Священник Лев Аршакян родился в 1955 году в Тбилиси. В 1975-1977 гг. служил в армии, в 1983 году окончил Рязанский радиотехнический институт, вернулся в Тбилиси, работал в телеателье. В начале 1990-х переехал в Подмосковье. Воцерковлялся в Казанском храме в Пучково. С 1998 года занимается помощью слепоглухим. В 2008 году окончил ПСТГУ, в 2010 рукоположен в диаконы и священники. Служит в Казанском храме в Пучково. Женат, имеет дочь, сына и двух внуков.
Не раз видел Патриарха Илию, но меня это мало трогало
– Отец Лев, вы родились и выросли в Тбилиси. Больше ли там было религиозной свободы в советское время, чем в России, других республиках?
– Наверное, больше. Вернее, не свободы больше, а притеснений меньше. Неслучайно, когда при Хрущеве начались очередные гонения на верующих, многие спасались и подвизались именно в Грузии. Например, в ограде храма Александра Невского в Тбилиси похоронены владыка Зиновий, уже прославленный Украинской Церковью, и архимандрит Виталий. Это старцы из Глинской пустыни. Сначала они подвизались в горах Абхазии, а потом служили в самом Тбилиси.
Рядом с телеателье, в котором я работал уже после института, было много разных церквей: внизу – православный храм, чуть выше – синагога, слева – армянская церковь, еще левее – мечеть. Прямо как в Иерусалиме все соединено было в Тбилиси! Не просто так одна треть благодати была принесена в Грузию. Знаете эту историю, наверное?
Преподобный Давид Гареджийский – один из тринадцати монахов, которых Богородица послала просвещать Грузию, – паломничал на Святую Землю, но когда подошел к Иерусалиму, посчитал себя недостойным войти в этот город. Взял три камушка и пошел обратно. В это время тогдашнему Патриарху Иерусалимскому было видение – Господь сказал ему, что надо срочно догнать монаха, который унес из Иерусалима всю благодать, и забрать два камня. А один камень преподобный все же принес в Грузию.
И эта благодать в Грузии всегда присутствовала. Она проявлялась в теплых душевных отношениях, в застольях. Грузинское застолье с его многоголосыми заздравными песнопениями, пожеланиями многолетия – это фактически агапа. Но тогда я этого не понимал. Уже позже я узнал, что моя бабушка по отцу была глубоко верующей, правда, ходила в армянскую церковь. Но дома о вере никогда не говорили.
Крестили меня в шесть лет на Украине, в Ивано-Франковской области. Мама у меня оттуда родом, а папа там служил срочную, они познакомились, и он привез ее в Тбилиси. В летние каникулы мы часто ездили с мамой на ее родину.
Не знаю, наверное, бабушка, ее мама, просила, но когда мне было шесть лет, а среднему брату два года (младший еще не родился), нас крестили. Никакого значения я тогда этому не придал, но крещение запомнилось, потому что крестили нас ночью, тайно, причем одним из наших крестных был офицер, а ведь в то время, в 1961 году, за участие в церковном таинстве могли уволить из армии.
Но все это я понял позже, когда сам стал приходить к Богу, уже после тридцати. Сейчас с удивлением и сожалением вспоминаю, что мое телеателье находилось рядом с резиденцией Патриарха Илии, я его не раз видел, но меня это тогда мало трогало.
В армии со мной служил парень, который учился в семинарии. Меня он поразил своей чистотой, кротостью.
– Замполиты не обрабатывали его?
– Нет, к нему все хорошо относились. Он такой смиренный был – всегда, если что-то надо сделать, спокойно шел и делал, причем не только за себя, но и за других. Никому в голову не приходило агитировать его за атеизм. Даже замполитам. Служили я в Манглиси, там много храмов V–VI века, когда бывали в увольнении, мы туда заходили, он рассказывал много интересного, но меня тогда они интересовали только как культурно-исторические памятники.
В семье у нас никто никогда не хулил Бога, и мне давно хотелось поговорить со священником, чтобы понять: как современный человек может верить, если Бога нет – днем и ночью нам об этом твердили. Помню, ехал в трамвае, и какая-то женщина чуть ли не на весь трамвай сказала: «Ну вот, слетали в космос и не видели там Бога». Я даже родителям рассказал об этом. Врезались в память и такие эпизоды.
После армии мне захотелось продолжить учебу. В школе я не отличался особым рвением, больше спортом занимался, чем учился. Даже в машиностроительном техникуме, куда меня как спортсмена после 8 класса приняли без экзаменов, проучился только год – стало скучно, ушел. ПТУ, правда, с отличием закончил, что удивительно, устроился мастером в телеателье. Вот и решил учиться по этой специальности дальше, а в Союзе тогда было три радиотехнических института: Таганрогский, Минский и Рязанский.
Методом тыка выбрал Рязань, поступил сначала на подготовительное отделение, после его окончания был зачислен на первый курс. Женился на однокурснице, дочка у нас родилась. Тянуло домой, поэтому на пятом курсе попросил, чтобы меня распределили по прежнему месту работы. По запросу меня направили в телеателье, в котором я работал до армии. Начинал механиком, потом стал заведующим.
Долго блуждал, но, слава Богу, нашел истину
И на работе все складывалось замечательно, и в семье, но чем дальше, тем больше задумывался о смысле жизни и на большинство вопросов ответить не мог. После института вывел для себя такую формулу: надо получать максимум удовольствий. И хотя сразу оговорил, что это не должно мешать и вредить окружающим, все равно формула эта по сути демоническая. Ничего удивительного – в Бога я тогда не верил.
В своих поисках прошел и через увлечение уфологией и даже видел НЛО прямо над группой людей, читал какие-то заклинания. Тогда я не понимал, что это бесовские козни, но факт – видел.
Появилась и другая информация, которая не вписывалась в официальную идеологию – в газетах и по телевидению рассказывали о предсказаниях Ванги, была издана книга Моуди «Жизнь после жизни», в которой описаны истории людей, переживших клиническую смерть. А я еще в младших классах однажды так глубоко задумался о смерти, что даже в школу не пошел в тот день – подумал: если все равно умру, зачем учиться? Так страшно стало от одной мысли, что все на земле будет продолжаться, а меня уже не будет. Думаю, многие в детстве пережили такое.
И вот в потоке новой нематериалистической информации я в какой-то момент четко понял, что смерти нет. Можно сказать, пережил личную Пасху. Со всеми жаждал поделиться своей радостью, близкие даже испугались, решили, что я сошел с ума. А потом мне подарили Евангелие, и там я нашел ответы на многие вопросы, которые меня мучили.
Решил, что теперь-то я всё знаю, хотел поговорить со священником – не исповедоваться, а именно поговорить, пофилософствовать. Еще бы – Евангелие прочитал, завидный собеседник (так я мнил о себе). Пришел в храм мученицы Варвары, а батюшка просто наклонил мою голову, накинул епитрахиль и прочитал разрешительную молитву.
С этого, возможно, всё началось, хотя у меня такая каша была в голове – считал, что нельзя делить христианство на конфессии, и ходил во все храмы: в католический, в армянский, в православный.
– И везде причащались?
– Что вы. Я о причастии ничего не знал. Везде свечки ставил, помногу. В Тбилиси так и не воцерковился. А в начале девяностых, когда начались так называемые экономические реформы, организовали мы с моим крестником производство товаров народного потребления. На танковом заводе! Вскоре развалился Союз, и главного инженера завода, Виктора Дмитриевича Кискина, перевели в Подмосковье, в поселок Птичное. Командиром части. И мы приехали к нему создавать такой же цех.
Здесь дела тоже шли более-менее успешно, а параллельно я всё настойчивее искал Бога, ходил по разным храмам, и в 1994 году пришел сюда, в Казанский храм в Пучково, и остался. Надеюсь, на всю жизнь. Исповедовался у отца Владислава Свешникова, которого до сих пор считаю своим духовником.
Долго каялся, отец Владислав меня внимательно выслушал и сказал: «Будет во главе твоей жизни Господь – как бы тебя ни качало, ни крутило, Он тебя выведет». Так в 39 лет началось мое воцерковление. Долго блуждал, но, слава Богу, нашел истину.
Отец Владислав уже был одновременно настоятелем храма Трех Святителей в Москве, сюда приезжал через воскресенье, но он мне сразу сказал, что я могу советоваться и с отцом Леонидом Царевским, нынешним настоятелем. Мы с отцом Леонидом сразу подружились, и вдвоем они меня вели, просвещали, наставляли.
Слепоглухота – запредельная инвалидность
– Еще до принятия сана вы занимались помощью слепоглухим. Как вы вышли на эту проблему?
– В 1998 году я поехал в Иерусалим на Схождение Благодатного огня – отец Владислав как-то посоветовал: «Если есть возможность, надо хотя бы раз в Иерусалим съездить». Еще с одной нашей прихожанкой присоединились к паломнической группе, и там познакомились с Сергеем Алексеевичем Сироткиным и Эльвирой (в крещении Татьяной).
В семидесятые годы в Сергиево-Посадском (тогда – Загорском) интернате для слепоглухих детей московские ученые провели эксперимент, в результате которого четверо самых одаренных выпускников поступили в МГУ. Одним из них был Сергей Алексеевич.
Всю группу они с Татьяной поразили. Она ходила с ним рука об руку, переводила по дактилю. И тогда меня буквально пронзила мысль: как было бы здорово помочь слепоглухим обрести духовное зрение и слух. Мы подружились, стали общаться, а через год Татьяна скончалась. Перед смертью она сказала мне: «Лёва, я тебе его передаю». Так мы с Сергеем Алексеевичем и идем по жизни.
Сергей Сироткин
– Он уже тогда был церковным человеком?
– Да. История их с Татьяной обращения удивительная. Она была зрячей и слышащей, но когда познакомилась с Сергеем Алексеевичем, полностью погрузилась в эту проблему, они решили соединить свои жизни.
Через какое-то время у Сергея Алексеевича диагностировали рак на поздней стадии, врачи говорили, что шансов нет. Татьяна, вернее, Эльвира – она еще не была крещена – так испугалась, что всю ночь провела в молитве и дала обет Богу, что если Он исцелит Сергея Алексеевича, она крестится. И чудо произошло – Сергей Алексеевич выздоровел. Это случилось, если я не ошибаюсь, лет за пять до нашего знакомства.
Как часто бывает, когда все в жизни налаживается, она забыла о своем обещании и не крестилась. После этого у нее три раза в руке взрывался чайник, причем последний раз взорвался так, что ей поранило лицо. Тогда она вспомнила, что дала обет, и не просто крестилась, но стала серьезно воцерковляться и Сергея Алексеевича привела к Богу – до этого он был философом-марксистом. Они ездили по святым местам, молились, обвенчались.
Умирала Татьяна удивительно. За день до смерти причастилась, видела небеса, Богородицу. Я с ней общался после видения и чувствовал благодать, которая от нее исходила. Это для меня тоже был некий духовный опыт.
После поездки мы продолжили общение, и проблема слепоглухоты открылась для меня во всей своей трагичности. Понять ее до конца можно, конечно, только изнутри, но когда постоянно общаешься с людьми, имеющими такую инвалидность, осознаешь, что инвалидность эта запредельная. У человека сохранен рассудок, мыслительные функции, но отсутствуют два главных органа чувств – зрение и слух. Люди не видят и не слышат.
Мне недавно такой образ представился: квадрат поделен пополам на зрение и слух, у слепого в области зрения чернота, а где слух – белая область, у глухого наоборот. У обоих есть белое, которым они дорожат, а у слепоглухого одна чернота. Представить это невозможно, а люди с этим живут всю жизнь.
Чем больше я знакомлюсь с этой инвалидностью, тем больше понимаю всю трагичность такого состояния. Совсем неуместно своим ограниченным умом пытаться понять, в чем тут Промысл Божий, но факт, что слепоглухими всегда занимались монастыри, церковные приюты. Потому что только вера дает силы понять этих людей, смириться перед ними, полюбить их, а это очень непросто – они часто бывают раздражительны, агрессивны, им бесполезно что-либо доказывать логически.
И недавно Сергей Алексеевич подметил, что уже тот факт, что слепоглухотой интересуются философы и Церковь, говорит о некоей мистичности этой инвалидности.
– А как вы общаетесь с Сергеем Алексеевичем?
– Тотально слепоглухих, то есть людей, у которых и зрение и слух отсутствуют полностью, немного. Большинство из них полностью лишены одного из этих органов, но имеют начатки другого.
Например, Сергей Алексеевич ничего не видит, но слышит через слуховой аппарат. Раньше говорил очень невнятно, но с тех пор как ему поставили современный электронный аппарат, он стал лучше слышать и говорить. Если стоишь недалеко от него и сам говоришь медленно, можно общаться. Обычно я параллельно дактилирую, то есть передаю ему слова в ладошку. Вот принимать информацию на дактиле мне пока сложно – надо еще учиться.
– Слепоглухие не видят храмов, икон, не слышат песнопений, то есть не могут оценить церковное искусство, его красоту. А ведь именно эта красота часто помогает людям воцерковиться. Сергей Алексеевич пришел к Богу после чудесного исцеления, но далеко не со всеми происходят чудеса.
– Сергей Алексеевич пришел к Богу во многом благодаря Татьяне – она была его хранителем, всюду водила, рассказывала, передавала свои впечатления. При этом я свидетельствую, что в той поездке он первый увидел схождение Благодатного огня.
У слепоглухих обостренная чувствительность – они чувствуют и людей, которые рядом, и вообще окружающую обстановку. Когда рядом с ними друзья, они могут воспринимать сердцем то, что происходит, хотя, разумеется, не видят этого и не слышат. В этом тоже есть что-то таинственное, мистическое.
Но слепоглухие также часто попадают в секты или просто становятся жертвами непорядочных людей, которые лишают их жилья, а иногда и жизни. Они очень доверчивы – как за соломинку цепляются за все, что может их как-то держать в этом мире, доверяют всем без разбора, а люди разные. Одни действительно самоотверженно помогают слепоглухим, другие используют их доверчивость в корыстных целях.
Как защитить их от непорядочных людей, отдельный разговор. Безусловно, это обязанность государства, но многое зависит и от нашего неравнодушия. И именно через любовь им можно показать красоту Церкви.
Насколько мне известно, из четверых выпускников интерната, которые в результате эксперимента поступили в МГУ, Сергей Алексеевич единственный, кто серьезно воцерковился. Он вообще выдающийся человек – международного уровня. Полностью посвятил себя помощи своим слепоглухим собратьям.
Он владеет многими языками – языком жестов, дактилем, словом, замечательно знает мир зрячих и слышащих, насколько это возможно для слепоглухого. Сейчас мы с его помощью создаем фонд, нас уже благословили на это многие архиереи и уважаемые духовники.
Нет специалистов по работе со слепоглухими
Давно пора было заняться взрослой слепоглухотой. Ведь что получается. Есть замечательный интернат в Сергиевом Посаде, там молитвами преподобного Сергия, стараниями отца Мелитона, педагогов дети чувствуют любовь, заботу, получают воспитание. Но потом они вырастают, а во взрослой жизни не то чтобы никому не нужны, но нет ни организаций, ни специалистов по работе со взрослыми слепоглухими.
В том числе и в якобы специализированных интернатах для взрослых – те, кто в эти интернаты попадает, деградируют. Бытовые условия там приемлемые, но специалистов по работе со слепоглухими нет. Их просто кормят, поят, одевают, но к этому же не сводится жизнь человека, личности. А там сводится, потому что личности в них никто не видит.
Православная гимназия при нашем приходе недавно переехала в новое здание, а старое займет Всероссийский центр помощи взрослым слепоглухим – отец Леонид Царевский благословил. Надеюсь, что тут будут проходить семинары, реабилитация, обучение специалистов. Я как священник собираюсь проводить катехизацию. Но нужен тифлосурдопереводчик, а их в России по пальцам можно сосчитать.
Для сравнения расскажу вам два случая. В Иерусалиме мы ходили в театр слепоглухих. Играют в нем тоже слепоглухие актеры. Когда шли туда, я не мог понять, как такое возможно, но то, что увидел, меня потрясло.
Спектакль назывался «Не хлебом единым жив человек», слепоглухие на сцене общались друг с другом на своем языке, наверху висит экран, на котором крупным шрифтом дается перевод действия на иврит и английский, а в тот вечер специально для нас сделали и на русский. В течение спектакля они спекли хлеб, который потом раздали зрителям – такую любовь мы почувствовали!
Но вернемся к проблеме тифлосурдопереводчиков. Пришла в театр наша группа – 11 слепоглухих и с ними один переводчик. На спектакле, естественно, была и группа израильских слепоглухих, и с каждым из них сидел его личный тифлосурдопереводчик. С каждым! Как личный друг, как няня!
Второй пример! Проходила несколько лет назад в Ижевске конференция «Эльвиры», на нее приезжал президент общества слепоглухих из Голландии, а с ним три или четыре переводчика – они во время конференции сменяли друг друга, работа-то очень тяжелая. А у нас как обычно – сидит огромная группа, а с ними один тифлосурдопереводчик.
То есть бедные слепоглухие не напрямую от переводчика получают информацию, а передают ее друг другу по цепочке. Разумеется, такая информация бывает неполной, искаженной.
Вся надежда на православную общественность. Во-первых, как я уже говорил, только вера дает силы зрячим и слышащим хотя бы чуть-чуть понять внутренний мир слепоглухих (до конца его понять невозможно) и принять их со всеми их особенностями. Во-вторых, не будет в России в социальной сфере больших зарплат, да и не нужны они.
Во время последней поездки на Афон меня пронзила мысль. Едем, дорог никаких. Рассказывают, в прошлом или позапрошлом году там машина упала в пропасть, и сразу посыпались предложения со всего мира заасфальтировать дорогу, сделать канатные дорожки. Но тогда это будет уже не Афон, а Европа. Афон – удел Пресвятой Богородицы, там всё держится на молитве, и чудеса происходят по молитвам подвижников.
И попытки сделать в России, как в Европе, ни к чему путному не приведут. Масштабы у нас другие и менталитет другой. Никогда не сможем мы привлечь людей законами о соцзащите и зарплатами. Я убежден, что в первую очередь слепоглухим должны помогать церковные общины.
Если дело угодно Богу, деньги найдутся
– Но при условии, что в этих общинах будут специалисты. Многим церковным социальным проектам не хватает именно профессионалов.
– Мы открываем центр помощи слепоглухим и для того, чтобы готовить здесь специалистов, в том числе тифлосурдопереводчиков. Главный наш педагог – Сергей Алексеевич Сироткин, также будут преподавать сотрудники Сергиево-Посадского интерната и Института коррекционной педагогики. Вера и энтузиазм не отменяют профессионализма и необходимости платить людям за работу.
Есть такое понятие – «Божий кошелек». От своего друга, отца Амвросия, я услышал это выражение, и оно мне понравилось. Если твое дело угодно Богу, и ты во главу угла ставишь служение Ему и людям, а не сребролюбие, деньги найдутся – не раз уже в этом убеждался. Появляются добрые люди, помогают. Например, помощник президента по экономическим вопросам Андрей Рэмович Белоусов. Он наш прихожанин, очень помог нам с Сергеем Алексеевичем, когда мы создавали фонд.
Слава Богу, уже три года я служу священником, оставил мирскую работу, и теперь ничто не отвлекает меня от работы со слепоглухими.
– В семье поддержали ваше решение стать священником?
– Моим домашним трудно пришлось еще до моего воцерковления, когда я понял, что смерти нет, ходил по всем храмам, не разделяя конфессии. В то время я легко мог впасть в прелесть, молился день и ночь. Помню, поехал с сыном на Селигер, он ловил рыбу, а я стоял в лодке и читал акафист. Сейчас ему 26 лет, он говорит мне: «Папа, я верю в Бога, но не торопи. Ты меня в детстве перекормил, мне сейчас непросто». Он закончил православную гимназию, исповедуется и причащается, но не так часто, как мне, как священнику, хотелось бы.
А жена и дочка, слава Богу, давно воцерковились, у дочки уже двое своих детей. Поначалу жене, конечно, страшно за меня было, но как раз когда я начал воцерковляться, она скорее обрадовалась, почувствовала, что меня уже не так заносит, и постепенно потянулась за мной, мы обвенчались.
Поэтому когда три года назад отец Владислав спросил меня, не хочу ли я стать диаконом, я ответил: «Аз раб Господень. Господи, да будет воля Твоя», зная, что матушка поддержит мое решение. 19 сентября 2010 года меня рукоположили в диаконы, а через 8 дней, на Крестовоздвижение – в священники.
У меня и раньше была робкая мечта о священстве, и я, можно сказать, успел на последнюю электричку – в 49 лет поступил в Свято-Тихоновский университет, а туда на заочное отделение принимают до 50. Но сам проявить инициативу, попросить благословения на священство вряд ли решился бы – не считал себя достойным.
Грузинский народ сплотился вокруг Патриарха
– Отец Владислав сразу благословил вашу работу со слепоглухими?
– Конечно. И он, и отец Леонид меня с самого начала поддержали, помогали советами, потом я получил и благословение нашего епархиального архиерея епископа Воскресенского Саввы, а в июне этого года меня благословил Патриарх Илия. Впервые с начала девяностых годов я побывал у себя на родине. Пришел в Троицкий кафедральный собор, который построили уже после моего отъезда, показал настоятелю отпускное свидетельство, подписанное владыкой Саввой, он благословил меня сослужить ему.
А возглавлял в тот день литургию Святейший Патриарх Илия, которого в молодости, работая в ателье, я часто видел, но издалека — тогда он был для меня человеком из другого мира. Теперь я почувствовал, какой это незаурядный человек – огромная радость просто находиться рядом с ним. После литургии, как полагается, он давал священникам крест, я подошел, встал на колени, сказал, что из Москвы, попросил благословения на помощь тяжелобольным. Святейший благословил.
Только во время этой поездки у меня пропал комплекс некоренного жителя. Хотя ни с какой национальной дискриминацией я ни в детстве ни в молодости не сталкивался – в нашем дворе жили грузины, русские, евреи, армяне, азербайджанцы, ассирийцы, езиды, и жили мирно, дружно, — был какой-то комплекс, что я не совсем дома – папины родители из Армении туда приехали, мама у меня с Украины.
Но когда я посетил Грузию уже как православный человек, от этого комплекса не осталось и следа. Ведь он порожден гордыней. Значит, удалось смириться, и я понял, что нет никаких национальных проблем, а есть любовь, которую принесла на Грузинскую землю равноапостольная Нина.
Конечно, девяностые годы были непростыми для всех, и Грузию временщики разрушили до основанья, и сегодня, хотя жизнь потихоньку налаживается, еще не все восстановлено, но я в этот свой приезд не очень обращал внимание на земной Тбилиси, а вот духовную радость почувствовал.
– У вас сложилось впечатление, что грузинский народ более воцерковлен, чем русский?
– Возможно. Везде – на улице, в транспорте – люди подходили, просили благословить. Грузия очень маленькая страна, после пережитых потрясений народ сплотился вокруг Церкви, Патриарха. Святейший Патриарх Илия сегодня не просто духовный лидер нации, но ее духовный отец.
В заключение хочу сказать, что родившись в Грузии, я почему-то неосознанно всегда считал себя русским. Даже как-то задал вопрос о своей национальности отцу Владиславу, и он ответил: «Ты – русский».
Россия, несмотря на существующие проблемы и неустройства в общественной, политической и национальной жизни, остается оплотом и хранительницей веры православной, той удерживающей силой, которая препятствует воцарению антихриста, и я благодарен Богу и Божией Матери, что являюсь клириком Русской Православной Церкви.
Беседовал Леонид Виноградов