В стечении обстоятельств мы не всегда можем различить действие Промысла. Результаты человеческих усилий, бывает, противоположны желаниям, как и почему события повернулись тем или иным образом сокрыто до поры, и только потом развязка соединяет все в рисунок, где нет ничего случайного. Такова история викарного епископа Пермской епархии Феофана Соликамского. Кратким был срок его служения в Перми, высоким оказалось призвание.
«По стечению обстоятельств»
За год до революции епископ Пермский Андроник обратился в Святейший Синод с вопросом о целесообразности открытия в Пермской епархии викариатства с центром в Соликамске. Огромная епархия (в 360 тыс. квадратных верст), на территории которой жило немало инородцев и раскольников, где еще оставались «очаги» языческих культов, нуждалась в постоянном архипастырском руководстве. Осуществлять его одному епископу было довольно сложно, поскольку кафедра находилась не в центре, а в западной части епархии. В Синоде в то время оживленно обсуждали проект приходской реформы, много было разговоров о необходимости установления более близкого общения священников и паствы, и предложение епископа Андроника в целом соответствовало новому направлению.
В качестве кандидата на место викарного епископа Владыка Андроник предлагал ректора Пермской Духовной Семинарии архимандрита Пимена (Беликова), которого высоко ценил. Выпускник Киевской Духовной Академии, архимандрит Пимен обладал необходимыми знаниями и был уже достаточно осведомлен об особенностях служения в Пермском крае. Однако решение Синода и государя оказалось неожиданным. Епископом на Соликамскую кафедру был назначен совсем другой кандидат, а на его место в Духовную миссию в Урмии был направлен архимандрит Пимен. Для Перми потеря ректора семинарии, совмещавшего преподавание с миссионерским служением, была весьма ощутимой. Вызывало сомнение и то, сможет ли справиться избранник Синода со своими обязанностями на Урале: на прежнем месте, в Персии, он занимал позицию достаточно жесткую и даже бескомпромиссную по отношению к инославным, а условия Пермской епархии требовали немалой осторожности.
Епископ Андроник был серьезно обеспокоен сложившимся положением – ему был необходим помощник, способный справиться с объемом работы «отнятого» у него архимандрита Пимена. И, вот, в августе 1916-го года Владыка отправился в Новогород с тем, чтобы помолиться у древних святынь и одновременно попросить совета и содействия у архиепископа Арсения (Стадницкого), одного из самых авторитетных иерархов Русской Православной Церкви.
Поездка оказалась удачной. Вскоре на место ректора Пермской Духовной Семинарии был назначен смотритель Балашовского духовного училища Саратовской епархии архимандрит Феофан (Ильменский). Рекомендовать его могли и сам Владыка Арсений, и знавший его архиепископ Финляндский и Выборгский Сергий (Страгородский). И так, «по стечению обстоятельств» Владыка Андроник приобрел сподвижника, внутренне, духовно в полной мере подготовленного к тому, что ожидало их обоих в будущем.
«Не искавший своего»
Наиболее выразительной и, по-видимому, определяющей чертой духовного облика о. Феофана (Ильменского) была скромность. Он не мечтал о высоком назначении. В детстве на него оказал влияние пример дяди – простого сельского священника, прослужившего на одном месте полвека, кроткого и всегда готового помочь любому «так же естественно, как светит солнце и благоухает цветок». После смерти отца, дядя принял на себя заботы об его воспитании. Тогда у Сергия (таким было его мирское имя) появилось желание стать священником, и при этом непременно деревенским.
Но поскольку учился он хорошо, естественным продолжением семинарского обучения стала Духовная Академия. Тогда, в Казани, желание принять священство окрепло, и в 1894 г. он был рукоположен как белый священник. Служба потребовала смирения, но несколько иного рода, чем ему это представлялось. Образование определило для него место не в уединении, а в гуще городской жизни, где главным «бичом» было не пьянство среди нищеты, а «гадаринский выбор» в условиях относительного достатка. Самодовлеющее значение материальных интересов, «вытеснение» веры из повседневности становится в те годы одной из главных тем проповедей и пастырских наставлений о. Сергия*.
Понять, насколько христианин соотносит собственное поведение с евангельским законом, легче всего в условиях, когда приходится выбирать. В 1913 г. о. Сергий овдовел. Для человека, имевшего желание безраздельно служить Церкви, раннее вдовство, казалось, указывало на путь монашеский, однако на его попечении оставались дочь и престарелая мать, и он избрал монашество в миру.
Внутренне, по устремлению и устроению душевному, он – инок Валаамского монастыря, одного из древнейших в России, где и принимает постриг с именем Феофан, а для ближних – тот же, что и раньше, заботливый отец, сын. Ради их благополучия он остается на месте смотрителя епархиального училища в Саратове. Перевод в Пермь на место ректора Духовной Семинарии о. Феофан воспринял не как повышение, а как продление того же образа жизни до времени, пока Господь Сам управит обстоятельства таким образом, что ему можно будет присоединиться к валаамской братии. Несколько лет непрерывно он поддерживает переписку с игуменом Валаамского монастыря, обсуждая вопросы, касающиеся молитвы, внутреннего делания. Он еще только стремится к иноческой жизни, к соединению монашества внутреннего и внешнего, а для Бога по смирению и чистоте уже достоин архиерейского звания…
«Крест» епископа
Между тем, обстоятельства развивались непредсказуемо: указанный Синодом кандидат так и не прибыл к месту своего служения, в Синоде же произошли изменения, следствием чего стало назначение этого архиерея в Туркестан.** Тем же указом ректор Пермской Духовной Семинарии архимандрит Феофан назначался викарным епископом Пермской епархии. 25 февраля 1917 г. состоялась его епископская хиротония с участием пяти епископов, при пении хора семинаристов из 100 человек. Великолепная, праздничная служба, будто «земная дань» его будущим страданиям за веру. Всего через несколько дней последует вынужденное отречение Николая II, и с этого момента Церковь лишиться государственной защиты.
Почти два года епископ Феофан был незаменимым помощником для архиепископа Андроника. Помимо дел по управлению викариатством, на его плечи легли обязанности заместителя Владыки Андроника в периоды его участия в сессиях Поместного Собора. Деятельность на новом поприще представлялась обширной: он знакомится с жизнью приходов, проводя значительное время в объездах, создает совет иереев для проведения намеченной Синодом приходской реформы, уделяет много внимания делам Белогорского монастыря, и одновременно еще выполняет обязанности перед обществом – участвует в проводах на фронт добровольческих дружин…
Когда в октябре 1917-го из столицы пришли известия о «перевороте», ему пришлось взять на свою ответственность выражение позиции Церкви. На страницах «Пермских епархиальных ведомостей» Владыка Феофан призвал паству, что бы ни происходило, «хранить православную веру».
Он совершал все то, что сделал бы архиепископ Андроник, не думая о собственной безопасности. После декрета СНК «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», воспринятого на местах как сигнал к наступлению на Церковь, епископ Феофан шел во главе 3-х-тысячного крестного хода, служившего выражением протеста верующих в отношении вседозволенности и уже начавшихся «реквизиций». А через месяц, в марте 1917-го, события в Соликамске поставили его «под огонь» чекистского произвола.
Контекст был следующий: когда на месте его резиденции начались «кофискации» церковного имущества и расправы над жителями, повсюду появились анонимные листовки, призывающие к сопротивлению большевикам. Чтобы избежать обвинений в причастности к их распространению часть соликамских священников заявила о своей «лояльности по отношению ко всем гражданам». И тогда епископ Феофан обратился к участникам этого собрания со словами увещания: «С великой грустью прочитал я сей журнал пастырского собрания <…> Пастыри Церкви, служители «идеалам христианства» выражают «лояльность» всем гражданам без различия <…>, в том числе и проявившимся среди нас, к глубокому сожалению, людям, отторгшимся от единства веры с нами, насильникам и грабителям, наполнившим город наш грабежами и убийствами…Куда пошли 500 000, взятых у граждан г. Соликамска? Где хлеб, обещанный им? <…> С негодованием отвергнув обвинение в том, что будто бы Вы призывали к вооруженному восстанию против бандитов и избиению их, Вы в то же время должны были, как пастыри, как соль земли, как свет мира, высказать свой нравственный суд насильникам и грабителям, выразить свое негодование и порицание. <…> Обращаюсь с сим призывом к иерейской совести всякого из Вас. Не посрамите моей совести пред Вами скорбящей «о вашем искушении от врага»»***. Затем вновь созванное собрание священников вынесло новое суждение.
После возвращения архиепископа Андроника в Пермь с сессии Поместного Собора, епископ Феофан некоторое время служил в своей резиденции. Оба они были уже готовы к тому, что могут стать жертвами большевистского «террора». Первым был арестован Владыка Андроник, успевший оставить распоряжение епископу Феофану вступить в управление епархией в случае его (архиепископа Андроника) насильственной смерти.
При вступлении его на Пермскую кафедру обстановка в городе была накалена до предела. Верующие собирались на улицах, требуя освобождения Владыки Андроника, проклинали большевиков, те, в свою очередь, организовывали рабочие митинги, угрожая расправами…В епархии был объявлен интердикт, на месяц прекращены богослужения во всех храмах в знак протеста против «реквизиций». Совершались только таинства крещения и отпевания. В этих условиях, надеясь предотвратить гражданские столкновения, Владыка Феофан благословил отменить «забастовку духовенства». Церковь, как ни тяжело это было, по духу, по призванию Своему, постаралась разрядить обстановку. Церковь, но не власть: к осени 1918-го большевистский «террор» на Урале достиг наивысшей точки.
…Протоиерей Александр Шкляев, диакон Александр Ипатов, священник Николай Орлов, – при каждом новом известии Владыка Феофан сердечно молился об упокоении погибших, о семьях и об осиротевших детях. И не только молился, в Усолье он служил панихиду по убиенному священнику, поминая его за службой как священномученика, а затем благословил сына батюшки принять сан, «идти за отцом».
Вскоре опасность нависла над ним: ЧК демонстративно арестовала двух близких помощников Владыки, и тогда он сам направился в «чрезвычайку». Из арестного дома епископу Феофану вернуться было не суждено…
Расследование, предпринятое правительством Колчака, показало, что 23 декабря Владыка был увезен из арестного дома под конвоем вместе с девятью заключенными, среди которых были белогорские монахи и один офицер. Перед уходом он всех благословил и у всех просил прощения.
После того, как город на время был освобожден от большевиков, неподалеку от архиерейского дома на Каме были обнаружены две проруби. Оставленные рядом (вероятно, специально) вещи – книга, принадлежавшая епископу Феофану, и скуфья одного из монахов, примерзшие ко льду осколки костей, многочисленные следы крови не оставляли сомнения в том, что здесь совершались расправы. Обнаруженные поблизости колья и оглобля свидетельствовали о том, что чекисты применяли излюбленный способ истязаний – топили после многократного погружения жертвы в ледяную воду. Очевидно, не избежал этой участи и Владыка Феофан, в 1919 г. следственная комиссия признала этот факт «достаточно установленным».
…Всего два года служения викарным епископом, но он исполнил главное – от лица Церкви вынес суд, назвал зло по имени, и если не было возможности защитить людей, – пребыл до конца «со своим народом».
* В статье «Современный социализм перед судом Божиим» о мотивации политического выбора приверженцев модного учения он рассуждает о том, что, в действительности, она чрезвычайно далека от идеальных устремлений, и связывает ее происхождение с неготовностью и нежеланием принять моральный дух Евангелия.
** По неофициальным сведениям, после февральской революции он разорвал отношения с Русской Православной Церковью, перешел в англиканство, за что и был лишен сана и церковного общения.
*** Протоиерей Алексий Марченко. Крестный путь священномученика Феофана (Ильменского), епископа Соликамского в документах и исследованиях. // Материалы IV Краевых Православных Образовательных Феофановских Чтений «Мудрость мира сего есть безумие перед Богом». К 90-летию «Красного террора» в России. Пермь, 22-24 декабря 2008. Пермь. Издательство Пермской епархии. 2009. С. 33
Использованные и рекомендуемые для чтения источники и литература:
1. Протоиерей Алексий Марченко. Крестный путь священномученика Феофана (Ильменского), епископа Соликамского в документах и исследованиях. // Материалы IV Краевых Православных Образовательных Феофановских Чтений «Мудрость мира сего есть безумие перед Богом». К 90-летию «Красного террора» в России. Пермь, 22-24 декабря 2008. Пермь. Издательство Пермской епархии. 2009.
2. Протоиерей Алексий Марченко. Учреждение в Пермской епархии Соликамского викариатства – Божий промысел о священномученике Феофане (Ильменском) // материалы III краевых православных образовательных Феофановских чтений. Пермь, 2007.
3. Королев В. «Воспевающая небо», епископ Феофан (Ильменский) // Душу не погублю. Исповедники и осведомители (в документах о методах агентурной работы). М., 2001.
4. Агафонов П.Н. Епископы Пермской епархии 1918-1928 гг. Пермь, 1997.
5. Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Тверь, 1996.
6. СВЯЩЕННОМУЧЕНИК ФЕОФАН (ИЛЬМЕНСКИЙ), ЕПИСКОП СОЛИКАМСКИЙ (Этапы жизненного пути и христианского подвига). // Феофановские чтения в Перми. /«Мудрость мира сего есть безумие перед Богом». К 90-летию «Красного террора» в России. Пермь, 22-24 декабря 2008. / http://www.kudymkar.org/node/62