Священник Павел Флоренский — русский Леонардо

С 6 по 16 декабря в Мультимедиа Арт Музее Москвы проходит выставка «Павел Флоренский — русский Леонардо», посвященная русскому религиозному философу, богослову, ученому, поэту и священнику Павлу Александровичу Флоренскому (1882-1937 гг.), одному из самых ярких и трагических представителей эпохи культурного и религиозного ренессанса Серебряного века. В экспозицию включены уникальные экспонаты из музея-квартиры Флоренского — рисунки, документы, иллюстрации к книгам, портреты и фотографии.

На выставке побывала фотокорреспондент Правмира Юлия Маковейчук.

Павел Александрович Флоренский родился 9 января 1882 г. близ местечка Евлах (ныне Азербайджан). Родители дали новорожденному имя в честь святого апостола Павла.

Мать Флоренского — Ольга (Саломия) Павловна Флоренская, урожденная Сапарова (185901951), по отцу происходила из древнего рома армянских князей Мелик-Бегляровых, по матери — из именитого грузинского рода Пааташвили. Отец Флоренского — Александр Иванович Флоренский (1850–1908), сын военного врача, окончил в Санкт-Петербурге Институт путей сообщения. Строил в Закавказье дороги и мосты; был крупны инженером, впоследствии заместителем начальника Кавказского округа путей сообщений; действительным статским советником.

Ольга Павловна Флоренская (урожденная Сапарова, 1859–1951), мать П. А. Флоренского, происходила из древнего армянского рода. В 1908 году вышла замуж за инженера-строителя Александра Ивановича Флоренского, воспитывала семерых детей. В 1915 г. после смерти мужа и дочери Ольги переехала из Тифлиса в Москву, где жила сначала с младшими детьми, снимая квартиру в Долгом переулке (ул. Буденого, д. 16/12), ныне в этой квартире создан Музей-квартира священника П. А. Флоренского. В годы Великой Отечественной войны жила в Сергиевом Посаде, в семье невестки Анны Михайловны Флоренской, затем вернулась в Москву в одну из комнат квартиры, ставшей после 1917 г. коммунальной.

«Сдержанная, замкнутая,гордо-застенчивая в проявлении чувств, преувеличенно стыдливо прятавшаяся от меня уже с самого детства — когда кормила и вынашивала детей, она казалась мне с первых дней моего сознания существования особенным, как бы живым явлением природы, кормящей, рождающей, благодетельной, — и вместе с тем далекой, недоступной». (П. А. Флоренский о своей матери).

Брак Флоренских отличался удивительной гармонией, приоритет семейного начала над всем окружающим никогда не подвергался сомнению. Вслед за первенцем Павлом родились его сестры и братья: Юлия, Елизавета, Александр, Ольга, Раиса и Андрей. Благородное происхождение родителей никогда не было предметом обсуждения — на расспросы о родословной маленький Павел получал уклончивые ответы. Но позже, благодаря архивным и книжным изысканиям, ему удалось осуществить, как он писал, «генеалогическую реставрацию прошлого».

Осенью 1882 г. Семья переселилась в Тифлис (ныне Тбилиси). Хлебосольный город отличало сочетание седой старины и бурной светской жизни, напряженного труда ремесленников и многонационального колорита. Маленького Павла крестили в старинном храме у подножия горы Мтацминда, близ могилы А. С. Грибоедова.

Александр Александрович Флоренский (1888–1937), брат о. Павла Флоренского, геолог, археолог, этнограф. Сотрудник Петергофского института АН СССР, вел исследования в Закавказье, позднее в Сибири и на Камчатке. Арестован по обвинению в контрреволюционном заговоре (1937), приговорен к 5 годам заключения, отправлен в ссылку на Колыму, умер от сердечного приступа, впоследствии реабилитирован (1956).

Культ семьи и детей характерен и для самого Павла Флоренского. В 1910 г. Он обвенчался с учительницей начальных классов Анной Михайловной, урожденной Гиацинтовой (1889–1973). Его избранница была родом из Рязанской губернии, выросла в семье управляющего хозяйством помещиков Шиловских. В раннем детстве лишилась отца, помогала матери в воспитании пятерых братьев. Поженившись, Флоренские переехали в Сергиев Посад. Анна Михайловна была скромной, любящей, исключительно заботливой супругой и матерью пятерых детей.: Василия, Кирилла, Михаила, Ольги и Марии (Тинатин). Вместе с младшими детьми Анна Михайловна ездила к ссыльному о. Павлу в Нижний Новгород и на Дальний Восток в г. Сковородино. Именно она сохранила дом в Сергиевом Посаде и рукописное наследие П. А. Флоренского.

В 17 лет юный Флоренский глубоко и искренне обращается к религии. Родители убеждают сына получить университетское образование для будущей научной деятельности. Несмотря на разногласия с ними и общий кризис мировоззрения, П. А. Флоренский оканчивает гимназический курс первым, с золотой медалью.

В 1900 г. Павел Флоренский поступает на физико-математический факультет Московского университета. Среди его преподавателей — светила науки, профессора Н. В. Бугаев, Н. Е. Жуковский, С. Н. Трубецкой, Л. М. Лопатин, Л. К. Лахтин. Флоренский предполагает написать большую философско-математическую работу «Прерывность как элемент мировоззрения». Одновременно он принимает участие в философском семинаре, изучает историю искусств.

В 1857 г. французский ученый Леон Скотт изобрел фоноатограф (phonoautograph) — первое в мире звукозаписывающее устройство. Оно состояло из акустического конуса и вибрирующей мембраны, соединенной с иглой, фиксирующей колебания звука. Позднее Рудольф Кенинг (1832–1901) усовершенствовал аппарат Скотта, применив параболоидный рупор. Конструкция фоноавтографа была взята за основу для создания фонографа и граммофона.

В работе «Стрение слова»П. А. Флоренский писал: «В употреблении слово антиномично сопрягает в себе монументальность и восприимчивость. …Возьмем для примера слово кипяток, разученное в звуковом отношении В. А. Богородицким». Подразумевался проф. Василий Алексеевич Богородицкий (1857–1941), д-р филологических наук, выдающийся российский лингвист. В 1884 г. Он основал первую в мире лабораторию экспериментальной фонетики.
О широте его интересов свидетельствует знание языков — древних, европейских и кавказских. К последнему учебному году обучения в университете Флоренский сближается с кругом московских и петербургских символистов.

Весной 1904 г. П.Флоренский, — один из самых талантливых, подающих большие надежды выпускников, — с отличием окончил университет. Профессора Жуковский и Лахтин предложили ему продолжить научную работу, но выпускник избрал другой путь. В сентябре 1904 г. Флоренский становится студентом Московской Духовной Академии. Знакомится со старцем — епископом Антонием (Флоренсовым). Пройдя через воцерковление, юноша просит благословения на принятие иночества, но опытный старец советует Павлу закончить Московскую Духовную Академию.

К началу XX века Московская Духовная Академия (до 1814 г. — «Славяно-греко-латинская академия») уже более трех столетий являлась крупнейшим образовательным центром России. Именно Академия стала «матерью» Московского университета. В числе ее питомцев были М. В. Ломоносов, математик Я. Ф. Магницкий, поэт и дипломат Антиох Кантемир, многие другие деятели русского просвещения. Академия размещалась в Сергиевом Посаде, в стенах Троице-Сергиевой Лавры. Здесь сочетались лучшие церковно-богословские и культурно-исторические традиции. На этой духовной почве отец Павел вырос как православный мыслитель.

«Есть тонкое очарование Лавры, которое охватывает изо дня в день, при вживании в этот замкнутый мир. И это очарование, теплое, как смутная память детства, уродняет душу Лавре, так что все другие места делаются отныне чужбиной, а это — истинною родиной, которая зовет к себе своих сынов, лишь только она оказываются где-нибудь на стороне. Да, самые богатые впечатления на стороне скоро делаются тоскливыми и пустыми, когда потянет в Дом Преподобного Сергия. Неотразимость этого очарования — в его глубокой органичности. Тут не только эстетика, но и чувство истории, и ощущение народной души, и восприятие в целом русской государственности, и какая то, трудно объяснимая, но непреклонная мысль: здесь, в Лавре именно, хотя и непонятно как, слагается то, что в высшем смысле должно называть общественным мнением. Здесь ощутительнее, чем где-либо, бьется пульс русской истории, здесь собрано наиболее нервных, чувствующих и двигательных окончаний, здесь Россия ощущается как целое» (Из работы священника П. Флоренского «Троице-СергиеваЛавра и Россия», 1918.

После успешного окончания Московской Духовной Академии в 1908 году  П. А. Флоренскому было предложено остаться в ней преподавателем философии. В последствии он стал профессором, заведующим кафедрой философии и редактором академического журнала «Богословский вестник». Новый редактор удивлял читателей своим «модернизмом» — публикацией статей по теории чисел и другим математическим проблемам, которые, по его мнению, могли стать основой для творческого развития православного богословия.

О. Павел ставил перед собой задачу очищения человеческого знания от ложной философии и построения системы «цельного мировоззрения», включающего в себя и христианское богословие, и философию, и науку, и искусство. Воплощением этой задачи стали его философско-богословские труды «Общечеловеческие корни идеализма» (1909), «Столп и утверждение истины» (1914), «У водоразделов мысли» (1910–1929).

Лекции по истории философии Флоренский читал 10 лет (1908—1918 гг.). Первый лекционный курс «Общечеловеческие корни идеализма» он посвятил религиозному толкованию мировоззрения Платона. Оценивая вклад Флоренского в изучение платонизма, А. Ф. Лосев писал: «Он дал концепцию платонизма, по глубине и тонкости превосходящую все, что когда-нибудь я читал о Платоне».

Во втором лекционном курсе «Первый шаги философии» Флоренский убедительно доказал, что античная философия была не примитивным явлением, а выражением сложной и утонченной культуры, предвосхитившей культуру эпохи Возрождения. Считая античное мировоззрение синтетичным, Флоренский старался объяснить и обосновать идеи древнегреческих философов не только с философской точки зрения, но и с позиции естественнонаучной, опираясь на данные современной математики и астрономии, физики и химии, геологии и метеорологии.
В формировании религиозных и философских воззрений П. А. Флоренский испытал влияние великого русского философа В. С. Соловьева. Указывая на духовную общность мировых религий, он подчеркивал, что именно христианство и в особенности православие воплощает полноты Откровения. При этом единственный способ, ведущий к познанию Бога, — внутренний духовный опыт.

Церковность Флоренского была ненавязчива, центром его миропонимания стала идея Софии, ПремудростиБожией, постигаемой как созидательная любовь Творца к творению. Традиция почитания Софии, наследником которой был П. А. Флоренский, восходит к Ветхому Завету. Учение о Софии также находит отражение у великих античных философов — Платона, Гераклита, Пифагора и Аристотеля. Продолжателями Флоренского в этом аспекте стали о. Сергий Булгаков, Л. П. Карсавин, А. Ф. Лосев, С. С. Аверинцев. «София — то Начало, в котором Бог сотворил небо и землю» — такое определение Премудрости Божией дал П. А. Флоренский.

Ступенями жизненного пути Флоренского были христианские добродетели, — смирение, вера, надежда, любовь, и «свободные искусства учености», — грамматика, риторика, логика, математика, геометрия, музыка, астрономия, поэзия, философия и богословие. Философия, или, как говорил Флоренский, подлинная любовь к мудрости стала для него символом любви к Истине и синонимом богословия.

Творчество П. А. Флоренского открыло православной мысли новые горизонты, связав русское богословие начала XX в. С его современными формами. Основываясь на внутреннем духовном опыте, о. Павел исследовал самые сложные богословские проблемы. Философские и богословские воззрения Флоренского, включая софиологию, и сегодня сохраняют свой притягательный ореол: в противоположность рассудочной схоластике, они указывают путь постижения Бога не в логических рассуждениях, а в сверхразумном созерцании и чувстве, в просветленном уме и одухотворенном сердце.

Благодаря о. Павлу, в истории русской богословской мысли стало возможным сугубо христианское осмысление роли и значения творчества и культуры. Завязь истинной человечности, «бутон культуры» произрастает из зерна культа, — подчеркивал о. Павел Флоренский. Христианскую культуру с полным правом можносчитать культурой совести, ибо она утверждает не только красоту, но, прежде всего, добро и правду. О нравственном измерении культуры призваны помнить и служители Церкви, и миряне. Флоренский был глубоко убежден, что духовная кульура и аскеза — синонимы и подтвердил эту истину подвигом всей своей жизни.

В 1922 г. Вышла книга П. А. Флоренского «Мнимости в геометрии». В ней он с помощью математических экстраполяций и парадоксов теории относительности А.Энштейна, опираясь на геометрию Н.Лобачевского, доказывал существование сверхъестественного мира, средоточием которого является Бог. Протоиерей Александр Мень подчеркивал, что Флоренский одновременно и независимо от А. А. Фридмана (1888–1925) пришел к идее искривленного пространства и теории расширяющейся Вселенной.

В последнем параграфе «Мнимостей» сопоставляются коперниканская и птолемеева (воплощенная в «Божественной комедии» Данте) картины мира и приводятся аргументы в защиту истинности последней. Флоренский пишет об обратимости времени в горнем мире и о возможности прорыва в этот мир за порогом сверхсветовых скоростей. Книга явилась одной из причин для обвинения Флоренского в мистицизме и последующих гонений против него.

В своей работе «Макрокосм и микрокосм» (1922 г.) о. Павел Флренский развивает концепцию «идеального сродства», взаимосвязанности и взаимообусловленности мира и человека: «Человек есть сумма мира, сокращенный в конспект его; мир есть раскрытие Человека, проекция его».

Исходя из теории множеств великого математика Георга Кантора (1845–1918) , которого Флоренский высоко ценил, он четко обозначил круг вопросов о числовых инвариантах и теории алгебраических форм, где числовая прерывность формы выступает характерной категорией мысли. Флоренский наметил задачу изучения числа как гностической формы, улавливающей внутренний ритм космоса, его пифагорейскую музыку, т. е. музыку небесных сфер.

Пифагор обозначил Бога числом 1, материю — 2, вселенную — 12, которое является произведением тернера и кватернера (3×4); отсюда взгляд на вселенную как на состоящую из трех отдельных миров, которые связываются один с другим посредством четырех постепенных видоизменений и развертываются в двенадцати сферах.

Он смотрел на иерархию духов как на геометрическую регрессию; существа, ее составляющие, изображал как гармонические соотношения, и по законам музыки строил мировые законы. Платон вслед за Пифагором, рассматривал эти существа как идеи и типы. Впоследствии христианский богослов, философ-неоплатоник Синезий (V в.), соединивший учение Пифагора с учением Платона, называл Бога «Числом Чисел» и «Идеей Идей».

Флоренский разрабатывает два алгоритма — приведение чисел и повышение их (в контексте так называемого теософского сокращения чисел), развивая математические обоснования числовой символики в работе «Приведение чисел» (1906 г.; 1916 г.): «Число изображается не только точкою, но и многоугольником. Представление числа многоугольником позволяет узнать внутреннюю природу его, так сказать, кладет число под микроскоп. Точка-бутон раскрывает в многоугольнике-цветке свои потенции, и то, что ранее, в точке, было доступно одному только умозрению, тут делается интуитивно-очевидным».

В статье «Пифагоровы числа» (1922 г.), анализируя явления дискретности в физике, П. А. Флорнеский заключает, что «наука возвращается к пифагорейскому представлению о выразимости всего целым чилсом», то есть к пифагорейской мистике.

Фотография занимала исключительно важное место в жизни Флоренского. Снимки Акрополя, античных статуй и барельефов украшали книжные шкафы в его кабинете — с детских лет и до последних дней фотоснимок был для Флоренского символом вечности.

Еще 15-летним юношей, во время поездки в Германию, Флоренский живо интересовался физическими приборами и, в частности, фотоаппаратурой; в письме к отцу от 13 июня 1897 г. Из Дрездена он говорит о желании приобрести «машину особой конструкции, которя дает рентгеновы фотографии». Вот как Флоренский вспоминает свое путешествие по Грузии летом 1899 г.: «целыми днями лазил по горам, фотографируя, делая зарисовки, записывая свои наблюдения, а по вечерам приводил все это в порядок… пластинки приходилось закладывать в аппарат с большими неудобствами, при свете». Часть этих фотографий сохранилась до наших дней.

В письмах и дневниках П. А. Флоренского мы находим множество упоминаний о фотоснимках его родных и близких, которые он делал сам в детстве и юности. Уже в зрелые годы, занимаясь изучением своей родословной, он любовно и тщательно переснимал старые фотографии. Будучи студентом Московского университета, тоскуя по семье, в сентябре 1900 г. Флоренский пишет отцу: «Только утешение в фотографиях, которыми увесил комнату».

А в письме к сестре Юлии в сентябре 1903 г. Флоренский рассказывает, что стал получать бесплатно журнал по фотографии, — в знак благодарности за негативы, которые он предоставил редакции. В тюремной камере на Соловках, где прошли последние месяцы жизни о. Павла Флоренского, с ним были фотографии его родных и близких. После вечерней молитвы он смотрел на эти снимки, мысленно желая дорогим ему людям покоя и душевного равновесия.

Фотография занимает значительное место в провидческих рассуждениях Флоренского о далеком будущем, когда люди научаться «делать мгновенные мысленные обозрения вселенной, разрезы ее, перпендикулярные к направлению времени… давая как бы мгновенные фотографии мира». Много внимания фотографии уделял Флоренский и в курсе лекций «Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях» (1924–1925): «Даже от фотографического снимка, не то что от художественного произведения, мы требуем, чтобы он соблюдал закон фронтальности»; «В отношении времени моментальная фотография не содержит в себе противоречия, но именно потому не имеет никакого отношения к образам действительности, конкретно воспринимаемым и мыслимым, и представляет собою чистую отвлеченность».

«… Вырезок из природного пространства, фотография, — как кусок пространства, — самым существом дела не может не выводить за свои границы, за пределы своей рамки, потому что есть часть, механически отделенная от большего», — писал Флоренский в «Обратной перспективе». Он понимал ограниченность фотографии как ремесла в отличие от живописи, как искусства: «… мгновенная фотография или зрение при освещении этих процессов электрической искрой покажет совсем другое, нежели чем изобразил художник, и тут обнаруживается, что единичное впечатление останавливает процесс, дает его дифференциал, общее же восприятие эти дифференциациалы интегрирует».

Художник Л. Ф. Жегин (1892–1969) вспоминал, что Флоренский оценивал его живописные работы как бы сквозь некую призму или объектив фотоаппарата: «Ваша живопись производит впечатление „термическое“, т. е. тепловое. Такого характера кажутся предметы, сфотографированные через ультра-красный фильтр».

Фотоаппарат для съемки в ультрафиолетовой части спектра, за границами видимой его части, был изобретен Флоренским и запатентован совместно с Г. Я. Арьякасом в 1930 г. («Прибор для фотографирования в невидимых лучах»). Это компактное устройство давало возможность производить фотосъемку в невидимых лучах без источника электрического тока, в полной темноте и бесшумно. Согласно документам Саратовского филиала Российского государственного арзива научно-технической документации, аппарат был назван «Аидограф — «рисующий невидимое».

Профессор Н. В. Александров, работавший с Флоренским во Всесоюзном электротехническом институте с 1930 по 1933 годы, вспоминал: «Объем знаний Павла Александровича был сверхъестественный… Он очень любил микрофотографию. У нас в то время были лучшие в стране микроскопы и микрофотография. Павел Александрович сам делал шлифы. И просто фотографию он тоже любил».

В своих письмах о. Павел Флоренский нередко употребляет лексику и образцы, связанные с миром фотографии, и происходит это в самые важные моменты его жизни. Яркий пример — письмо из Соловецкого лагеря (от 4—5 июля 1936 г.):

«Сижу раз у себя в комнате, за большим столом перед окном. Было светло еще. Пишу. Как-то утратилось сознание, где я нахожусь, забылось, что я далеко от Тифлиса и что я вырос. Рядом со мною, слева, сидит папа и внимательно смотрит, как это было нередко, когда я учился в гимназии, ничего не говорит. Было так привычно для меня, что я не обращал особого внимания, только чувствовал себя хорошо. Вдруг я сообразил, что я ведь не в Тифлисе, а в Посаде, поднял голову и посмотрел на папу. Вижу его вполне ясно.

Он взглянул на меня, видимо ждал, чтобы я понял, что это он и что это удивительно, и когда убедился, то внезапно его образ побледнел, как бы выцвел, и исчез — не ушел, не расплылся, а стал очень быстро утрачивать реальность, как ослабляемый фотографический снимок. Через несколько часов я получил телеграмму, извещавшую о кончине папы».

Одно из главных достижений Флоренского — спасение от уничтожения большевиками исторических святынь и культурных ценностей Троице-Сергиевой Лавры, которую он называл «средоточием всенародной анатомии культуры». Благодаря его участию в работе «Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры», это общенациональное достояние сохранилось до наших дней.

Проект музея Троице-Сергиевой Лавры, составленный П. А. Флоренским совместно с П. Н. Каптеревым в декабре 1918 г., предусматривал, что Лавра станет единым живым музеем и сохранится как действующий монастырь. В музее будет широко представлена история и жизнь Лавры в произведениях живописи, рисунках и собрании фотографий.

Флоренский превосходно знал, тонко ценил и очень любил искусство, в особенности иконопись и музыку. «Троица» Андрея Рублева была для него лучшим доказательством бытия Божия, Моцарт был любимым композитором. Флоренскому удавалось сочетать подвижничество священника и ученого с вдохновением поэта. Его поэтический дар развивался от гностической символики к церковно-литургической, что чувствуется уже на страницах его первого поэтического сборника «В вечной лазури» (1907 г.).

В своей работе «Храмовое действо как синтез искусств» (1918 г.) П. А. Флоренский подошел к проблеме храмового действа (т. е. церковного богослужения) как к проявлению «высшего синтеза разнородных художественных деятельностей» — синтезу искусств, который восходит к античной трагедии, соединяя поэзию, музыку и хореографию. Уясняя их общность, Флоренский раскрыл их целостное воздействие и восприятие, вплоть до «своеобразия хореографии», проступающей в размеренности движений при входах и выходах церковнослужителей, в обхождении кругом престола и храма в ритуальных процессиях. Он воспринимал богослужение как живой и целостный организм, дышащий реальной жизнью в формах православного церковного искусства, которое имеет свои национальные традиции на русской почве, такие, например, как: многоярусный иконостас, знаменный распев и т. п.

В лекциях во ВХУТЕМАСе «Анализ пространственности в художественно-изобразительных произведениях» (1921—1924 гг.) П. А. Флоренский утверждал: «Нет непроходимой границы между искусствами изобразительными, слывущими за искусства пространства, и музыкой в ее разных видах, слывущею за искусство чистого времени».

В творческом наследии о. Павла Флоренского его поэтическим произведениям принадлежит заметное место. В авторитетном «Справочнике по русской литературе» (Лондон, 1985 г.) о нем сказано: «Ученый, религиозный философ, фольклорист и поэт», а в списке сочинений Флоренского на первое место вынесен сборник стихотворений «В вечной лазури» (1907 г.). В архиве семьи Флоренских сохранились десятки его стихов и несколько поэм: «Белый камень» (1904 г.), «Эсхатологичская мозаика» (1905 г.), «Оро» (1934 г.). Многие его стихи представляют собой молитвы — как по содержанию, так и по форме.

Часть поэтического наследия П. А. Флоренского опубликована (В. А. Никитиным) в альманахе «День поэзии 1987», журнале «Театральная жизнь» (1988, № 17) и журнале «Литературная Грузия» (1989, № 3). В предисловиях к этим публикациям было высказано предположение о взаимном влиянии «теургического» символизма Андрея Белого и Павла Флоренского. Сохранившаяся и изданная впоследствии переписка поэтов подтвердила это предположение. Интересно отметить, что заметное влияние на поэзию Флоренского оказал русский фольклор, в частности, народные частушки.

В 1921–1922 годы, в трагический период отечественной истории, когда гонение власти, воздвигнутое на христиан, достигло, казалось, кульминации — иконы и другие святыни и реликвии стали безжалостно уничтожаться, П. А. Флоренский написал богословский и искусствоведческий труд «Иконостас» — апологию иконы. О. Павел убедительно обосновал необходимость сохранения иконописного канона., опирающегося на соборный разум Церкви, на церковное предание, на духовный опыт святых иконописцев, как залог истинности изображения.

Главное назначение иконы — быть окном в мир иной, духовный и вечный, Божественно прекрасный. Только в таком контексте можно уяснить крылатое, ставшее широко известным изречение Флоренского «Есть Троица Рублева, следовательно, есть Бог». Только в таком контексте можно правильно понять значение иконы в структуре храма и в тайнодействии храмого Богослужения. Это гораздо больше, чем понимание иконы как «костылей духовности». Не костыли, а — окно в горний мир. Окно выражает идею проникновения, как символ сакрального пространства для прохождения, сверхъестественного света.

Окна в средневековых соборах с цветными витражами, тайна которых до сих пор не разгадана, были призваны приблизить молящихся к красоте Небесного Иерусалима. Окно может принимать различные формы. Это, прежде всего, квадрат, — но не «черный квадрат» К. Малевича. Это квадрат в музыкальной нотации, средневековый «бревис», самая долгая нота в церковной музыке. В христианстве квадрат — символ 4-х стихий, которые неподвластны смерти.

Принято считать, что решить математическую задачу «квадратуры круга», то есть построить из круга квадрат равной ему площади невозможно. По убеждению Флоренского эта задача резрешается в иконе. Икона есть мистический квадрат, равновеликий кругу, поскольку она есть окно в иной мир. И она же есть око, взирающее из иного мира сюда, символ Божественного всеведения, от которого исходит сияние лучей.

Ольга Павловна Флоренская (в замужестве Трубачева, 1918–1998) — старшая дочь о. Павла Флоренского, ботаник. Вместе с матерью, братом Михаилом и сестрой Марией ездила к ссыльному отцу в Нижний Новгород (1928) и г. Сковородино на Дальнем Востоке (1943). Сохранились и опубликованы письма о. Павла из заключения к ней и другим детям.

Окончила биологический факультет Московского университета (1946). В годы Великой Отечественной войны состояла бойцом медико-санитарной команды и охраняла здание МГУ. Награждена медалью «За оборону Москвы». В 1946 г. вышла замуж за одноклассника Сергея Трубачева, впоследствии дирижера и церковного композитора. В дальнейшем ее жизнь была связана с воспитанием троих детей.

Мария Павловна Флоренская (род. 1924) — младшая дочь о. Павла Флоренского; детское, домашнее имя Тина (от имени царицы Тинатин, героини поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре»). В 1934 г. вместе с матерью, сестрой Ольгой и братом Михаилом ездила на Дальний Восток к ссыльному отцу.

Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». Окончила курсы по химии; много лет работала на Загорском лакокрасочном заводе; участвовала в геологических экспедициях. Всю жизнь прожила с матерью А. М. Флоренской в Сергиевом Посаде.

Михаил Павлович Флоренский (1921–1961), младший сын о. Павла Флоренского (домашнее имя Мик). Увлекался фотографией. Ездил к отцу в ссылку с матерью и сестрами на Дальний Восток (1934), ему посвящена поэма Флоренского «Оро», написанная в ссылке. С 1939 по 1945 гг. служил в действующей армии, был награжден двумя медалями «За отвагу». С 1945 г. Работал геологом, был специалистом в области бурения скважин, начальником буровых партий Московского филиала ВНИГРИ. В 1958 г. Назначен начальником геотермической станции АН СССР на Камчатке (поселок Паужетка). Погиб в экспедиции 14 июля 1961 г.

Кирилл Павлович Флоренский (1915–1982), сын о. Павла Флоренского, поступил в Московский заочный геологоразведочный институт (1932), работал в Биохмической лаборатории под руководством акад.В. И. Вернадского; был призван на фронт (1942), прошел путь от Сталинграда да Берлина. После войны защитил кандидатскую диссертацию по геохимии природных газов и организовал экспедицию по изучению Тунгусского метеорита (1958), по результатам которой выдвинул гипотезу, что его падение было столкновением Земли с кометой.

Заведовал лабораторией сравнительной планетологии (считается ее основоположником) в Институте геохимии и аналитической химии им. В. И. Вернадского АН СССР. Изучал грунт., доставленные с Луны; его именем назван кратер на обратной стороне Луны и минерал. Именно его усилиями и авторитетом была начата систематическая публикация в 1960-е гг. трудов о. Павла Флоренского, продолженная внуками — П. В. Флоренским, игуменом Андроником (Трубачевым), М. С. Трубачевой, Т. В. Флоренской и др.

Читайте также:

Священник Павел Флоренский, отказавшийся покинуть Соловецкий лагерь

Прот. Сергий Правдолюбов: Мужественная мысль священника Павла Флоренского

Из завещания священника Павла Флоренского детям: Когда будет на душе плохо, смотрите на звезды