Судьба религиозного образования на Дону в 1917–1925 гг.

“И дети и взрослые бесконечно нуждаются
в оглашении их истинами христианской веры”.

Протоиерей Пётр Протопопов.
Из церковно-приходской летописи

Статья посвящена выяснению исторических обстоятельств вытеснения, а затем и полной отмены преподавания в школах Закона Божия в 1917–1925 г. на материалах Области войска Донского (Донской области), совершённой вопреки мнению и воле народа обучать детей истинам православной веры. В 1917 г. в соответствии с внеконфессиональной моделью церковно-государственных отношений Временное правительство объявило изучение Закона Божия в школах необязательным и допустило саму возможность отказаться от приобретения религиозных знаний. Советская власть, пришедшая на смену Временному правительству, повела решительное наступление на Церковь в рамках внедряемой в жизнь антицерковной и антирелигиозной программы и отменила Закон Божий, заменив его “законом безбожия” в контексте советской политики образования и воспитания в школе.

Часть 1. Голос народа: собрания и съезды законоучителей, духовенства, мирян и родителей в 1917 г. на Дону

Крушение российской монархии вызвало пересмотр отношений Церкви и государства: прежними эти отношения быть уже не могли, поскольку одинаково не устраивали ни руководящие органы Временного правительства, ни епископат Православной Российской Церкви.

Религиозное образование, состоящее в изучении Закона Божия во всех школах, стало одним из самых острых вопросов революции 1917 г. Провозглашённый правительством принцип свободы совести предполагал новое отношение к преподаванию религий в учебных заведениях. Церковь приобретала долгожданную свободу и независимость от государства, но вынуждена была платить за неё высокую цену и лишалась церковно-приходских школ и своего воспитательного влияния в светских школах.

В смутное время с февраля по октябрь 1917 г. подавляющее большинство народа выступало за сохранение обязательности преподавания Закона Божия в учебных заведениях. Родители и родительские организации на проводимых съездах однозначно требовали оставления обязательного в школе Закона Божия; приходские собрания, духовенство, законоучители на собраниях и съездах также выступали в защиту Закона Божия и предлагали новые формы усовершенствования преподавания этого предмета. Однако Временное правительство навязывало Церкви и обществу внеконфессиональную модель церковно-государственных отношений, в которой Закону Божию отводилась значительно меньшая роль, чем в синодальный период¹.

Решения Временного правительства всколыхнули общественное мнение, вызвали бурю возмущения и нескончаемый поток собраний и съездов духовенства, законоучителей, мирян и родителей — с вынесением в адрес Временного правительства резолюций, приговоров и постановлений, в которых зафиксированы обсуждения и решения по главным вопросам — о законности отобрания церковно-приходских школ у Церкви и о готовящейся отмене обязательности преподавания Закона Божия.

Кирилло-Мефодиевское законоучительское братство
Донской епархии

Идея создания на Дону законоучительского братства возникла ещё в конце XIX в. Первоначально законоучители стали встречаться для обмена опытом и общения в форме законоучительского кружка. Затем членами кружка стали устраиваться религиозно-нравственные чтения и беседы для народа. В 1898–1899 гг. из кружка организовалось “Общество религиозно-нравственного просвещения в духе православной Церкви”. По утверждению протоиерея Тихона Донецкого, одного из зачинателей законоучительского дела на Дону, раньше чем собраться первому Всероссийскому съезду законоучителей в столице, мысль о подобном съезде “росла и зрела” в Новочеркасске².

Кирилло-Мефодиевское Донское законоучительское братство было учреждено в 1916 г. В уставе братства определялись его главные цели и задачи, состоящие в “объединении всех законоучителей Донской епархии средних и низших учебных заведений, мужских и женских, всех ведомств и типов, чтобы в единомыслии и единодушии создать прочное основание для успешнейшего осуществления задач религиозно-нравственного воспитания и образования учащейся молодёжи в духе Православной Церкви”, а также в “оказании нравственной поддержки своим собратиям-законоучи­телям при решении возникающих недоумений в их служебной законоучительской практике”.

Предметом деятельности братства виделась разработка “суждений о мерах и способах наилучшего осуществления цели законоучительства”. А именно, актуальными и неотложными признавались: “а) вопросы законоучительской литературы и учебники; б) спо­собы и средства воспитания в учащихся христианской настроенности; в) примерные уроки по Закону Божию; г) программы и способы наилучшего их выполнения; д) богословские вопросы в современной литературе и вообще все вопросы пастырско-зако­но­учительской теории и практики”³.

Епархиальный съезд законоучителей

На Дону имелся опыт проведения епархиальных съездов законоучителей: первый такой съезд состоялся в 1913 г., второй — в 1916 г.⁴. В 1917 г. был проведён третий Епархиальный законоучительский съезд, который готовился активом законоучительского братства. В работе съезда приняли участие “члены братства о.о. законоучители школ всех типов низших, средних и высших начальных училищ и все ревнующие о религиозно-нравственном воспитании молодого поколения из мирян”. Открывшись 22 августа 1917 г., съезд прорабатывал программу: “1) Заслушание отчёта о деятельности Кирилло-Мефодиевского Законоучительского Брат­ства за первый год его существования. 2) Обсуждение докладов делегатов Братства на Всероссийский Законоучительский съезд в июле сего года. 3) Суждение о положении Закона Божия в реформируемой светской школе. 4) Обсуждение новой программы преподавания Закона Божия, выработанной Всероссийским съездом. 5) Вопросы, относящиеся к организации дальнейшей деятельности Братства”⁵.

В подготовительных материалах к этому съезду, опубликованных в епархиальной печати, протоиерей Тихон Донецкий писал:

“На втором Законоучительском Съезде, в июне прошлого года, выражено было участниками пожелание, чтобы подобные съезды собирались по возможности ежегодно. Исполняя это пожелание оо. законоучителей, Кирилло-Мефодиевское братство созывает 22 августа третий Епархиальный Законоучительский Съезд и приглашает собраться на него всех, кому дороги интересы Церкви и успехи религиозно-нравственного воспитания наших детей. Никогда вопрос о преподавании Закона Божия в русской школе не стоял так остро, как в настоящий момент, к началу наступающего учебного года, и от нас, Законоучителей, в значительной степени зависит то или другое решение его в Министерстве Народного Просвещения и утверждение в Учредительном Собрании.

Ни для кого не тайна, что во влиятельных кругах социалистических партий Церковь трактуется отделённой от государства и школа — освобождённой от влияния Церкви в смысле образования детей в Законе Божием и воспитания их в заветах Православия. Голос Всероссийского Московского съезда представителей духовенства и мирян, единодушно высказавшийся за неотделение Церкви от государства и за сохранение Закона Божия и богословия в школах всех ведомств от низшей до высшей, прозвучал как звук пустой для социалистически настроенных руководителей учебной реформы, но в сердцах искренне верующих и преданных Церкви её детей этот голос представителей всероссийского церковного сознания нашёл себе отзвук в форме многочисленных резолюций и петиций, ныне направляемых в Министерство народного просвещения в целях морального воздействия на вершителей судеб русского просвещения, пытающихся свои партийные взгляды навязать явочным порядком не спрошенному населению православной России.

Всероссийский Законоучительский Съезд в июне сего года тщательно обсудил вопрос о положении Закона Божия в реформируемой школе и выработал программу, методы и приёмы его преподавания при изменившихся условиях религиозного быта государственного строя и школьной организации. Вот почему желательно, чтобы на предстоящий в Новочеркасске съезд съехалось как можно больше деятелей и ревнителей религиозного образования и воспитания, чтобы обменявшись братски опытом и воззрениями, Донские Законоучители начали бы новый год в полном сознании лежащего на них долга сохранить и возвысить значение Закона Божия в новой свободной школе. Отныне нет препятствий для деятельности законоучителя в мертвящей букве программ, обязательных к исполнению, циркуляров, стесняющих каждый его шаг, учебников, рекомендованных к обязательному пользованию, экзаменов и отметок, низводивших Закон Божий вровень с рядовыми предметами курса. Пастырь-законоучитель призывается ныне к свободному творчеству здания религиозного мировоззрения и христианской настроенности своих питомцев на основах психологии детской и юношеской души и желания родителей — друзей своих детей. Программы для Законоучителя лишь руководственные вехи, учебники лишь пособие для опускающих уроки; экзамены и отметки уже не могут быть его помощниками в деле насаждения знаний, так как весь успех законоучительского дела базируется единственно на уменье возбудить интерес к самому предмету и повлиять на настроение своих питомцев.

Думается, что новыми условиями преподавания Закона Божия труд Законоучителя значительно усложняется и нужно крепко подумать и много потрудиться, чтобы отрешиться от избитых приёмов задавания уроков и подгоняния учеников отметками и поставить дело религиозного воспитания детей на новый путь. Кирилло-Мефодиевское Братство идёт навстречу этому затруднению и предполагает ко времени Съезда разработать детальную программу преподавания Закона Божия в реформированной школе”⁶.

Труды 3-го Донского законоучительского съезда, состоявшегося 22–23 августа 1917 г., были опубликованы отдельным сборником⁷.

Учительские съезды

Февральская революция открыла шлюзы для проявления всякого недовольства, рушились прежние, казалось, незыблемые основы и представления, в том числе и по вопросу религиозного воспитания в школе. Ещё задолго до октябрьского переворота неоднократно вставал вопрос о том, сохранять или изымать Закон Божий как предмет из цикла обязательных для преподавания. Сохранились документальные сведения по ст. Урюпинской, Хопёрского округа, раскрывающие обстоятельства обсуждения этого сложного и запутанного вопроса. Изложены были они настоятелем Христо-Рождественской церкви священником Петром Протопоповым в церковно-приходской летописи и выражали точку зрения Церкви.

Отец Пётр Протопопов — не только истинно верующий православный человек, но и ответственный, ревностный, озабоченный делами прихода, состоянием нравственности прихожан и положением Церкви пастырь. Он — умнейший и глубоко порядочный человек; ему чужды лицемерие, игра словами, легковесность суждений, крикливость. Он один из немногих священнослужителей станицы, который не покинул родную церковь, не оставил своё служение в ней — в самое сложное время — в связи с приходом в станицу красных и мужественно перенёс угрозы, оскорбления, обыски, неоднократные попытки расправы над ним.

Пётр Иванович Протопопов, 1874 года рождения; окончил духовную семинарию; в 1913–1920 гг. — настоятель Христо-Рождественский церкви. Ко времени записывания по горячим следам церковной и станичной истории в 1913 году ему было 39 лет (первая часть летописи до 1913 г. утеряна). Возраст зрелого и сложившегося человека с устоявшимися убеждениями и ценностями, основанными на православной христианской вере. В 1911 г. в “Донских епархиальных ведомостях” им опубликована статья, посвящённая истории возникновения и деятельности церковно-приходской школы при Христо-Рождественской церкви ст. Урюпинской (См. Священник П. Протопопов. 25-летний юбилей Урюпинской Христо-Рождественской церковно-приходской школы // Донские епархиальные ведомости. 1911. № 10. С. 222–226; № 11–12. С. 259–265; № 4. С. 339–343).

Урюпинский съезд учителей и учительниц министерских и церковно-приходских школ Хопёрского округа, состоявшийся 7–9 мая 1917 г., вынес решение: объединить начальные школы в Министерстве народного просвещения, существующие органы управления школами упразднить, а для управления школами организовать “окружной комитет по народному образованию”. На выступление священника на этом съезде была брошена реплика, поддержанная многими: “священники, руки прочь от школы”. Возмущённый законоучитель мог только констатировать: “Можно было после этого думать, что учительство вправе решать судьбы школы, не спросив мнения самого народа. Будущее покажет, насколько далеки от жизни беспочвенные и безудержные устремления учащих, одержимых духом разрушения”⁸.

Так 23 мая в ст. Урюпинской в здании реального училища состоялось районное собрание духовенства и мирян Урюпинского благочиния, на которое прибыло 16 священников, 4 диакона, 14 псаломщиков и 53 представителя от мирян, в том числе 2 женщины, всего — 87 человек. Особенно оживлённые прения на съезде возникли по вопросу о преподавании в школах Закона Божия. “На съезде среди духовенства и мирян царило большое возбуждение против учительского съезда, бывшего 7–9 мая сего года и постановившего преподавание Закона Божия признать свободным. Это постановление народ понял в том смысле, что учительство не считает Закон Божий обязательным в школах и осудил это мнение народных учителей”⁹.

Донской областной учительский съезд, состоявшийся в г. Новочеркасске 21–27 мая 1917 г., в своих постановлениях продвинулся ещё дальше решений Урюпинского съезда учителей. 2-я секция этого съезда, “признала необходимым установить факультативное преподавание вероучения, исповедуемого в данной местности; причём родителям предоставляется право освобождать своих детей от посещения уроков религии, а с 16 лет это право переходит к самим детям”. “Нынешняя программа преподавания Закона Божия должна быть пересмотрена съездом законоучителей. Преподавание вероучения желательно сделать по возможности не книжным, а в форме религиозно-нравственных бесед с детьми”. В отношении церковнославянского языка однозначно было высказано единое мнение о том, что “церковнославянский язык необязателен. Он служит лишь, как пособие к пониманию Евангелия и богослужения и потому преподавание его следует целиком передать законоучителю”¹⁰.

Учительские съезды — Урюпинский окружной и Донской областной — первыми выступили против обязательного преподавания Закона Божия. Вряд ли кто из учителей всерьёз задумывался о последствиях этого шага. Характеризуя решения Урюпинского съезда учителей, летописец священник Пётр Протопопов записал:

“…Наставничество священника в школах — долг и право священника как воспитателя и преподавателя Закона Божия. Учение о нравственности, заменившее Закон Божий в странах с разнообразным населением и пёстрым вероисповеданием, не может иметь места в России, где большинство населения принадлежит к одному вероисповеданию, — тем более что основой нравственности служит Евангелие и вообще Закон Божий. Съезд духовенства и мирян постановил признать преподавание Закона Божия по-преж­нему обязательным для всех детей православных родителей, а наставниками Закона Божия — священника или членов причта и только по необходимости — учащих, но под руководством и наблюдением священника. Настроение съезда против народных учителей по поводу означенного вопроса настолько обострилось, что председатель учительского съезда г. Горбачёв, а также председатель Совета рабочих и солдатских депутатов г. Ефремов вынуждены были прибыть на районный съезд для освещения этого вопроса. Из них г. Горбачёв разъяснил, что по мнению учителей школа провозглашена народной, а так как свобода является теперь основой жизни, то и преподавание Закона Божия лицами по её выбору. Второй — г. Ефремов сообщил, что на учительском съезде раздавались голоса только против бездушного и формального преподавания Закона Божия, почему и было высказано пожелание, чтобы преподавание Закона Божия и выбор преподавателей его были предоставлены свободному народу”¹¹.

Приходские, районные собрания духовенства, мирян, родителей

На защиту преподавания Закона Божия встало и приходское собрание Христо-Рождественской церкви ст. Урюпинской (где настоятелем служил протоиерей Пётр Протопопов), состоявшееся 23 июля под председательством Ф. Г. Кашменского. Собрание, ознакомившись с воззванием членов Всероссийского съезда законоучителей к пастырям и мирянам Православной Церкви о постановке Закона Божия в школе, принятым 12 июля 1917 г., поста­но­вило:

“Признавая просвещение и воспитание православного населения в духе Православной Церкви одной из своих важнейших обязанностей, приходское собрание настоящим приговором уполномочивает бюро Всероссийского съезда законоучителей ходатайствовать где следует, чтобы Закон Божий по-прежнему был обязательным предметом преподавания в низшей и средней школе для всех детей православного населения. Собрание считает необходимым указать, что провозглашение принципа необязательности школьного преподавания Закона Божия внесёт смуту в умы и сердца как родителей, так и детей, умаляя в глазах их важное значение Закона Божия и православной веры, которая всегда служила главной основой в жизни русского народа и защищать которую от врагов русский народ всегда считал своим великим долгом”¹².

20 июля 1917 г. педагогический совет Урюпинского реального училища, одного из лучших учебных заведений станицы, заслушав доклад законоучителя отца Александра Семёнова о положении Закона Божия как обязательного предмета в средней школе, постановил: “присоединиться всецело к резолюции всероссийского съезда духовенства и мирян, а также к резолюции 2-го всероссийского съезда законоучителей, заседающих ныне в Петрограде, а именно, признать Закон Божий обязательным предметом в средней школе и по-прежнему предоставлять голос законоучителю училища в Педагогическом совете”¹³.

30 июля созывается ещё одно районное собрание духовенства и мирян — теперь уже для избрания выборщиков в Епархиальное избирательное собрание членов на Всероссийский Поместный собор. На собрании принимается предложенный священником Петром Протопоповым следующий текст резолюции по вопросу о преподавании Закона Божия:

“Заслушав воззвание Всероссийского съезда законоучителей к пастырям и мирянам Православной Церкви и всецело присоединяясь к резолюциям о постановке Закона Божия в школе, принятым означенным съездом в заседании 12 июля 1917 г., Урюпинский районный съезд духовенства и мирян настоящим постановлением уполномочивает бюро Всероссийского съезда законоучителей ходатайствовать где следует о том, чтобы преподавание Закона Божия по-прежнему в низшей и средней школе было обязательным для детей православных родителей, причём Закон Божий должен быть поставлен не в качестве обычного предмета преподавания, а должен стоять впереди их и занимать особое высокое и исключительное положение, в соответствии с чем должен утверждаться и авторитет личности законоучителя как полноправного члена педагогической корпорации. Необходимость преподавания Закона Божия для детей, посещающих школу, ясна по одному тому, что самая школа должна рассматриваться как учреждение, служащее продолжением семьи, где учащие учат детей в силу поручения родителей, которым принадлежат дети. Поэтому православные родители всегда смотрели на школу как на такое учреждение, где дети их будут наставлены в правилах святой веры, чего многие родители сами не в состоянии сделать. Провозглашение принципа необязательности Закона Божия, умаляя значение Закона Божия в глазах родителей и детей и порождая в их сердцах смуту, грозит нравственной гибелью и опустошением детской души. Между тем детский и особенно юношеский возраст есть такое время, когда у человека складывается и окончательно формируется мировоззрение, на основе которого он в дальнейшем строит свою жизнь и деятельность. У христианина мировоззрение это может и должно быть только христианским и создание его составляет великую задачу и конечную цель истинного образования. Очевидно эта цель не может и не будет достигаться, если дети в лучший период их жизни не будут питать своей души истинами христианского учения, а это может случиться, если по проекту Государственного Комитета по народному образованию Закон Божий будет низведён на степень необязательного предмета и для преподавания его не будет отведено классного времени.

Возвышая свой голос в защиту школьного преподавания Закона Божия, съезд духовенства и мирян Урюпинского района вместе с этим признаёт необходимым существенно реформировать преподавание этого предмета, положив в основу всего дела религиозного обучения не сообщение возможно большей суммы знаний, а религиозно-нравственное воспитание ума и сердца детей. Осуществление этого возможно только при одном простом, но великом праве законоучителя: быть свободным в деле выбора методов и способов научения детей истинам веры на основе Евангельского учения. Эта свобода послужит самым действительным средством и побуждением для каждого законоучителя творить своё великое дело по долгу совести и призвания. Примеры программы и метода преподавания детям истин христианской веры должны быть предметом периодических суждений в собраниях и союзах законоучителей”¹⁴.

Накануне епархиального съезда, намеченного на 8 августа, по всему Дону активно обсуждался главный вопрос текущего момента — о Законе Божием.

25 июля 1917 г. в хуторе Калач-на-Дону 2-го Донского округа состоялось благочинническое собрание духовенства и мирян для избрания в Донское епархиальное избирательное собрание. Был обсуждён и вопрос о судьбе преподавания Закона Божия в народных школах. Прочитанный собранию проект Государственного комитета по народному образованию о необязательности преподавания Закона Божия в школе вызвал целую бурю негодования и возмущения среди духовенства и в особенности среди мирян. Как сообщается в епархиальном журнале, «сразу почувствовалось, что проектом этим затронули самое “святое святых” народной души. Ясным стало, что вершители судеб народных школ мало или совершенно не знают многомиллионного православного русского народа и его чаяний». После кратких, но убедительных речей священников и мирян съезд твёрдо и единогласно вынес по поднятому вопросу следующую резолюцию:

“1) Закон Божий как могучее средство нравственного воспитания подрастающего поколения должен быть главным и первым среди других предметов школьного обучения, и преподавание его в начальных школах православных приходов должно быть обязательным для всех учеников, кроме детей инославного вероисповедания.

2) Преподавание Закона Божия может быть поручено лицам и не священного сана, но под наблюдением и ответственностью приходского священника.

3) Учащие школ среди православного населения должны быть только православными.

4) К учащим должно быть применено в полной мере выборное начало, причём родителям учащихся должно быть предоставлено право надзора за учебно-воспитательной деятельностью учителей.

5) Настоящий протокол представить в бюро Всероссийского законоучительского Союза, а копию напечатать в достаточном количестве и распространить её в приходах”¹⁵.

Аналогичные постановления принимались по всему Дону. 6 августа 1917 г. прихожане Предтеченской церкви при станции Раковка Юго-Восточной железной дороги Усть-Медведицкого округа Донской епархии, “имея сведения о решении Государственного комитета об изъятии Закона Божия из школьных предметов обучения или же допущения, но как необязательного, выражаем свой самый горячий протест против этого дикого решения”. И далее писали:

“Мы люди далеко не учёные, но отчётливо сознаём, что Закон Божий как главенствующий предмет — есть единственно великая движущая сила в христианской жизни, целыми веками воспитывающая наших детей к вечному спасению. Это самая здоровая духовная пища, заменить которую никто никогда и ничем не сможет. Лишить знания этого предмета наших детей — это значит отнять у нас всё самое дорогое и оставить в беспросветной тьме даже более той, чем в которой мы есть и были, как незаконное постановление, просим не простирать на нас — не желающих оному подчиняться, а напротив, желаем, чтобы наши дети и детей дети не только не лишались, но более обязывались знаниям Закона Божия”¹⁶.

В акте приходского собрания Успенской церкви ст. Ольгинской Донской епархии по вопросу о преподавании Закона Божия в школах от 13 августа 1917 г. отмечалось:

“…Заслушав воззвание Кирилло-Мефодиевского братства законоучителей г. Новочеркасска к пастырям и законоучителям низшей и средней школ Области войска Донского, все мы выразили печаль свою по поводу того, что Всероссийский съезд педагогов, не считаясь с народным мнением и желанием, преподавание Закона Божия в школах счёл необязательным предметом.

Не вдаваясь в подробности рассмотрения важности этого предмета, но принимая во внимание то, что тело наше без вещественной пищи не может обойтись, так и душа христианина без пищи душевной — Закона Божия не сможет достигнуть вечных благ небесных и что дети наши без разумного прежнего преподавания Закона Божия в школе забудут молиться Богу и посещать храм Божий и скоро впадут в неверие и что вся ответственность пред Богом ляжет на нас как своевременно не заявивших о необходимости преподавания Закона Божия, мы единогласно выражаем своё желание, во 1-х, чтобы Закон Божий в наших школах занимал главное место среди других предметов, был обязательным предметом в школе, во 2-х, чтобы Закон Божий по возможности преподавался в наших школах священниками, в 3-х, чтобы в вознаграждении за труд законоучителя был уравнен с другими учащими в наших школах, в 4-х, чтобы в наших школах все учащие были православной веры и исполняли ежегодно христианский долг исповеди и Святого причастия и в 5-х, чтобы наше желание, выраженное в сём акте, доведено было до сведения подлежащего начальства и приведено к исполнению”¹⁷.

6 августа 1917 г. общее собрание родителей учеников всех учебных заведений г. Новочеркасска, заслушав указанные резолюции Государственного комитета по народному образованию при Министерстве народного просвещения, в корне изменяющие положение Закона Божия в русской школе, и признавая, что “отныне в русской демократической стране можно проводить те или иные реформы, лишь считаясь с голосом своего народа”, постановило:

“Ввиду того: 1) что христианство есть источник мировой культуры и потому изучение его необходимо для всякого образованного человека; 2) что оно есть великая духовная сила, воспитывающая и облагораживающая человека; 3) что вся жизнь нашей родины созидалась на началах Православия, которое и до сей поры определяет весь быт русского народа; 4) что безрелигиозное воспитание в школе лишает воспитание человека характера всесторонности и гармоничности, собрание находит необходимым, чтобы Закон Божий и в реформированной русской школе — низшей и средней всех типов был обязательным во всех классах предметом преподавания, а Законоучитель был полноправным членом педагогического совета школы. Тысячным собранием родителей резолюция принята единогласно”¹⁸.

8 августа в Новочеркасске проходит епархиальный съезд, на котором утверждаются члены предстоящего Всероссийского Поместного Собора от Донской епархии и рассматривается вопрос о Законе Божием. Комиссией в составе священника Василия Чернявского, священника Петра Протопопова, Ф. Г. Кашменского разрабатывается окончательный проект резолюции по вопросу о преподавании Закона Божия, текст которого во вступительной и заключительной части повторяет содержание резолюции Урюпинского районного съезда, но в нём присутствуют вставки общеепархиального и общецерковного значения:

“…Съезд удостоверяет, что в данном случае высказывается не одно только пожелание, но и положительное требование всего православного населения Донской области, подтверждением чего служит всеобщий голос приходских и благочиннических собраний, состоявшихся в июле месяце сего года. Православное население епархии вместе с пастырями Донской церкви решительно протестует против оглашённого в печати проекта Государственного Комитета по народному образованию по вопросу о необязательности Закона Божия в школе, усматривая в означенном проекте попытку умалить значение Закона Божия и православной веры, которая всегда служила главной основой в жизни русского народа. Донское казачество искони служившее оплотом Государственной жизни русского народа, полагавшее живот свой в защиту христианской веры и теперь, в дни грозной войны, посылающее сынов Дона <…> не щадит живота своего в борьбе с внешним врагом, не может остаться равнодушным, когда внутренний враг готовит духовную гибель детям русского народа, внушая мысль о необязательности Закона Божия в школе, а это понимается и может пониматься только в одном смысле: — неважности для детей изучения Закона Божия, — того Закона Божия, которым для всего человечества выражена Божественная воля и отречься от которой могут только отдельные умы, но не общечеловеческий христианский разум. Провозглашение принципа необязательности Закона Божия в школе съезд рассматривает как первую попытку к дальнейшему и окончательному изгнанию этого важнейшего предмета из школы, что приведёт к духовной гибели не только детей, но и весь русский народ, уже караемый Промыслом за грехи забвения Божественных заветов мира и любви. Православная семья — вот тот первый благословенный Богом союз, который должен будет страдать от новых провозглашаемых принципов в деле воспитания подрастающего поколения. А между тем, семья вправе рассматривать школу как учреждение, служащее продолжением семьи, где учащие учат детей в силу поручения родителей, которым принадлежат дети. Православная семья всегда именно так смотрела на школу, как такое учреждение, где дети её будут наставлены в правилах святой веры, чего многие родители сами не в состоянии сделать. Отсюда понятно, что школа сильна только полномочиями семьи и по природе своей призвана осуществлять идеалы воспитания по требованию семьи, иначе школа теряет всякий смысл. Православные и дети православных родителей вправе ожидать, что новая русская школа остаётся христианской школой, великая задача и конечная цель которой создать у детей христианское мировоззрение, на основе которого они будут в дальнейшем строить свою жизнь и деятельность. Задачу эту школа может только тогда осуществить, когда станет не умалять, а возвышать значение Закона Божия, придавая ему особое исключительное высокое положение и в соответствии с этим утверждая авторитет личности законоучителя, как полноправного члена педагогической корпорации <…> Образцом в преподавании истин христианской веры для законоучителя должен служить единственный пример Христа Спасителя, научавшего словом и делом, а самое преподавание Закона Божия должно получить характер благовествования Царства Божия”¹⁹.

Размышления священника о судьбе Закона Божия

Размышляя о судьбе церковных школ и Закона Божия, священник Пётр Протопопов, выполняя свой долг летописца, указывает и на причины поражения Церкви в “тылу”:

«В жизни Православной Церкви совершилось событие, печальное по существу и гибельное по своим последствиям. В то время, как усилиями духовенства и всех истинных сынов Церкви полагается начало нового лучшего строя церковной жизни, когда предстоящий собор Русской Церкви призывается устроить эту жизнь и возвеличить Православную Церковь, в это самое время Церковь в тылу терпит поражение, теряя свои школы, и ранее служившие, а теперь особенно важные как могучее средство воспитания народа в правилах святой православной веры. Событие это случилось потому, что известная часть русского общества, далёкая от Церкви, давно стремилась лишить духовенство участия в деле народного образования; совершилось оно потому, что мы сами недостаточно уяснили и теперь, кажется ещё далеко не представляем себе, какое значение имеет в руках истинного пастыря руководимая им церковная школа, которая была и должна быть младшей сестрой Церкви — воспитательницы православного народа. Недостаточно уясняя себе значение этой школы, мы не защищаем её с достаточной ревностию и теперь теряем её. Значение этой школы мы однако оценим в самом скором времени и даже теперь. Обратим внимание на то, что враги церковной школы не удовлетворяются своим первым успехом, и вслед за изъятием школ из ведения Церкви требуют признания Закона Божия необязательным предметом преподавания или, как выразились “товарищи” учителя на своих съездах — свободным предметом преподавания. Несомненно, в самом скором времени последует требование врагов Церкви о совершенном изгнании из школы Закона Божия»²⁰.

Пётр Протопопов предугадал будущие, ещё более отрицательные последствия шага Временного правительства. Как ранее был поставлен вопрос о праве и свободе выбора самой возможности — преподавать или не преподавать Закон Божий, так позже следующим шагом будет совершенное изгнание Закона Божия из всех школ. Очень понятно недоумение летописца: как же так? Православие являлось в веках стержневым и цементирующим для народа (что не было пустыми словами!); наиболее полное представление о мире, о человеке, о нравственности и вере русский человек получал в разного рода учебных заведениях именно через преподаваемый там Закон Божий. А теперь учителя — “проводники знания и света” — лишали народ основы — возможности иметь религиозную совесть.

Как очевидец и активный участник событий, летописец и законоучитель священник Пётр Протопопов выносит на страницы летописи не только свои горькие размышления, но и предложения:

“Что же делать и в чём должна выражаться будущая просветительная деятельность Церкви? Против необязательности преподавания Закона Божия в школе мы всюду вместе с православным народом горячо протестуем, но факт изъятия школ из ведения Церкви по-видимому не вызывает протеста. С этим фактом с горечью и поневоле приходится мириться, так как он есть деяние Временного Правительства. Не следует однако думать, что с передачей существующих школ Церковь лишается права создавать вновь и иметь свои церковные школы. Правда, тяжело начинать дело сначала, тяжело расстаться с тем налаженным делом, в которое вложено столько труда и самоотверженной любви, не легко устроить вновь здания, которыми во многих случаях гордились церковные школы и на которые теперь рассчитывает закон о передаче школ. Однако самый закон предусматривает в этом деле соглашение с собственниками школьных зданий. Поэтому следует: 1) отстаивать за Церковью право собственности на школьные здания, которые принадлежат теперь Церкви; 2) на правах собственника и содержателя школьных зданий требовать для Церкви права участия в деле народного просвещения и особенно в деле воспитания детей по заветам Церкви; 3) в тех случаях, когда школьные здания, принадлежащие теперь Церкви, останутся незанятыми, открывать в них огласительные школы для взрослых. Вообще же принять меры, чтобы здания школ остались в распоряжении прихода для чисто приходских целей. В тех же случаях, — а их будет большинство, — когда здания церковных школ будут служить помещением для народных училищ, — настаивать на учреждении при них школьных советов для заведывания передаваемым имуществом и учебно-воспитательною частью. В состав этих советов должны войти учащие и представители приходских советов в количестве равном числу учащих, с предоставлением школьному совету права представлять училищному совету своих кандидатов при замещении учительских вакансий. При посредстве этих школьных советов приход получит возможность следить за постановкой воспитательной части и право контроля за хозяйственной частью. Лучше что-нибудь, чем ничего <…> Нельзя однако погасить того, что светит своим светом. Церковь по природе своей — великая наставница. Школы умерли, но они живы. Воскреснут они, я верю, в недалёком будущем под именем огласительных школ. И дети и взрослые бесконечно нуждаются в оглашении их истинами христианской веры. Тут жатва многа. Да изведёт Господь делателей своих на жатву сию”²¹.

Оценивая смутное время февраля — октября 1917 года в плане столкновения мнений по вопросу преподавания Закона Божия, можно утверждать, что это был период брожения и шараханий, неустоявшихся взглядов, противодействия разных общественных сил, неадекватных, не соответствующих народному сознанию решений Временного правительства. Наконец, это был период самоопределения и поисков взаимоприемлемых решений. В триаде Церковь–общество–государство произошёл перекос и разрыв.

Раскол случился среди учащих — учителей светских учебных заведений. В среде учителей имелись три точки зрения на Закон Божий: первая — за сохранение принципа обязательности Закона Божия (эта большая часть учителей солидаризировалась со здоровыми силами общества), вторая отстаивала принцип необязательности и факультативный характер изучения Закона Божия, и третья была за категорическую отмену преподавания вероучений в школах в любых формах (радикальное меньшинство).

В обвале петиций, прошений, резолюций, постановлений съездов, собраний, обращают на себя внимание завышенные ожидания и надежды народа и общества, какая-то преувеличенная вера в правительство и его справедливые решения вопроса. Но Россия уже куда-то покатилась и остановить это дурное движение никто не был в силах. Временное правительство шаг за шагом уступало “левым” силам, фальшивым лозунгам “свободы и демократии”. “Полевение” Временного правительства и шаги, предпринимаемые им в отношении Церкви и религии, осуществлялись в том направлении, которое доведёт до логического конца советская власть. Можно объективно утверждать, что меры Временного правительства в отношении Закона Божия облегчили грядущие постановления советского правительства.

Подавляющее большинство народа выступало за сохранение обязательности преподавания Закона Божия в учебных заведениях: родители и родительские организации и съезды выступали однозначно за оставление Закона Божия в школе в его обязательном употреблении; приходские собрания, духовенство, законоучители на своих собраниях и съездах также пеклись об оставлении Закона Божия и предлагали новые формы усовершенствования его преподавания.

Часть 2. Религиозное образование на Дону в 1918–1925 гг.

Активными деятелями и защитниками преподавания Закона Божия на Дону были члены Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. от Донской епархии: архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан (Симашкевич), священник и законоучитель Платовской гимназии в Новочеркасске Василий Антонович Чернявский, профессор Донского университета Павел Владими­рович Верховский²², преподаватель русского языка и словесности Урюпинского реального училища Ф. Г. Кашменский, священник и законоучитель Урюпинской мужской гимназии Василий Иванович Кожин, епархиальный миссионер и проповедник, кандидат богословия Л. З. Кунцевич. Каждый из них внёс значительный вклад в дело реализации прав детей и их родителей на религиозное образование. Видными деятелями законоучительского дела на Дону были председатель Донского Кирилло-Мефодиевского законоучительского братства протоиерей Тихон Донецкий, законоучители и священники А. Лиховицкий, Андрей Гудков, Пётр Шапошников, Димитрий Смирнов.

Много сделал в области народного образования, восстановления и сохранения религиозного просвещения на Дону В. Светозаров, управляющий отделом народного просвещения Всевеликого войска Донского в 1918–1919 гг. Период первоначального господства на Дону советской власти ярко охарактеризован им в воспоминаниях, опубликованных в эмиграции в парижском казачьем журнале “Родимый край”. В. Светозаров писал о занятии большевиками столицы Дона Новочеркасска, Ростова-на-Дону, о новых советских порядках во всех отраслях государственной жизни и, в частности, о предвзятом и нетерпимом отношении советской власти ко всем старым учреждениям. Мемуарист отмечал, что “серьёзно говорить о реформах школы на Дону в духе декретов Центральной Советской власти за период их двухмесячного господства в Донской области не приходится как за краткостью срока пребывания большевиков в Донской области, так, и это самое главное, за отсутствием какой-либо определённой программы и системы в распоряжениях новой власти”. По словам В. Светозарова, первые декреты произвели самое разрушительное действие на донскую школу: “Отмена преподавания Закона Божия как обязательного предмета, введение во все школы новой орфографии, приказ о вхождении в состав педагогического совета среднего учебного заведения особого комиссара от Отдела народного образования, распоряжение о введении в состав совета с правом решающего голоса школьной прислуги”²³.

Созванное по поводу нововведений общее собрание Педагогического союза поставило вопрос о том, как отнестись к мероприятиям советского отдела народного образования. Рискуя вызвать репрессии, общее собрание единодушно высказалось против всех мероприятий советской власти. Особая депутация, направленная к комиссару отдела народного образования с требованием отмены всех нововведений в школьной жизни, в ответ услышала от комиссара лишь угрозы разогнать Союз, педагогов лишить жалованья, а вождей Союза расстрелять, и обвинения в буржуазности и саботаже. В итоге декреты не были отменены и в то же время строго не исполнялись учебными заведениями. Хотя в отдельных учебных заведениях Дона и проявили солидарность с большевистской властью. Так, 2-я Дувакинская женская гимназия отступила от Постановления общего собрания Союза и провела все декреты советской власти в отношении школы, вычеркнув из табели обязательных предметов Закон Божий²⁴.

Говоря о первых результатах хозяйничанья советских органов власти, В. Светозаров писал о том, что “за два месяца своего пребывания на Дону большевики окончательно расшатали и без того достаточно уже расшатанный уклад школьной жизни”. Покинув Новочеркасск в апреле месяце 1918 г. и освободив от своего господства всю Донскую область, большевики, по словам В. Светозарова, “оставили после себя печальное наследство во всех отраслях государственной жизни”²⁵.

Более обстоятельные итоги господства советской власти на Дону были подведены только летом 1919 г., когда с большей части территории донского края были вытеснены воинские формирования Красной армии. Была организована “Особая комиссия Главнокомандующего вооружёнными силами на Юге России” по расследованию действий большевиков, которая разработала анкету, предложенную причтам церквей для того, чтобы последние сообщили о всех фактах бесчинств большевиков. Один из вопросов напрямую относился к религиозному обучению: “Какие в пределах прихода были случаи прямого запрещения или препятствий к посещению церковной службы, к преподаванию Закона Божия, случаи удаления икон из школ и т. д.”²⁶.

Комиссией были собраны многочисленные факты, характеризовавшие деятельность большевиков на Дону в 1918 г. и в начале 1919 г., среди которых: запрещение преподавания Закона Божия, снятие икон и запрещение чтения молитв в школах, говения детей, хула на Бога и Церковь, откровенная ругань и злые насмешки, глумление над всем святым. Под руководством, по указанию или при попустительстве советских исполкомов и ревкомов выбрасывались и сжигались религиозные книги, повреждались и грабились храмы. Простреленные иконы, антиминсы похищенные или использованные в качестве носового платка, алтари, превращённые в отхожие места — вот лишь неполный перечень деяний красноармейцев и представителей советской власти на Дону²⁷.

В ответ на такое поругание и осквернение храмов специальным указом Донского епархиального совета, подписанным архиепископом Донским Митрофаном от 4 июня 1919 г., “о порядке восстановления и освящения осквернённых большевиками храмов” причтам церквей давалось указание: “Составлять акты о всех случаях глумления большевиков над православной верой, — в чём бы оно ни выражалось (распространение безбожной кощунственной литературы, словесные беседы, разрушение и осквернение храмов, разграбление церковной утвари и т. д.)”. Помимо составления актов, причтам церквей вменялось в обязанность определять также стоимость нанесённого ущерба с приложением тщательно просчитанных смет на восстановление разрушенного или похищенного, и только после этого производить ремонт в храме²⁸.

Вместе с этим Донской отдел осведомления распространял в частях РККА листовки-обращения, напоминающие красноармейцам о том, что “человек без Бога, без совести, без добра и правды в душе есть только животное”²⁹.

Особая комиссия в документе под названием “Сведения о злодеяниях большевиков в отношении Церкви и её служителей” (март-апрель 1919 г.) сделала однозначный вывод о том, что новая власть всячески стесняла любые проявления и воспитание религиозных чувств вне церкви, категорически запретила преподавание Закона Божия в школах, окончательно отстранив священнослужителей от школ и удалив из них иконы, объявила церковные браки недействительными и даже установила налог на ношение священнических наперсных крестов³⁰.

Как был воспринят декрет на местах? Священник Христо-Рож­дественской церкви и законоучитель в учебных заведениях ст. Урю­пинской Пётр Протопопов писал об отношении к декрету: “Школьное преподавание Закона Божия — практика веков и глубоко вросло в жизнь <…> Для православного русского народа такое отделение или вернее — удаление Закона Божия из школы явится большим лишением”³¹.

Советская печать Дона публиковала разъяснения и комментарии к декрету об отделении Церкви от государства, в которых настойчиво внушалась мысль, открыто обозначенная в указаниях В. И. Ленина и в программе партии: государство не связывает свои планы с религиозным образованием и становится на сторону тех, кто не исповедует никакой религии³².

А в марте 1918 г. отдел народного просвещения при Новочеркасском совете рабочих и крестьянских депутатов издал распоряжение о том, что “на основании декрета СНК об отмене преподавания уроков Закона Божия средства на содержание законоучителей и церквей при школах из Государственного казначейства отпускаться не будут”. Председателям родительских комитетов было предложено созвать в самом ближайшем времени общие собрания родителей каждого учебного заведения и выяснить следующие вопросы: “1) Согласно ли родительское собрание содержать на свой счёт законоучителей для занятий с учащимися, желающими обучаться Закону Божию во внеурочное время ?. 2) Согласно ли родительское собрание тех учебных заведений, при которых есть церкви, принять их на своё содержание или нет ?. О своём решении родительские комитеты должны поставить в известность отдел народного просвещения при Новочеркасском Совдепе”³³.

Такая постановка вопросов по замыслу руководителей отдела предполагала отрицательные ответы родителей и возможность заручиться их поддержкой в деле безболезненной отмены Закона Божия в учебных заведениях. Исполнение советского декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви стояло в прямой зависимости от того, в чьих руках находилась станица или поселение. В большинстве районов Дона Закон Божий преподавался в обычном порядке. Однако вопрос финансирования его преподавания оставался открытым. Поэтому родительские комитеты принимали осторожные решения в отношении Закона Божия, — не в жёстко-обязательном духе, а в смягчённом варианте: “за желательность преподавания Закона Божия для желающих учеников”.

27 мая 1918 г. председатель педагогического совета Урюпинского реального училища огласил полученное им постановление собрания родительского комитета при училище от 14 (1) мая 1918 г., который высказался за желательность преподавания Закона Божия для желающих учеников, а вопрос об изыскании средств на содержание преподавателя Закона Божия решил внести на обсуждение общего собрания родителей. Родители предлагали подвергать приёмному экзамену по Закону Божию тех учеников, которые пожелали бы изучать его в дальнейшем и изъявили бы своё согласие на испытание при приёме. Причём балл, полученный по Закону Божию, не следовало принимать в расчёт общей суммы баллов³⁴.

Член Донского временного революционного комитета М. А. Ер­­милов, отражая те события в дневнике, отмечал свои живые впечатления о работе, проводимой им среди родителей, недовольных позицией власти в отношении Закона Божия 1918 г., г. Землянск, Воронежская губерния: “25 октября 1918 г.. В 7 ½ часов по старому времени состоялось собрание родителей учащихся г. Землянска, членов родительских комитетов и самих учащихся старших классов бывших средне-учебных заведений <…> Был затронут вопрос о преподавании в школе Закона Божия. Со стороны родителей слушалось недовольство позицией, принятой советской властью в отношении религии; мне пришлось выступить по этому поводу, поддержка была оказана другими товарищами <…> Я не решился настаивать на вынесении по религиозному вопросу резолюции. Видно было по возгласам родителей, что они примиряются с декретом, удовлетворённые возможностью на стороне, вне школы обучать культу…”³⁵.

Станица Урюпинская многократно переходила от белых к красным и наоборот. Так в июне 1918 г. во время очередного занятия станицы частями РККА красноармейцы учинили в здании Урюпинского реального училища погром. Было разграблено, разворовано и разрушено буквально всё: мебель, кабинеты и лаборатории, оборудование и приборы, библиотека, музыкальные инструменты, предметы искусства, документы и т. д. Большая часть служащих и преподавателей училища, в том числе исполняющий должность директора С. И. Доброхотов, законоучитель священник Александр Семёнов, классный наставник и преподаватель П. Е. Ма­ляревский и др. вынуждены были уйти из станицы, опасаясь за свою жизнь³⁶. Опасения были не напрасными: в сентябре 1919 г. оставшиеся в станице преподаватели подвергались репрессиям³⁷.

Советские органы власти в лице Донского облисполкома в одном из докладов (1919 г.) в отношении областей, находящихся под контролем советской власти, с горечью признавали: “Работа отде­ла народного образования плачевна, революция до сих пор ещё не коснулась школы. Большая часть школьных работников бежала в стан белогвардейцев, оставшуюся часть можно разбить на две категории: школьных работников, в душе сочувствующих старому и всё время говоривших о беспартийности школы и т. д., и ничтожного процента тех, которые хотя и сочувствуют Советской власти в области народного образования, но они не подготовлены к работе в обновлённой школе…”³⁸.

Немалая часть учителей соглашалась с автором брошюры “Цер­ковь и школа”, вышедшей в Ростове-на-Дону, в том, что “каждому здравомыслящему человеку становится понятным, что в школе должно быть не одно только преподавание наук, но главным делом — воспитание, и воспитание должно основываться на религиозном чувстве”. Автор брошюры справедливо замечал: “Из жизненного опыта известно, что школа без преподавания Закона Божия и без законоучителей является питомником односторонним, развивающим только ум, но не согревающим сердца, не укрепляющим воли молодого существа; поэтому наше молодое поколение, получив только некоторые знания в школе, выходит на общественную работу без определённых убеждений, нередко не сознаёт даже своего нравственного долга, с духовною пустотою, без веры в добро и благо, не имея никакой цели жизни”³⁹. Многие учителя разделяли такую позицию, о чём свидетельствуют постановления педагогических советов учебных заведений.

После ухода в апреле 1918 г. красноармейских частей из Новочеркасска и Ростова-на-Дону здесь стал восстанавливаться прежний порядок в учебных заведениях. С освобождением станиц срочно отменялись все предыдущие распоряжения советской власти, в том числе и в отношении учебных заведений, где возобновлялось преподавание Закона Божия.

В августе 1918 г. решением о восстановлении преподавания Закона Божия в учебных заведениях Дона заявил о себе сформированный отдел народного просвещения Всевеликого войска Донского. Его управляющий В. Светозаров 2 августа 1918 г. направил начальникам всех учебных заведений Всевеликого войска Донского, педагогическим и училищным советам циркуляр, в котором предписал восстановить во всех учебных заведениях преподавание Закона Божия, сделав его обязательным и поставив его на должную высоту, а также организовать кружковую внеурочную деятельность, отвечающую религиозным запросам юношества и молодёжи⁴⁰.

А циркуляром от 5 октября 1918 г. по воспитательно-образо­вательной части отдел наметил мероприятия по развитию в учащихся воли, проявлению в них индивидуальности и творческих способностей. Рекомендовалось привлекать детей к ручному труду и ремеслу, всячески поощрять самодеятельность учащихся и благие начинания снизу, устраивать пешеходные экскурсии, выставки, музеи при школах, обратив особое внимание на изучение истории родного Донского края⁴¹.

Немалое значение придавалось укреплению патриотических чувств подрастающего поколения. Дети и юношество должны были воспринимать себя продолжателями традиций донского казачества и восхищаться славой предков. Специальным приказом от 22 сентября 1918 г. за № 999 донской атаман объявил одобренный Большим войсковым кругом 20 сентября текст Донского войскового гимна и предписал разучить его в учебных заведениях всех категорий. В гимне в связи с новой исторической реальностью, состоящей в смене государственного строя, слово Монарх было заменено на слово Свобода.

Всколыхнулся, взволновался

Православный Тихий Дон

И послушно отозвался

На призыв Свободы он.

Препровождая всем начальникам учебных заведений текст гимна, В. Светозаров предлагал “немедленно разучить его по всем классам вверенных учебных заведений и исполнять хором” после молитв⁴². Учебные заведения принимали данный циркуляр к исполнению, как это было сделано и в Урюпинском реальном училище⁴³.

Циркуляром от 26 октября 1919 г. в целях “наилучшей постановки преподавания Закона Божия” и признания необходимости “предоставить большую возможность отцам законоучителям оказывать воспитательное воздействие на учащихся и теснее сблизиться с жизнью школы, не препятствуя в то же время исполнению ими обязанностей по приходу”, устанавливалась обязательная нор­ма уроков для отцов законоучителей⁴⁴.

В отделе народного просвещения Всевеликого войска Донского понимали и осознавали без каких-либо колебаний и сомнений, что “истинное воспитание немыслимо без религиозной основы”, а ложно понятая “свобода совести” приводит лишь к отмене чувства долга по отношению к себе, к близким, к Богу и Родине. В циркуляре отдела от 8 ноября 1918 г. напоминалось о забытом элементе религиозного воспитания — о молитве перед занятиями и о посещении богослужений учащимися. Поэтому предлагалось установить перед началом занятий общую ученическую молитву, ввести обязательное посещение православными учащимися богослужения школьных храмов, а где не имеется — ближайших приходских⁴⁵.

Средние учебные заведения представляли в отдел отчёты в форме кратких записок. Для примера в одной такой записке о Митавской мужской гимназии г. Таганрога (январь 1919 г.) сообщалось: “Действия всего учебно-воспита­тельного персонала направлены были к тому, чтобы воспитать в учащихся религиозное чувство, внушить стремление к знанию, любовь к природе, ко всему доброму, прекрасному, чтобы приучить учеников к усердной работе над собственным развитием и к добросовестному исполнению своих обязанностей”⁴⁶.

Донская власть не ограничилась возвращением в школы Закона Божия, но намеревалась принять меры к совершенствованию его преподавания как главного воспитательного предмета в школе. С этой целью педагоги и законоучители были приглашены к разработке методик, совершенствованию старых и поиску новых форм обучения, которые вели бы к улучшению преподавания Закона Божия⁴⁷. Методические разработки, а также психолого-педагоги­ческие статьи по проблемам преподавания Закона Божия носили характер долговременный, основательный и рассчитанный на перспективу⁴⁸. Это свидетельствовало о том, что общим настроением была уверенность в будущее Донского края, не связанное с советской властью.

Отдел народного просвещения дал руководителям учебных заведений рекомендательные указания в отношении учебной литературы. Им были предложены к употреблению проверенные временем учебники, учебные руководства и пособия по Закону Божию, авторами которых являлись известные в России богословы, законоучители и методисты (протоиерей Аполлоний Темномеров, Н. Александров, Я. Н. Ктитарев, П. И. Малицкий, Н. Липский, Б. И. Гладков, В. Н. Делекторский и др.). Отдел отрегулировал переиздание указанной учебной литературы в Ростове-на-Дону⁴⁹.

В 1919 г. управляющий отделом народного просвещения В. Све­­тозаров, давая оценку проделанному с октября 1918 по февраль 1919 г., в своём отчёте Большому войсковому кругу доложил о тяжелейшем положении “по средней школе и общеобразовательным учреждениям Дона и о мерах, направленных к религиозно-нравст­венному воспитанию юношества”⁵⁰.

Огромное образовательное поле, включавшее 163 средних учебных заведения, около 3 тыс. начальных училищ⁵¹, требовало сил и средств. Но главной проблемой была политическая нестабильность в условиях противостояния в гражданской войне. Можно смело утверждать, что судьба Закона Божия решалась не на собраниях и не в кабинетах начальствующих лиц, а на фронтах гражданской войны. И от того, кто выйдет победителем в этой схватке, зависело — будет ли изучаться Закон Божий в школе или нет. Посещаемость законоучителями уроков определялась этим фактором⁵².

Заметным событием в жизни Дона и юга России стал состоявшийся 19–24 мая 1919 г. в Ставрополе Юго-восточный Русский церковный собор, объединивший 6 епархий. Членами Собора были представители от епархий: Владикавказской — епископ Макарий, Донской — архиепископ Митрофан, Кубанской — епископ Иоанн, Приазовского викариатства — епископ Арсений, Ставропольской — архиепископ Агафодор, Сухумской — епископ Сергий и др. В работе Собора принимали участие члены Всероссийского Поместного собора — протоиерей Василий Чернявский, священники Валентин Свенцицкий и Василий Кожин, профессор П. В. Верховский и др.⁵³. Собор вынес ряд важных постановлений, к числу которых относятся положения о Временном Высшем церковном управлении, о приходе, о церковной дисциплине. На Соборе обстоятельно обсуждались вопросы о восстановлении отменённого ранее большевиками религиозного обучения, о духовных учебных заведениях и их содержании на казённые средства, о введении в них преподавания церковного красноречия и отчизноведения, об обеспечении учащих в церковно-приходских школах, о возвращении в ведомство Церкви школ, отобранных ранее советской властью⁵⁴.

В положении Собора от 23 мая 1919 г., предварительно разработанном отделом о духовных учебных заведениях и церковно-приходских школах, задача духовных учебных заведений виделась в “проведении христианских начал в жизнь и сознание общества”⁵⁵.

Соборным определением от 22 мая 1919 г. было учреждено Временное Высшее церковное управление на Юго-востоке России (ВВЦУ) тихоновского направления, председателем которого был избран Донской архиепископ Митрофан (Симашкевич). А в одном из первых указов ВВЦУ от 8 июля 1919 г. давалась характеристика большевизму как движению организованного зла⁵⁶.

ВВЦУ как исполнительным церковным органом, намеревавшимся решить поставленные Собором задачи в области религиозного образования, были приняты неотложные меры по организации управления церковными делами и утверждены следующие определения по воспитательно-образовательной части:

1) О мерах поднятия дисциплины и воспитания добрых навыков среди учащихся духовных учебных заведений.

2) Относительно постановки и направления воспитательного дела.

3) О необходимости побуждения и привлечения русского юношества к самовоспитанию и самодеятельности в духе религиозно-нравственного мировоззрения.

Был составлен текст воззвания (обращения) к учащимся под названием “Благородное русское юношество”, которое поручено было законоучителям прочесть и объявить юношеству и распространить в копиях⁵⁷.

Определение ВВЦУ приглашало законоучителей и христиански настроенных профессоров и преподавателей высших, средних и низших учебных заведений “к руководительству юношеством в его христианской самодеятельности во внешкольное время”, предполагая проведение и организацию обществ, собраний, бесед, чтений, обсуждение Священного Писания и творений святых Отцов и учителей Церкви и т. д. Перед законоучителями и священнослужителями ставилась задача: “обратить внимание на постановку в епархиях преподавания Закона Божия и организовать катехизические занятия для детей дошкольного возраста в самих приходских храмах во внебогослужебное время, особенно же в воскресные дни и великие праздники”. А также “чтобы при всех учебных заведениях были выстроены свои училищные храмы с обязательным служением в них в положенные дни в течение всего учебного времени”, “ввести в обычай совершение в приходских храмах богослужений специально для учащихся”, организовать крестные ходы, паломничества в монастыри, сделать более доступными библиотеки, наполнив их книгами религиозно-нравствен­ного содержания⁵⁸.

11 августа 1920 г. ВВЦУ на Юго-востоке России, располагаясь уже в Севастополе, рассматривало вопрос о необходимости организации на территории вооружённых сил Юга России Высшей богословской школы⁵⁹. Понятно, что указанной масштабной деятельности не дано было осуществиться и в малой степени за недостатком отпущенного исторического времени.

Нельзя сказать, что решения ВВЦУ реализовывались по всему Дону. Возвращаясь к положению дел в ст. Урюпинской, отметим, что здесь в связи с переходом власти к большевикам уже 10 января 1919 г. распоряжением отдела народного образования было прекращено преподавание Закона Божия и удалены иконы из всех учебных заведений. Законоучитель по поручению начальницы женской гимназии преподавал в старшем классе латинский язык⁶⁰.

В 1920 г., после окончательного установления советской власти по всему Дону, собрание приходского совета Христо-Рождествен­ской церкви ст. Урюпинской 20 мая, понимая, что возвращения преподавания в школы Закона Божия не будет, решило “для наставления детей Закону Божию открыть огласительную школу, или преподавание истин христианской веры для детей, пользуясь помещением храма в свободное время”⁶¹. Решение об открытии огласительной школы выполнить не удалось, так как советская власть однозначно отказывала верующим в их попытках наладить религиозное образование в формах, не противоречащих п. 9 декрета — в храмах, в виде огласительных курсов, религиозных собеседований и т. д.⁶².

Хопёрский окружной отдел народного образования в апреле — мае 1920 г. собрал сведения о школах округа, их состоянии, укомп­лектованности, проводимых занятиях, учащих и учащихся. Среди других значился и вопрос анкеты, обозначенный в п. 41: “Отменено ли преподавание Закона Божия и совершение в школе молитв и других обрядов?”. Во всех анкетах значился стандартный и однообразный ответ: “отменено”⁶³.

Организованное и планомерное проведение всех положений декрета об отделении Церкви от государства в Донской области проводилось областным отделом юстиции, которым от имени Донского исполкома издавались циркуляры для окружных комиссий по отделению Церкви от государства.

Помимо полного запрещения преподавания Закона Божия и прямого изъятия его из школы принимались решения о закрытии домовых церквей. Домовые церкви при учебных заведениях были частью и продолжением религиозного образования и воспитания детей, служили практическим приложением к изучаемому теоретически в стенах школы Закону Божию, связывали школу и образование с Церковью. В дореволюционное время домовые церкви рекомендовалось устраивать по возможности во всех учебных заведениях с целью сближения школы с Церковью. Их создание и устройство было направлено против формализма и оторванности преподавания Закона Божия от Церкви, а Церковь рассматривалась “источником” всякого образования и воспитания. Поэтому в процессе обучения большое значение придавалось школьному храму, через посещение которого учащиеся приобщались к вере практически, участвовали в богослужениях и молебнах, причащались, слушали проповеди священника, Таким образом теоретическое изучение Закона Божия в классах и аудиториях дополнялось практическим посещением детьми школьных храмов. Можно утверждать, что процесс расцерковления народа вообще и борьба с Церковью начинались с закрытия домовых церквей при учебных заведениях. Позже стали закрываться под разными предлогами церкви приходские. Одновременно в самих учебных заведениях коренным образом изменялся весь строй учебно-воспитательного процесса, безусловно изгонялся из числа преподаваемых предметов Закон Божий. Церкви, часовни, молитвенные помещения при бывших гимназиях, училищах переходили в ведение советских отделов образования. Главной целью обучения ставилось ограждение (“защита”) детей от религиозного влияния Церкви: новую школу наполняли светским, материалистическим и безбожным духом.

Ещё в 1918 г. Наркомпросом было принято решение “об освобождении помещений из-под домовых церквей при учебных заведениях и о ликвидации имущества этих церквей”, опубликованое в “Известиях ВЦИК” от 22 августа 1918 г., в котором указывалось на то, что “помещения как в главных зданиях учебных заведений всех видов и ступеней, так и в зданиях при них состоящих, занятые церквами, часовнями и молитвенными домами всех вероисповеданий подлежат освобождению и использованию исключительно для учебно-воспитательных целей”. Денежные суммы оставлялись в распоряжении учебных заведений, богослужебные предметы подлежали передаче местным общинам верующих, а имущество поступало в разные учреждения⁶⁴. Таким образом Церковь отделялась от школы и от системы образования в самом прямом смысле. Здания или любые помещения, каким-либо образом связанные с прежними функциями религиозного образования и обучения, просвещения и совершения церковных молебнов и обрядов, изымались из ведения Церкви и приобретали новое предназначение и нового хозяина в лице советских органов образования.

Находилось и иное обоснование к закрытию домовых церквей и часовен. Поскольку учебные заведения относились к общественно-государственным публичным учреждениям, то по декрету об отделении Церкви от государства в них не могло иметь место религиозное обучение и не допускалось исполнение обрядов и церемоний. Поэтому домовые церкви закрывались по двум основаниям, во-первых, как нарушающие принцип отделения Церкви от школы, и во-вторых, как помещения, где не могли теперь совершаться обряды. Главный законодательный акт советской власти о Церкви безоговорочно отменял религиозные обряды и церемонии: “Действия государственных и иных публично-правовых общественных установлений не сопровождаются никакими религиозными обрядами и церемониями” (п. 4). Не признавались религиозные клятвы и присяги (п. 7), теряли всякую юридически-правовую силу выдаваемые церковью документы и т. д. Церковь лишалась собственности и права собственности, как и всех юридических прав (п. 12). Ни учебное заведение, преобразованное в новое советское, ни коллектив верующих ближайшей церкви не могли претендовать на помещение домовой церкви, так как “все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием” (п. 13)⁶⁵.

Домовые церкви как максимально приближенные к учащимся и соединённые с учебно-воспитательным процессом школы, гимназии, училища, предназначались для богослужебных целей. Однако формально домовые церкви подпадали под разрешительное действие п. 13 декрета об отделении Церкви от государства в последней его части: “здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются по особым постановлениям местной или центральной государственной власти в

цкий и бес­платное пользование соответственных религиозных обществ”. Но так как учебное заведение не могло заявить о себе как о “религиозном обществе”, то изъятие домовых храмов и часовен было вопросом решённым. А религиозному обществу находящейся поблизости церкви получить в пользование помещение домового храма представлялось делом бесперспективным.

В Ростове-на-Дону такими закрытыми домовыми храмами были Андреевская церковь при мужской гимназии, Покровская при торговых школах, Екатерининская при женской гимназии, Петровская при реальном училище, Николаевская при коммерческом училище⁶⁶.

Одним из первых правительственных шагов в отношении Церкви стали мероприятия по дезорганизации церковного управления. С одной стороны, упразднялось прежнее консисторское управление, а с другой — к минимуму сводилась деятельность епархиальных советов и управлений. С ликвидацией органов церковного управления (на Дону — Донской духовной консистории), новые создаваемые Церковью органы (Донской епархиальный совет), лишённые “права юридического лица”, не могли “присваивать себе в качестве юридических лиц судебных, розыскных, карательных, налоговых, финансовых, хозяйственно-административ­ных функций”⁶⁷. К перечню изъятого из ведения церковных органов управления следует добавить функции регистрации и метрикации, благотворительные, просветительные и образовательные. Отбирались церковные помещения. Так, в здании бывшей Донской духовной консистории в г. Новочеркасске разместились землемерные курсы⁶⁸.

Ввиду того, что в связи с ликвидацией Донской духовной семинарии епархия испытывала трудности с обучением и подготовкой будущих священнослужителей, в 1920 г. в Новочеркасске организовалось пастырско-богословское училище, созданное в соответствии с разрешительным положением о праве Церкви иметь собственные специально-богословские школы для подготовки пастырей. Училище испытывало постоянные трудности в материалах, в угле для отопления, в помещении и вело весьма скромное существование. Со стороны местной власти предпринимались неоднократные попытки различными способами затруднить деятельность училища. В частности, советская власть намеревалась реквизировать религиозно-богословские книги из его библиотеки⁶⁹.

Настоятель кафедрального Богородице-Рождественского Собора Ростова-на-Дону протоиерей Павел Верховский в июне 1921 г. обратился с заявлением к “заведующему отделением Церкви от государства в Донской области”, в котором привёл ряд обоснований прав церковных приходов на проведение религиозного обучения. Во-первых, настоятель сослался на поступившее заявление соборных прихожан с 615 подписями на проведение религиозного образования в приходе, то есть вне школы — в храме, что с юридической точки зрения считал правомерным и допустимым для детей верующих. Во-вторых, отец Павел Верховский указал на положительные примеры разрешения вопроса о религиозном обучении в храмах и отсутствие ограничений на преподавание Закона Божия в Москве и Петрограде. В-третьих, он отметил, что занятия будут проводиться в форме бесед на вероучительные темы со взрослыми и детьми. Настоятель собора назвал главную причину “нерешительности” приходов в организации обучения детей Закону Божию в г. Ростове-на-Дону, какой была «обострённая бдительность к приходской жизни со стороны Донской ЧК и уполномоченной комиссии по “борьбе” с духовенством». По его словам, он ещё в марте 1921 г. опрашивал через отца благочинного все причты о том, преподаётся ли в их приходах Закон Божий, и получил отрицательный ответ. Объясняя это, настоятель высказал мнение, что приходам угрожали за попытку введения преподавания Закона Божия репрессиями⁷⁰. Заявление было оставлено без рассмотрения, а заявитель только привлёк к себе внимание органов Донской ЧК.

Бывшие здания церковных школ использовались под клубы, культурно-просветительские учреждения. 13 ноября 1925 г. в Северо-Кавказский краевой исполнительный комитет поступило заявление от представителей православной общины при Спасо-Преображенской церкви села Воронцово-Александровского Терского округа. Заявители сообщали о том, что построенное до революции на средства общины верующих здание в церковной ограде “использовалось ранее для церковной школы. После 1917 г. в нём проходили религиозные собеседования и устраивались спевки церковного хора, а одна комната в этом доме была крестильней”. По договору в 1920 г., заключённому местным исполкомом с общиной, дом был отдан общине в безвозмездное пользование. Перезаключение договора произошло в 1924 г. Но в 1925 г. местная власть решила отнять у верующих помещение и поместить в нём “клуб комсомола или пионеров”. Ходатайствуя об оставлении верующим этого дома, заявители указали на то, что “предполагаемое соседство таких двух несродных организаций, как церковь и клуб, в ограде церковной <…> недопустимо” со всех точек зрения и может привести к “нежелательным эксцессам, которых совершенно можно избежать, не вторгаясь в пределы того, что сдано общине верующих в пользование”⁷¹. Местные органы советской власти могли также усмотреть в “религиозных собеседованиях” скрытую форму религиозного обучения в помещении, из-за которого возник спор.

Подводя итоги, следует отметить, что советское законодательство и практика проведения декретов и постановлений в жизнь (в отношении Церкви вообще и религиозного образования в частности) отказывали верующим родителям и их детям в праве на религиозное образование и воспитание — путём закрытия всех церковно-образовательных учреждений, отмены преподавания Закона Божия во всех без исключения учебных заведениях, последующими запретами на изучение Закона Божия вне школ, будь это изучение религии в храмах, в арендуемых или снимаемых помещениях или частное обучение на дому — групповое или кружковое и т. д.

Стратегический курс советской власти на полное искоренение и отмирание религии с ликвидацией Церкви как общественного института предполагал отказ государства от поддержки им религиозного образования и христианского воспитания граждан. Нарушившие требование о запрещении преподавания Закона Божия и проводившие в стенах школы в какой-либо форме религиозное воспитание подвергались преследованиям. Не менее жёстким был и последующий запрет на проведение религиозного образования вне государственных школ — иными способами (в храмах, на дому, частным образом и т. д.). Вместо упразднённого религиозного образования (Закона Божия) советская власть вводила в советских школах обязательное антирелигиозное образование и воспитание (по словам публициста — “закона безбожия”⁷²). Возможности реализации права на религиозное обучение были сведены к нулю, поэтому наиболее активная и смелая часть верующих граждан, прихожан и священнослужителей организовывала нелегальные и подпольные формы преподавания вероучения, существовавшие до середины 1920-х гг.⁷³.

Процесс секуляризации системы образования в Донской области, начатый большевиками уже в декабре 1917 г., был прерван весной 1918 г. в связи с занятием большей территории Дона частями Белой армии. В 1918–1919 гг. большую работу по восстановлению религиозного образования провёл отдел народного просвещения Всевеликого войска Донского. Продуманную и разностороннюю систему мероприятий по восстановлению и преобразованию преподавания Закона Божия на Дону наметило созданное в конце мая 1919 г. Временное Высшее церковное управление на Юго-востоке России (ВВЦУ). Правительство Дона и ВВЦУ в 1918–1920 гг. пытались воссоздать прежний порядок и восстановить на качественно новом уровне преподавание Закона Божия в донских школах, но ходом событий им было отпущено на это ничтожно малое время. Вернувшаяся в 1920 г. на Дон советская власть ускоренно принялась за проведение в жизнь декрета и реализацию его 9-го пункта об отмене религиозного обучения.

Обобщённые данные статистики показывают довольно солидные образовательные ресурсы Церкви в Донской епархии накануне революции. При имеющихся 5 монастырях и 832 церквах, распространявших своё просвещенческое влияние на детское и взрослое население, в епархии имелись 1 духовная семинария (в которой обучалось 450 воспитанников), 2 духовных училища (Новочеркасское и Усть-Медведицкое) (636 воспитанников), 2 епархиальных женских училища (781 воспитанница), а также 855 церковных начальных школ (церковно-приходских и школ грамоты), в которых обучались 62309 учащихся, и 8 церковно-учительских школ⁷⁴. Прибавим к этому учреждения государственного образования, включавшие 163 средних учебных заведений, 107 высших начальных, 2533 начальных и более 300 ведомственных училищ, где в обязательном порядке преподавался Закон Божий⁷⁵. Указанная система религиозного образования была полностью разрушена в 1918–1920 гг.

По имеющимся данным статистики на 1 января 1924 г. на Дону была создана совершенно новая сеть светского — безрелигиозного и антирелигиозного образования, разделённая на три типа учреждений — социального воспитания (соцвос), профессионального образования (профобр) и внешкольного образования и политпросветработы⁷⁶.