Сколько раз русские армии брали Измаил? И не сосчитать. Многократно! Благо, русско-турецких войн было больше десяти… Но вспоминаем мы только одну осаду, только один штурм – зимнюю кампанию 1790 года. Потому что только в ту кампанию гарнизон Измаила насчитывал более 35 тысяч человек, из них 17 тысяч – отборные янычары. В Измаиле хватало запасов продовольствия и вооружения – турки не страшились штурма – и при этом не страдали недооценкой противника.
Это была не просто крепость, а крепость-армия. «Неприступная» – это определение не для красного словца. Успешный штурм крепости был настоящим чудом, весть о котором потрясла не только Петербург, но и всю Европу. Простые тактические объяснения тут не работают: «крепость без слабых мест» должна была выстоять, но пала.
К осени 1790 года боевые действия и переговоры с Турцией затягивались, а императрица всё настойчивее требовала скорого и победного окончания войны. Главнокомандующий Г.А. Потёмкин решил завершить 1790 год громкой победой, захватом главной османской цитадели. Кто способен выполнить такую задачу? Ни Репнину, ни Гудовичу не удалось ворваться в Измаил. Только граф Рымникский способен бить врага, не щадя живота своего, не ссылаясь на холод и распутицу.
Александр Васильевич Суворов
Суворов был наделен весьма широкими полномочиями. 29 ноября Потемкин писал Суворову: «…Предоставляю вашему сиятельству поступить тут по лучшему вашему усмотрению продолжением ли предприятий на Измаил или оставлением онаго». Лично Суворову Потёмкин написал: «Измаил остается гнездом неприятеля. И хотя сообщение прервано чрез флотилию, но всё же он вяжет руки для предприятий дальних. Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость. Поспеши, мой милостивый друг!» Последний призыв Суворов предпочел воспринять буквально – и в два счета, несмотря на немыслимое бездорожье, оказался под стенами Измаила.
Крепость казалась неприступной: по существовавшим в те годы представлениям о войне для подобного штурма требовались невиданные ресурсы, которых не могло быть у России… Но Суворов переворачивал современные ему представления о войне. В руках Суворова – всего лишь тридцатитысячная армия. Ни о каком численном превосходстве и речи нет. Учитывая мощные укрепления турецкой твердыни и 250 орудий противника, «арифметически» штурм был обречен на провал. Но Суворов, прибыв под Измаил, не теряя времени, приступил к тренировке солдат в условиях, близких к боевым. Офицерам пришлось позабыть порядки прежнего командира Гудовича…
Генерал-аншеф скрупулезно изучил донесения разведки по измаильским укреплениям и вскоре уже получил возможность послать туркам ультиматум с характерной припиской – лично от Суворова: «Сераскиру, Старшинам и всему Обществу. Я с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышления для сдачи и – воля; первые мои выстрелы – уже неволя; штурм – смерть. Что оставляю вам на рассмотрение». История запомнила и горделивый, но, как оказалось, излишне самонадеянный ответ Айдос-Мехмет-паши: «Скорее остановится течение Дуная и небо упадет на землю, чем русские возьмут Измаил».
Между тем, русские войска под руководством Суворова уже проводили тщательную подготовку штурма. С появлением Суворова под стенами крепости время как будто ускорило бег – так быстро менялась обстановка. После быстрых и эффективных учений армия поверила в свои силы.
Нелегко воевать зимой, да еще и в XVIII веке, когда не только кавалерию, но и артиллерию, и продовольствие, и снаряды тащили на себе лошадки. Военные кампании редко затягивались до серьезных заморозков, зимой война переходила в тихую стадию, и только с весенним солнышком возобновлялись серьезные кровопролитные действия. Но в 1788 году Потёмкин предпринял штурм Очакова в начале декабря. А еще раньше Румянцев не прервал Кольбергскую операцию с наступлением холодов и довел дело до решительной победы. И неприступный Измаил нельзя было оставлять нетронутым до весны. Тут и тактика, и стратегия.
Штурм Измаила
На штурм! В три часа ночи ночное небо перерезала сигнальная ракета. Впрочем, из соображений конспирации в русском лагере уже несколько ночей запускали сигнальные ракеты, запутывая турок. Но в ту ночь Айдос-Мехмет от перебежчиков знал о начале штурма.
Войска двинулись на штурм, согласно диспозиции. В половине шестого утра началась атака. Правофланговой группой командовал генерал-поручик Павел Потёмкин. Суворов психологически подготовил Потёмкина к штурму, внушил ему уверенность в своих силах. Тремя колоннами войска Потёмкина (7,5 тысяч человек) атаковали крепость с запада.
Первая колонна генерал-майора Львова состояла из двух батальонов фанагорийцев (любимцы Суворова во всех баталиях шли впереди!), батальона белорусских егерей и ста пятидесяти апшеронцев. Колонне предстояло атаковать укрепление возле башни Табия. Впереди шли рабочие с кирками и лопатами: им предстояло ломать стены, расчищая дорогу армии. Вот кто не ведал страха, в лицо смотрел смерти! Во вторую колонну генерал-майора Ласси вошли три батальона Екатеринославского егерского корпуса и 128 стрелков. Третья колонна генерал-майора Мекноба включала три батальона лифляндских егерей и двигалась на Хотинские ворота.
У каждой колонны был резерв, был общий резерв и у всего отряда Потёмкина: конные полки, которые должны были в свой черед ворваться в крепость после взятия Хотинских и Бросских ворот. Левое крыло, под командованием генерал-поручика Самойлова, было самым многочисленным – 12 000 человек, из них 8 000 – спешенные казаки-донцы.
Тремя колоннами этой группы, атаковавшей крепость с северо-востока, командовали бригадиры Орлов, Платов и генерал-майор Кутузов. Первые две колонны состояли из казаков. В колонне Кутузова шли три батальона бугских егерей и 120 отборных стрелков из того же Бугского корпуса. В резерве у Михайлы Илларионовича Кутузова были два батальона херсонских гренадер и тысяча казаков. Колонна направлялась на приступ Килийских ворот. Встречный ветер – пронизывающий, колючий ветер – не мог остановить чудо-богатырей. Только вперед!
По перевязанным лестницам, по штыкам, по плечам друг дружки солдаты Суворова под смертельным огнем преодолели стены, открыли ворота крепости – и бой перенесся на узкие улицы Измаила.
Карта действий русских войск при штурме Измаила
При штурме особенно отличились колонны генералов Львова и Кутузова. Генерал Львов получил болезненное ранение. Ранили и его помощника – полковника Лобанова-Ростовского. Тогда командование штурмовой колонной принял командир фанагорийцев, любимец Суворова полковник Золотухин.
Суворов и Кутузов, о котором Александр Васильевич говорил: «В Измаиле он на левом фланге был моей правой рукой», личным примером воинской храбрости вели за собой солдат.
В трудное положение при штурме бастиона Бендерских ворот попала колонна Василия Орлова. Шел бой на стенах, а казаки по лестницам поднимались из рва, чтобы пойти на приступ бастиона, когда турки предприняли мощную контратаку. Крупный отряд турецкой пехоты, явившийся из растворенных Бендерских ворот, ударил во фланг казакам, разрезая колонну Орлова. Донской казак Иван Греков – еще один любимец графа Рымникского – встал в первые ряды сражавшихся, ободряя их на бой.
Суворов, несмотря на угар штурма, не терял нитей многослойной операции и вовремя получил сведения о событиях у Бендерских ворот. Генерал-аншеф понял, что османы здесь получили возможность потеснить атакующую колонну, прорвать русскую атаку, подкрепив свою вылазку свежими силами. Суворов приказывает подкрепить колонну Орлова войсками из общего резерва – Воронежским гусарским полком. К воронежцам он добавил и два эскадрона северских карабинеров. Однако быстрого прорыва не получилось: туркам удалось сосредоточить в районе Бендерских ворот и бастиона многочисленные силы, а казачьи части уже понесли немалые потери.
Суворов был убежден, что здесь необходим натиск, и снова проявил умение вовремя, в критический момент, оценив риски, ввести в бой дополнительный резерв. К Бендерским воротам он бросает весь резерв левого крыла суворовской армии – это была кавалерия. К ним генерал-аншеф добавляет Донской казачий полк из общего резерва. Шквал атак, конский топот, горы раненых – и бастион взят.
Жестокий бой развернулся на улицах Измаила, когда участь крепости, по сути, была уже решена. Примерно 26 000 защитников крепости сложили головы в тот день. Остальные 9000, включая раненых, сдались в плен.
Памятник Суворову в Измаиле. Фото: vk.com
Байрон писал о штурме Измаила в поэме «Дон Жуан»:
Суворов в этот день превосходил
Тимура и, пожалуй, Чингисхана:
Он созерцал горящий Измаил
И слушал вопли вражеского стана;
Царице он депешу сочинил
Рукой окровавленной, как ни странно –
Стихами: «Слава Богу, слава Вам! –
Писал он. – Крепость взята, и я там!»
Лорд был несправедлив к русскому полководцу. На то он и британский лорд. Штурм действительно вышел кровопролитный – быть может, самый кровопролитный в истории войн на тот момент. Каждый офицер, каждый солдат знал, что идет на смерть, что турки будут биться ожесточенно. И потери в русских рядах были немалые. 2136 человек убитыми, 3214 ранеными. По сравнению с турками – немного, особенно если учесть, что речь идет об атаке на неприступные укрепления. Но армии, предводимые Суворовым, еще никогда не несли столь ощутимых потерь. Потому и признавался наш полководец: «На такой штурм можно решиться только раз в жизни».
И торжественная ода Державина звучала как реквием по павшим героям:
А слава тех не умирает,
Кто за отечество умрет;
Она так в вечности сияет,
Как в море ночью лунный свет.