Бог им судья
Зимой 2011 года я провела в Колодозере несколько дней перед Новым годом. Мы с мужиками, которые жили тогда у отца Аркадия, ходили на зимнюю рыбалку. У одного я заметила на руках татуировки с черепами, и потом уже, задним умом, поняла, что человек не так давно вышел из мест лишения свободы.
Отец Аркадий никому никогда не отказывал, если люди просили приюта. Но после того, как я уехала, узнала, что «гости» его обворовали, украли большую сумму денег — 400 тысяч рублей, предназначенных для постройки новой бани.
Когда отца Аркадия спросили, будет ли он заявлять в полицию, он ответил: «Нет, Бог им судья! А баня… проживём пока без бани!».
И в этом он был весь — абсолютно не злопамятный, не мстительный, очень добрый человек и доброта его подчас граничила с юродством.
Он не мог быть равнодушным к сиротам, бродягам, людям, у которым что-то неблагополучно в жизни. В 2011 году он взял к себе парня из соседнего села, Пашу. Паше тогда было 16 лет, а выглядел он на едва 13 — худой и маленький. Паша ничего не рассказывал о своём детстве, только лишь что умеет варить суп из крапивы. Я спросила, почему из крапивы.
— Мамка пьяная, отца нет, крапива растёт повсюду, больше все равно еды в доме нету, вот и варил суп.
Когда Паше исполнилось двадцать, он уехал учиться, но тяжелое детство дало себе знать. Он не доучился на автомеханика в Пудоже и подрабатывал случайными заработками. Но, думаю, что те годы, которые он провёл в доме у отца Аркадия, помогая ему по хозяйству и алтарничая в храме, всё-таки сослужили ему хорошую службу.
Фото: Екатерина Соловьева
В ледяной воде с лекарствами
Батюшка жил для других, он всегда готов был кого-то приютить. Вот подъезжаешь к Колодозеру и никогда не знаешь, кого ты там увидишь на этот раз. Одно время жил у Аркадия мужичок, полуюродивый, полублаженный, Боря из соседнего Корбозера. То ли ему негде было жить, то ли у него были какие-то проблемы, все от него отказались. Боря постоянно сидел у печки, и почти не выходил из дома. Этот стул у печки прозвали «Бориным местом». Один раз я перебирала шкаф в гостевой спальне. Боря сидел в горнице на своём стуле, и вдруг поднялся, подошёл к молчащему телефону, взял трубку и проорал туда: «Никого нет, никого нет! Не звоните больше, никого нет!», — положил трубку и сел обратно на стул.
Один раз я была в гостях у рыбака дяди Паши, который живёт в Лахте, небольшом хуторе, входящем в Колодозеро. Когда по весне разливается озеро, Лахту отрезает протоками от «материка», и несколько домов оказываются на острове. Как-то весной у одной бабушки стало подниматься давление и срочно потребовались лекарства. Нужные лекарства оказались у отца Аркадия. Ему позвонили, он ответил, что принесет.
— Пью я чай у себя на острове, — рассказывал мне Паша, — вдруг вижу, подходит к ледяной протоке в несколько метров отец Аркадий. Он понимает, что ему надо как-то перебраться на ту сторону, а мостик размыло.
Тогда он скидывает портки и в одном исподнем, в брод в ледяной воде, в которой плавает лёд, бредёт, подняв над головой лекарства и свои штаны. Потом выбирается, надевает всё обратно и уже идёт навещать бабушку.
— Батюшка, так все было? — спросила я потом священника.
— Нет, нет. Ничего такого и быть не могло, — ответил он. Он не любил внимания к своим подвигам, для него это было обыденной жизнью.
Фото: Екатерина Соловьева
Коврики за 200 рублей
У него в доме на всех лавках лежали аляповатые, неестественно ярких цветов плетеные коврики.
— Да это наш сосед Климов, — отвечал отец Аркадий на мой вопрос, откуда у него в доме эти «произведения», – он хороший, хозяйственный мужик, и когда эти коврики плетёт — не пьёт, увлекается работой. Но у него сложно со сбытом, и я у него их покупаю иногда. Хочешь, пойдём купим? — в общем, эти коврики теперь есть у всех, кто приезжал в Колодозеро. А уж отец Аркадий коврики скупал десятками…
Как-то мы ехали в машине по ночной трассе из Пудожа в Колодозеро. Вдруг видим, у стоящей на обочине машине мигает аварийная сигнализация, вокруг нее бегают мужчина и женщина в футболках с короткими рукавами. Ночь холодная и сильно кусаются комары. Оказалось, мужчина и женщина меняли друг друга в дороге за рулем, вышли на минуту, закрыли двери, а в это время три собаки, которые находились внутри, нажали кнопку блокировки, и машина оказалась запертой. Ключи – внутри.
Пока мы думали, как открыть эту машину, отец Аркадий уже по телефону договорился о ночлеге, был готов посадить людей в нашу машину, потом вызвать мастеров и открыть заблокированные двери. Но обезумевшие собаки, носившиеся по салону, опять нажали кнопку, мы в это время дёрнули дверь, машина открылась. Надо ли говорить, что все обнимались и рыдали от счастья, как будто знали друг друга сто лет.
Пленка из прошлого
В апреле 2017 года я нашла в доме отца Аркадия плёнку. Старую, затёртую, скрученную в тугой рулончик. С его разрешения я забрала её себе домой — отсканировать. И вот я как будто оказалась в не виденном мною прошлом — предо мною предстало Колодозеро образца пятнадцатилетней давности. Вот дети собираются в школу, вот какая-то женщина машет в окно снимающим, вот она в обнимку с котом, а вот с сыном. Вот снят целый класс, весной, видимо на выпускном вечере. Вот и сам отец Аркадий, сажает картошку.
К своему удивлению я обнаружила, что те, кого я знаю уже взрослыми, на этих фотографиях ещё дети. Вот там, например, двадцатисемилетний Витя, с которым мы разгружали сено, и чинили машину, смотрит на меня с фотографии двенадцатилетним мальчиком. Мне было приятно узнавать на старых кадрах знакомые лица и понимать, что я уже вжилась в Колодозеро, уже хорошо знаю его. На одном кадре лошадь в яблоках лежала в темноте в тумане совсем так, как в известном мультфильме.
На последнем кадре — Миша Скуридин, друг отца Аркадия, с которым они начинали возрождать общину в Колодозере, и который, к сожалению, погиб в автомобильной катастрофе в 2009 году.
Я отсканировала эту плёнку, записала фотографии на съёмный диск и летом привезла показать отцу Аркадию. Хотелось узнать, кто так хорошо снимал, чья это плёнка.
— Так это моя плёнка, я снимал, — ответил отец Аркадий. Ну вот за сажанием картошки, это меня друзья подловили. Тогда всё только начиналось, я ходил по домам, со всеми налаживал отношения, спрашивал, как кого зовут, кто где учится…
Эта плёнка приоткрыла мне то Колодозеро, которого я не знала. И тогда, год назад, решила заняться упорядочиванием архивов. Колодозерский архив очень большой. Многие, очень многие друзья снимали на плёнку и прежде всего, самый близкий друг отца Аркадия, возродивший вместе с ним общину и храм — Александр Шумских.
Отец Аркадий очень радовался, когда друзья привозили ему распечатанные фотографии, журналы с публикациями о Колодозере, книги. Всё это он очень бережно хранил, складывал на полочку, показывал друзьям, говорил: «Вот я такой тщеславный, приносите мне побольше фотографий!» Мы все над этим по-доброму посмеивались.
Просто садишься в поезд
Впервые я приехала в Колодозеро летом 2009 года. Я и раньше слышала об этом месте, о том, что живёт в карельской живописной глуши странный батюшка, рыжеволосый панк. Но мне казалось, что я никогда туда не доеду, это где-то очень далеко, на другом конце света.
Но однажды моя подруга Вероника Бузынкина сказала: «Хочешь, поехали вместе, я как раз туда собираюсь».
Оказалось, что всё реально, просто садишься вечером в Москве в поезд, утром прибываешь в город Няндому Архангельской области, оттуда на автобусе или на такси можно доехать до Колодозера. А от старинного города Каргополя до Колодозера ровно 100км.
Пробыв в Колодозере четыре дня, помогая иконописцам по мере возможности, я поняла, что влюбилась в это место, хочу писать о нем, хочу наблюдать его в развитии. Просто потому, что я никогда раньше подобного не видела.
А вот как о своем первом визите в Колодозеро рассказывала Женя, художник-иконописец из Питера:
— Меня позвала подруга в Колодозеро. Мы ехали, не зная ничего об этом месте, к какому-то батюшке в Карелию, просто чтобы расписать храм. Нам обещали, что в храме будут стоять леса, что батюшка поможет. Мы приезжаем, входим в дом священника, батюшки нет, за столом сидит местный житель, местная достопримечательность — Юрка с огромным ножом и «держит в заложниках» архитектора храма, который приехал проконтролировать нашу работу.
Мы тоже сразу оказались у Юрки в «заложниках». Этот Юрка рассказывал бесчисленные деревенские байки, а люди боялись встать из-за стола: перед Юрой лежал его огромный нож. Мы слушали часа три юркины истории, пока вдруг не распахнулась дверь и в комнату не вошел огромный, рыжий, лохматый викинг с опилками в бороде. Молча, ничего не говоря, взвалил Юру на плечо и унёс его в туман. В тот самый момент я поняла, что нахожусь в правильном месте.
Фото: Екатерина Соловьева
Потом пошли в храм и увидели, что нет никаких лесов, стали ругаться. Отец Аркадий сказал: «Спокойно!» И, буквально, через час, из Пудожа приехали старый плотник и двое пацанов лет по 14-15, его ученики. Они за один день профессионально возвели леса, и мы начали работу».
Вернувшись в обычную жизнь, я написала тогда в своём ЖЖ: «Побывала в прекрасном месте с названием Колодозеро, не знаю каким образом, но оно изменит мою жизнь!»
Не прошло и полгода, как я снова вернулась в Колодозеро. Навещала друзей в Архангельской области и поняла, что успеваю заехать к отцу Аркадию на один день.
Была зима, очень холодно, морозно и из Кенозерского национального парка мой друг, Саша Антуфьев, охотник и рыбак, вёз меня в Колодозеро на «буханке», накрыв тулупом — в машине не работала печка. В лобовое стекло мела метель, в свете фар всё выглядело очень апокалиптично. Тогда я сделала кадр и забыла про него. Сейчас этот кадр — заходной в моей книге, кто бы мог подумать.
Я приехала вечером, без предупреждения, захожу в дом батюшки.
— О, Катюха, заходи, — говорит мне отец Аркадий, будто я и не уезжала. — Давай, пойдём в храм, свечку зажжём. Потом курей тебе своих покажу, свиней, козлов.
Когда мы уже сели за стол, он спросил: «Катюх, что-то случилось может? Ты что приехала то, может муж бросил, может что-то с детьми?». Я ответила, что всё хорошо, и просто мне захотелось навестить его, когда появилась возможность.
После той поездки я поняла, что даже несколько часов, проведённых в Колодозере, стоят того, чтобы проехать тысячу километров, чтобы просто поговорить с отцом Аркадием, посмотреть с ним какой-нибудь хороший фильм, обсудить прочитанную книгу.
С тех пор я стала приезжать в Колодозеро регулярно.
Фото: Екатерина Соловьева
Спартак проигрывает
Аркадий родился 3 ноября 1972 года. Я общалась с его школьными друзьями и они мне рассказывали, что в детстве, он был рьяный поклонник футбола. Его школьная форма всегда вместо традиционно синей была рыжей – от того, что после школы он играл в футбол на пустырях, и глинистая грязь въедалась в одежду и уже не отстирывалась.
Эту страсть к футболу он перевёз и в Колодозеро, и, пока у него не было проблем с ногами и с давлением, он упоённо играл в футбол с деревенскими мальчишками. Ворота всегда стояли во дворе. Мячиком служила любая ветошь, консервные банки, хотя были, конечно, и настоящие мячи. На льду играли в хоккей.
Он был активным болельщиком, всю жизнь болел за Спартак. Прошлым летом я вернулась с ягод, захожу в дом и спрашиваю:
— Где отец Аркадий?
— Ты что! Ты его сейчас, вообще не трогай, — говорят мне. — Спартак играет и проигрывает 5:0. Ты сейчас к нему вообще лучше не подходи.
Захожу в комнату, сидит отец Аркадий за столом, уронил голову на руки.
— Батюшка, что случилось?
— Всё нормально, всё нормально, – но видно, что он очень расстроен.
В школе он учился очень хорошо и получил возможность после десятого класса вместе с пятью школьниками из Таллина, где он тогда жил, поступить в любой вуз Москвы. Он выбрал РГГУ.
Всю жизнь он увлекался индейцами майя, их историей, их культами. Был знаком с одним из переводчиков языка майя, и, как один из талантливейших студентов был приглашён на приём в посольстве Мексики. Было это в самом начале девяностых.
Тогда он подрабатывал, с друзьями разгружая вагоны. Чтобы в посольстве выглядеть прилично, нашел где-то костюм, причесал волосы, а потом ему надо было идти на смену. И вот он рассказывал, как, разговаривая с послом и с другими посольскими работниками, со стола брал еду и рассовывал по карманам, чтобы угостить друзей. В этом – его натура! Ему было совершенно всё равно, как он выглядит со стороны, что о нём подумают: он заботится прежде всего о людях.
Когда я расспрашивала отца Аркадия о его студенческой жизни, он рассказывал:
— Ещё я работал ночным сторожем в храме Василия Блаженного, охранником на концертах Гражданской Обороны. А на Север мы начали ездить так. Нам было лет по 17-18 и мы решили стать Робинзонами, выживать в лесу, где-то на Русском севере. Так мы взяли рюкзак, насыпали в него пять кило картошки, взяли спички и топор и пошли в лес. Все! Какие мы были идиоты! Не подумали, где и на чем будем спать, ножа не взяли. Конечно, этот наш поход продлился не долго. Потом появился опыт…
Необычный священник
В начале 2000-х Аркадий окончил Московскую духовную академию, а в 2005 году он принял хиротонию и был назначен настоятелем в храм Рождества Богородицы, который он сам с друзьями и помощниками и построил. Был приобретён большой дом напротив храма, в котором всё обустроили для жизни священника.
С жителями села складывались непростые отношения, они все приняли и полюбили отца Аркадия, но для них он, как священник, был не совсем обычный. Он вообще необычный человек для русской провинции — слишком свободный, непривычно выглядящий, может быть, в их глазах недостаточно благообразный.
Фото: Екатерина Соловьева
Они охотно крестили у него детей, отпевали усопших, вызывали батюшку, чтобы он освятил машину или дом. Но вот чтобы в воскресный день на литургии был полный храм, я, к сожалению, не могу сказать. Основными прихожанами отца Аркадия в Колодозере оставались его друзья, гости из Москвы, Питера, других городов России и зарубежья.
Конечно, местные тоже приходили на службу, но не массово. Другая ситуация сложилась на приходе в посёлке Шальский, где отец Аркадий тоже был настоятелем — там очень сплочённая община и батюшку всегда поддерживали, помогали ему в быту, при храме сделали для него пристройку со всем необходимым, с кроватью, с одеждой, с умывальником, с кухней, чтобы он мог отдыхать после службы.
Помимо приходов в Шальском и основного прихода в Колодозере отец Аркадий окормлял паству в посёлке Кривцы Пудожского района, там жители на собственные средства выстроили маленький храм и звали отца Аркадия служить.
Так же ездил он в два посёлка — Новое Кубово и Старое Кубово. В Старом Кубове деревянный храм Смоленской иконы Божьей Матери. Он был превращён в дом культуры в советское время, а сейчас его здание возвращено Церкви, но полноценной службы вести там было пока нельзя, и отец Аркадий служил молебны и совершал крещения.
В Новом Кубово на деньги одного местного жителя был построен крошечный храм, где батюшка проводил службы. Итого — пять приходов, и все они были достаточно удалены друг от друга. Он добирался до приходов старинным студенческим хиппарским способом – ловил попутку или знал, когда едет хлебовозка в Пудож или в соседние сёла. Он всегда выходил на большой перекрёсток, на трассу, поднимал руку и ждал, когда поедет машина и не важно на улице лето и плюс 35 или мороз минус 40. Это было его служение, он очень ревностно всегда к нему относился.
Деньги за требы
Он никогда не брал деньги за требы, это даже не оговаривалось, а предполагалось, что иначе просто нельзя, нет вариантов. Он приехал в эти места, чтобы помогать людям, а не продавать какие-то свои услуги за деньги. Местные жители благодарили его, как могли, кто лещами копчёными, кто-то ведром клюквы, кто-то пироги напечёт с картошкой. Его очень любили и люди всегда давали ему то, чем они сами были богаты.
Мы ещё шутили всё время на эту тему, отец Аркадий смеялся:
— Катюха, напиши там в свои журналы, как русский священник сельский берёт взятки копчёными лещами!
И каждый раз это было смешно. Или он крестил несколько человек, его угостили пирожками, мы пьём чай, а отец Аркадий говорит:
— Ну, что? Весь мой гонорар съели? Мне то хоть оставили что-нибудь?
Еще он говорил:
— У меня в храме стоит ящик для пожертвований, я в него никогда не заглядываю, понятия не имею, что там. Может, куча денег?
Я ни разу не видела, чтобы он его открывал и что-то оттуда доставал. Наоборот, всегда предлагал свою финансовую помощь. Иной раз к нему приедешь, сидишь, задумавшись, он решит, что у тебя какие-то проблемы и говорит:
— Слушай, что-то случилось? Что-то не хорошее? Может, тебе денег дать?
И каждый раз я чувствовала себя неловко — священник сам живёт в непростых условиях и всегда готов помочь.
Рождественская служба в доме
На Пасху, Крещение, Рождество Христово, на престольный праздник – 21 сентября Рождества Богородицы к отцу Аркадию приезжали гости. Он всегда их ждал, готовился, варил холодец, резал салаты.
Я несколько раз встретила Рождество в Колодозере, и мне очень запомнилось прошлое Рождество, 2017 года. Зима была очень морозная, с 3 января температура ниже минус 40. Дом топили постоянно, но и тот, крепкий, северный, построенный из вековых бревен, промерз.
Тогда был первый случай в истории Колодозера, когда было принято решение Рождественскую службу служить не в храме, а келейно, в доме священника. Буквально за час до начала богослужения, Аркадий пошёл в храм, чтобы понять, можно ли там служить в такой холод. Вернулся в дом, абсолютно замерзший, буквально синего цвета, вся борода — одна большая сосулька, в инее. Пробормотал, стуча зубами, что в храме служить нельзя.
Фото: Екатерина Соловьева
И тут же все сплотились и преобразовали дом в храм. Расставили иконы. Именно тогда, во время этой службы, когда собрался очень узкий круг друзей, мы ощутили особенно сильно единство. И вдруг двери дома стали открываться и в дом начали заходить местные жители, один за другим, и в итоге это была самая многолюдная рождественская служба.
А на следующий день в этом же доме был устроен детский спектакль, который гости репетировали несколько дней. Традиция этих спектаклей появилась с самого начала истории Колодозерского прихода, и местные ждали, когда приедут гости отца Аркадия: к нему приезжало всегда много музыкантов, актеров, художников…
Так же ревностно, как отец Аркадий заботился о других людях, он не заботился о себе. У него далеко не всё было хорошо со здоровьем, проблемы с давлением, проблемы с ногами, проблемы с сердцем… Друзья очень беспокоились, предлагали ему помощь, пытались несколько раз в Москве положить в больницу. К сожалению, отец Аркадий отвергал любую помощь, которая касалась его здоровья. Всё время говорил, что он полагается на волю Бога, что от судьбы не уйти, что объявит бойкот всем, кто станет с ним говорить про его здоровье.
Мы не решались говорить об этом вслух, но последний год, глядя на его состояние, многие предчувствовали, что мы можем его потерять.
И вот, его сердце не выдержало переживаний. В свое время он приютил парня 18 лет, стараясь спасти его от криминала. Парня, от которого отказались все, даже воспитывавшие его 15 лет приёмные родители, очень хорошие люди, больше не выдержали. Да и сам он не хотел с ними жить.
Отец Аркадий окружил его заботой, любовью, был готов для него на всё, не отходил от него ни на шаг, привлекал его и к работе по хозяйству, не давал ему ни минуты, чтобы он просиживал как-то в безделье. Он помог этому парню устроиться на ферму, чтоб тот чувствовал себя полезным, нужным. Но, к сожалению, тот не оправдал надежд отца Аркадия и предал его.
Фото: Екатерина Соловьева
Возможно, отец Аркадий Шлыков не был правильным священником в общепринятом смысле, но он был абсолютно искренним, бескорыстным, честным и добрым человеком. Он будет жить теперь на фотографиях, в бесчисленных историях о Колодозере, в книгах и в памяти людей. Он подружил и сплотил огромное сообщество, которое называет себя колодозерским братством. Это и художники, и поэты, и музыканты, рокеры и фотографы, реставраторы. Эти люди — одна семья, теперь – осиротевшая. Нам надо дальше жить дальше с памятью об отце Аркадии, с памятью о человеке, который своей жизнью показал нам, каким должен быть истинный христианин.
Отпевание и панихида состоятся завтра утром в Колодозере, а похоронят отца Аркадия на родине — в Печорах.
Записала Оксана Головко