Авторы инициативы — депутат Павел Крашенинников и сенатор Андрей Клишас. Они считают, что законопроект защитит семью. Но уже появилась петиция против принятия закона, за две недели под ней подписались более 50 тысяч человек. Авторы петиции называют проект антисемейным.
Будет сложнее как опеке, так и семье
Елена Альшанская, руководитель благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»:
Елена Альшанская
— У меня к законопроекту Крашенинникова-Клишаса очень двойственное отношение. С одной стороны, я давно говорила о том, что процедура подтверждения отобрания должна быть судебной. Потому что действия опеки должны фиксироваться и подтверждаться какой-то более серьезной инстанцией с возможностью аргументов «за» и «против» этого события, чтобы это не было чем-то, что можно сделать как попало, на скорую руку, чтобы не принималось невзвешенное решение.
С другой стороны, как раз в этом законопроекте предлагается не судебное подтверждение отобрания. Само отобрание делают судебным, что очень странно, потому что опека выходит в семью, принимает решение, что ребенка нужно отобрать, дальше подает документы в суд и в течение 24 часов получает ордер.
Получается, это либо была ситуация, где никакой срочной опасности ребенку не угрожало, потому что, если она ему угрожала, зачем ждать 24 часа. И тогда возникает вопрос — зачем его вообще отбирать. Либо, если ребенку реально угрожала опасность, то почему его нужно на эти 24 часа оставлять в семье.
Единственная оговорка, которая там существует при срочном отобрании — это в случае, если через несколько часов есть непосредственная угроза смерти. Но никакой специалист органов опеки не в состоянии оценить это. Я себе не представляю человека, который способен на глазок определить это. Даже если сотрудники органов опеки найдут умирающего ребенка, они не смогут спрогнозировать смерть через несколько часов, это не все медики могут сделать.
И в целом ситуация требует серьезного медицинского обследования, чтобы такой прогноз произвести. Поэтому абсолютно непонятно, что здесь имелось в виду. Поэтому мне кажется, что сама идея — участие суда в этом процессе — однозначно положительная, а ее исполнение я пока вижу, как достаточно бессмысленное.
Если законопроект будет существенно доработан ко второму чтению, то можно будет говорить о каких-то положительных изменениях. Пока это не совсем так.
— Если он будет принят в таком виде, какими последствиями это грозит?
— Во-первых, это сильно усложнит работу органов опеки. Они вряд ли смогут спрогнозировать смерть через, условно, два часа. Непонятно, на что они будут опираться, делая такие прогнозы.
Во-вторых, это сильно усложнит ситуацию для семьи, потому что в 24 часа найти адвоката, а иногда и получить уведомление и доехать до суда не у каждой семьи получится, потому что есть населенные пункты, где судебный участок один в районном центре, и не всегда есть общественный транспорт, чтобы добраться.
То есть может сложиться ситуация сложная как для опеки, так и для семьи.
То есть, на мой взгляд, это очень недоработанная, сырая идея, непродуманная в деталях, которые и являются самым главным.
— Спасет ли экспресс-суд в 24 часа ребенка, находящегося в опасности?
— Если ребенок в опасности — это долго, а если он не в опасности, то вопрос — зачем его отбирать.
— А какой должна быть процедура изъятия ребенка из семьи?
— Идеальная конструкция связана в первую очередь с перестройкой всей социальной системы. Это ситуация, в которой у нас есть полноценная социальная система, которая реагирует на разные запросы и трудные, кризисные ситуации индивидуальным образом. То есть одной семье нужна одна помощь, другой — другая. Соответственно, на любые ситуации кризиса в первую очередь нужно реагировать предложением именно той помощи, которая будет этому кризису адекватна.
И реагировать экстренно опека должна исключительно на ситуацию насилия, жестокого обращения в отношении ребенка. А для этого они должны понимать, что это такое, в законе должно быть четко обозначено, что имеется в виду, от чего мы защищаем ребенка и в какой ситуации нужно экстренно, без всяких 24 часов отреагировать, а также как именно это сделать.
Во-первых, ребенка нужно переместить к близким, родственникам или знакомым, по возможности, со значимым для него взрослым. Если вообще речь идет о насилии внутрисемейном, должен быть нормальный закон, который регулирует эту ситуацию, когда именно насильника забирает полиция, а не ребенка в детский дом.
И здесь, конечно, должна быть комплексная система: социальная работа, работа полиции и работа службы опеки. Для того, чтобы с одной стороны, мы не забирали ребенка тогда, когда семья не справляется с его содержанием, воспитанием, когда ей нужна помощь. А с другой стороны, когда мы знаем об угрозах, мы бы не размышляли 24 часа, а аккуратно переводили ребенка к ближайшему родственнику, знакомому или в безопасное место и расследовали ситуацию, которая вызывает серьезные опасения, что в семье может быть жестокое обращение, насилие по отношению к ребенку.
Семья сможет представить свои доказательства
Адвокат по семейным делам Елена Куприянова:
Елена Куприянова
— На мой взгляд, это актуальный и нужный законопроект. Безусловно, процедура изъятия детей из семьи, которая существует сейчас, нуждается в реформировании. Судебный порядок при отобрании детей был бы, полагаю, более уместен.
Как сейчас происходит изъятие ребенка из семьи? Вопрос решается без всякого участия самой заинтересованной стороны — родителей. Во многих случаях родителей просто ставят перед фактом, что у них забирают детей.
В случае принятия законопроекта, у семьи будет возможность представить в свое оправдание какие-то аргументы, просто высказать свою позицию. Сейчас есть «сильная сторона» — органы опеки и есть «слабая» — семья. А в суде они формально будут равны.
Хотя суд, как правило, прислушивается именно к мнению органов опеки, но если семья будет опровергать информацию, предоставленную органами опеки, и докажет свою правоту, то, конечно, суд должен вынести решение в пользу семьи. Причем у нас сегодня три обязательных судебных инстанции, которые точно рассмотрят спор с опекой в случае любой жалобы родителей. И еще две так называемых «вызывных» инстанции, в которых дело может быть рассмотрено на усмотрение самого суда.
Сегодня, когда в семью приходят органы опеки с полицией и изымают ребенка, люди в панике. Они не знают, что им дальше делать. Особенно в глубинке, где часто нет возможности обратиться за юридической помощью. Зачастую родителей, находящихся в шоковом состоянии, формально знакомят с постановлением об изъятии детей, но даже не оставляют его копию.
Многие просто ждут, когда им вернут детей. Или ходят по бюрократическим коридорам в Комиссию по делам несовершеннолетних и в органы опеки, получают отказ, теряя драгоценное время, которое они должны были потратить на судебное обжалование постановления об изъятии детей.
Соответственно, если ребенок изначально будет изыматься по решению суда, процедура обжалования для среднестатистического гражданина будет понятнее. Все знают, что есть вышестоящие суды, люди не будут сидеть сложа руки, а сразу смогут действовать.
— Какие есть минусы у данного законопроекта?
— Неясно, какие основания суды будут принимать во внимание при решении вопроса об изъятии ребенка из семьи. Что будет трактоваться ими, как угроза жизни и здоровью несовершеннолетнего? Со временем будет наработана и обобщена Верховным судом сложившая практика. Но пока она будет складываться, решения будут самые разные.
Кроме того, пока непонятно, куда ребенок будет передаваться в случае изъятия его из семьи. Сейчас, если дети изымаются, они помещаются в больницу «для обследования», откуда их забирают родственники — временные опекуны. Либо по истечении некоторого времени дети передаются в соцучреждение — дом ребенка или детский дом.
Из законопроекта не видно, будет ли одновременно с изъятием ребенка решаться вопрос о его местопребывании. Кроме того, 24 часа — на подготовку такого дела — слишком малый промежуток времени. Будет ли суд иметь возможность продлить этот срок, чтобы, например, бабушка, могла приехать и заявить, что она готова сразу забрать детей? Ей придется предоставить необходимые документы, подтверждающие, что ребенка ей передать можно. За 24 часа такие вопросы не урегулировать.
— Чем обосновано то, что предполагается «закрытое» слушание дела?
— Интересами ребенка. Это как раз правильно, потому что здесь речь идет о личной жизни ребенка.
Открытое слушание предполагает, что в зал суда может зайти любой человек, в закрытом принимают участие только заинтересованные лица. То есть все, кто заинтересован, могут принимать участие, но не приходят зрители со стороны.
Думаю, мало кому из детей, когда они вырастут, будет приятно узнать, что их ситуация была предметом публичного слушания. Это обычная практика. Преступления против детей тоже всегда рассматриваются в закрытом судебном заседании в силу необходимости сохранить конфиденциальность.
— Поможет этот закон избежать ситуаций, аналогичных нашумевшему изъятию детей из многодетной семьи в Орловской области?
— В той конкретной ситуации действия сотрудников опеки уже признаны незаконными, но смог бы это заметить суд в скоротечном процессе, сказать сложно. С другой стороны, думаю, что в некоторых ситуациях органы опеки или органы внутренних дел, которым нужно было бы предоставить материалы в суд, не стали бы сомнительный материал передавать, понимая, что реальных оснований для изъятия детей на самом деле нет.
Одно дело, когда органы опеки делают что-то сами по себе, а другое — когда они должны вынести дело в публичную плоскость.
— 24 часа — не слишком ли долго, если ребенку угрожает опасность?
— В обсуждении шла речь о том, что при серьезной угрозе органы опеки совместно с сотрудниками полиции будут принимать экстренные меры. В любом случае, если речь идет о необходимости госпитализации, то, я уверена, что медицинская помощь будет оказываться ребенку незамедлительно. Никто не станет ждать 24 часа.
Если в принятом законе будет установлено, что детей, как и сегодня, будут сначала отправлять «для диагностики» в медучреждение, а в это время суд будет решать, оставлять его с родителям или нет, я бы считала это правильным. Но это пока лишь мое личное предложение законодателю.