатичный дедушка не выдержал, сказал, что зайдет в другой раз.
– А что вы хотели, может быть сейчас можно решить? – спросил председатель.
– Да я это… помощь свою хотел предложить.
– Мы рады, когда люди хотят помочь, – улыбается Олег, и они договариваются о встрече завтра.
Но стоматология все равно не отпускает. Сейчас Олег работает над созданием центра протезирования, который будет функционировать в рамках общества инвалидов.
– Мы надеемся, что в центр будем привозить всех желающих получить качественное протезирование изо всей Московской области. Цены – государственные, плюс большая скидка всем членам нашего общества.
Впервые я увидела Олега Старостина в мытищинской Центральной библиотеке им. Дмитрия Кедрина, где он делал доклад про доступную среду. Да, в самой библиотеке с доступной средой все в порядке, не раз встречала там читателей, передвигающихся на коляске. Но в целом на улицах таких людей встретишь не часто.
– Но это совсем не значит, что все они сидят по домам и никуда не выходят, – отвечает мне на это Олег.
– Если человеку надо, он будет двигаться. За последнее время понятие «доступная среда» действительно перестает быть только формулировкой.
Замечаю, что в некоторые магазины установлены пандусы под углом чуть ли не в девяносто градусов, на них детскую коляску-то не закатишь.
– Но есть же и нормальные пандусы, и не только они, все меняется, понятно, что не сразу. Но между тем, что было 20 лет назад и есть сейчас – большая разница. Сейчас вот с местной защитой пробуем делать проект индивидуальной маршрутизации – обзвонили людей и попросили, чтобы они составили список, куда каждый чаще передвигается – основные магазины и так далее. И на этом пути точно уже не будет таких пандусов, о которых вы говорите.
Многие – работают, умеют водить машину. Допустим, в Мытищах у нас 325 человек на колясках. Двое сидят дома – болеют, но когда мы получаем надомную работу, мы им развозим. Роман у нас тоже дома сидит. На праздники выезжает, куда мы позовем, выезжает с нами, с друзьями выходит в кафе. Виталий деньги зарабатывает, машину водит, ему некогда по городу прогуливаться. Вообще редко когда его можно выдернуть. Вот недавно по программе «Небо, открытое для всех» летали в аэродинамической трубе. Летом собираемся прыгать с парашютами.
Павел – тоже врач, работает. Он – колясочник, но пытается иногда ходить на костылях, падает и нас пугает.
Вообще был бы спрос, будет и предложение. Если человек заявит, что по такому-то маршруту нужен специализированный автобус, напишет в разные места, вопрос решится.
Мне трудно понять людей, которые плачут и стенают, что вот, раз у них физические проблемы, весь мир им должен. Я с другой планеты.
Зачем ждать, что кто-то придет и все нам улучшит? За просто так любит мама, как говорил мой шеф, друг детства, с которым мы вместе начинали работать. Пока ты в состоянии работать, пока ты в состоянии дать что-то другому – давай сам. Ну, инвалид, но не на все же 15 степеней! Жизнь – она прекрасна!
