5 октября (22 сентября ст.ст.) Русская Православная Церковь чтит память священномученика Вениамина (Воскресенского), епископа Романовского. 80 лет назад, 5 октября 1932 года, владыка Вениамин, арестованный по обвинению в «антисоветской переписке» со своими прихожанами, скончался в тюремной больнице г. Уральска.
«Использование религиозных предрассудков масс»
Епископ Вениамин (Воскресенский). Источник: fond.ru
Священномученик Вениамин – один из тех новомучеников и исповедников Российских, чья архиерейская хиротония состоялась в тяжелейшие для Церкви дни большевистских гонений. Архиерейство их было, как правило, недолгим и окончилось для большинства трагически.
Призванные на епископское служение в первые годы советской власти, они выбирали не традиционные для дореволюционной России архиерейские почести, не пышный двор с прислугой, не роскошную квартиру и не новый экипаж. В 1921 году, когда стал епископом владыка Вениамин, быть православным архиереем означало не власть, почет и достаток, но тяжелый труд без отдыха, нищету и унижение.
Иеромонах Василий (Воскресенский) принадлежал к цвету российского ученого монашества. У него было как духовное, так и светское образование. Помимо Московской Духовной Академии, он закончил также Тифлисское императорское музыкальное училище, и считался первоклассным специалистом по церковной музыке.
Известно, что у его отца, священника села Переславцево Ярославской губернии, все пятеро сыновей обладали превосходными музыкальными способностями (в разное время все они служили регентами в различных церковных хорах, один был даже регентом архиерейского хора). Иеромонах Василий в предреволюционные годы стал активным популяризатором церковного пения в Ярославской епархии, организовал хоры в Ярославской семинарии, а также в родном селе Переславцево.
С 1918 года отец Василий работал учителемв общеобразовательной школе г. Ярославля. Типичная по тем временам история: спасаясь от гонений безбожников, священники устраивались на светскую работу. Параллельно с учительством, он активно участвовал в жизни епархии, входил в проповеднический кружок архиепископа Ярославского и Ростовского Агафангела (Преображенского), в епархиальное братство святителя Димитрия; в 1919 году был избран членом Епархиального совета.
В первые постреволюционные годы в Церкви активно развивался институт выборов епископата, не была исключением и Ярославская епархия. 4 июня 1921 года съезд духовенства и мирян Тутаевского уезда («Тутаевым» советская власть именовала старинный русский город на Волге, Романово-Борисоглебск) избрал иеромонаха Василия кандидатом на кафедру епископа Тутаевского.
Отец Василий был пострижен в мантию с именем Вениамин. После епископской хиротонии он стал викарием Ярославской епархии и ближайшим сподвижником митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского) (священноисповедник, скончался в 1928 году, прославлен в 2000 году в лике новомучеников и исповедников Российских). Как и митрополит Агафангел, с начала 20-х годов он резко выступил против обновленчества, и автоматически попал в поле зрения ОГПУ.
В 1922 году ОГПУ, наблюдая явную слабость позиций обновленцев в Ярославской епархии, взяло под арест митрополита Агафангела. Вслед за тем местное православное духовенство обратилось с письмом к епископу Вениамину с просьбой возглавить епархию в отсутствие правящего архиерея. Сотрудники ОГПУ, узнав об этом, арестовали и Вениамина.
15 октября 1922 года состоялось собрание духовенства и мирян Ярославля, в котором приняло участие около трех тысяч человек. Собрание заявило о своей верности православию, об отвержении обновленческого ВЦУ и постановило признавать правящим епископом владыку Вениамина. Епископ Вениамин находился в это время в тюрьме, и власти попытались обвинить его в организации собрания, но доказать это они не смогли.
В итоге владыка был обвинен в «использовании религиозных предрассудков масс с целью свержения рабоче-крестьянской власти» и приговорен в семи годам заключения. В 1922 году в связи с 5-летним юбилеем советской власти срок заключения был сокращен, и в 1926 году епископ был освобожден и вернулся к служению.
«Проповедями будоражит верующих»
Однако уже на следующий год он был снова арестован. В качестве основания для ареста были представлены конспекты его «антисоветских» проповедей в храмах Ярославской епархии, составленные осведомителями ОГПУ.
Характеризуя Владыку, сотрудники ОГПУ писали о нем:
«…Хороший оратор. Выступает часто с проповедями, в которых использует всякий удобный случай для антисоветской агитации. Так 1 января 1926 года в проповеди о Царстве Божием в церкви Власия в Ярославле коснулся гражданского права, называя всякую власть насилием… Настоящее же правительство насилует совесть, что также было и в царское время»;
«16 января в той же церкви за всенощной в проповеди высказался, что никакая революция без Христа не будет сильна и всякая власть сначала старается о собственном благополучии, а потом только уже думает о благе народа. И вообще вся речь носила погромный характер, с целью возбуждения верующих против безбожной власти. Молящихся было много, так как вообще на его богослужения стекаются верующие»;
«Проезжая по Ярославскому уезду, Вениамин в феврале в селе Давыдково в течение трех дней совершал богослужения, при которых церковь была полна народом; выступая в проповедях, он не упустил случая пуститься в критику мероприятий советской власти, сопоставив Церковь, как оплот нравственности, с клубами, где детей приучают к разврату… Население восторгалось его проповедями, относясь к нему как к божеству, сравнивая его с мучениками, в связи с его прежней судимостью…»;
«Своими проповедями будоражит верующих, натравливая одно течение на другое, и подрывает авторитет обновленчества как со стороны религиозной, так и со стороны гражданской – прозрачными намеками на благосклонное отношение власти к обновленчеству, что уже имеет политический характер. И вообще на всем протяжении церковной деятельности епископа Вениамина красной нитью проходит его борьба с советской властью на религиозном поприще, в которой через проповеди он твердо проводит свою линию едкой критики мероприятий советской власти в религиозном вопросе, с целью возбуждения умов верующих. Свою борьбу по этому вопросу он даже не особенно старается скрыть, заявляя официально, что советскую власть признает, «кроме религиозной политики»;
«11 июня в городе Пошехонье-Володарске, в местном соборе, во время всенощной епископ Вениамин произнес проповедь, носившую погромный характер. Содержание проповеди сводилось к резкой критике коммунистической партии, внедряющей неверие в широкие массы населения. Делая в ней ссылки на ученых… которые твердо верили и признавали Бога, и противопоставляя их коммунистической партии, называл членов последней межеумками и неучами,позволяющими себе отрицать Бога и за это навлекающими страдания на себя и на всех окружающих»…
Воскресенский собор в Романово-Борисоглебске, 1911 год, фото C.М. Прокудина-Горского. Источник: prokudin-gorskiy.ru
«Борьба Антихриста со Христом шла, идет и будет идти»
«Летом 1927 года по городу Тутаеву конвоиры водили уже пожилого человека с наполовину обритой, как у каторжника, головой, осыпая его ругательствами и побоями. В Тутаеве его хорошо знали», — вспоминал свидетель, архимандрит Павел (Груздев). Арестантом был епископ Вениамин. Вечером 12 июня 1927 года он был арестован в селе Пошехонье и этапирован во Владимирскую тюрьму через Тутаев.
В тюрьме следователь потребовал от владыки, чтобы тот рассказал о своих поездках по уезду, а также какого содержания проповеди он произносил в храмах и что он может ответить на свидетельства против него, которые имеются в распоряжении ОГПУ. Владыка признал, что произносил указанные проповеди, однако отрицал, что в них содержится антисоветская агитация:
«Я борюсь с неверием, среди неверующих есть люди и власти, следовательно, в этой части моя борьба, конечно, касается и их, но они не являются специальным объектом моей борьбы, а сливаются со всей массой неверующих, и в этой массе моя борьба касается их не как представителей власти, а как частных людей. И поэтому я никогда не считал, что борюсь против советской власти как власти».
Ответы владыки Вениамина следователю по поводу соотношения науки и веры, связи между советской властью и Антихристом, зафиксированные в протоколах, поражают своей глубиной:
«Современное неверие между прочими причинами держится не оттого, что люди стали более сознательными, а наоборот, недостаточной сознательностью. В этом вопросе я СССР из всех стран вообще не выделял, и об упадке культуры в советской стране я не говорил. Распятие Христа, совершившееся две тысячи лет тому назад, продолжается все время, от первых дней и до сего времени, и будет продолжаться до конца мира, и борьба антихриста со Христом также шла, идет и будет идти. Выражения, что теперь антихристы создали гонение на Церковь, я не употреблял. Я говорил: «Борьба антихриста, то поднимающаяся, то падающая, в нашу эпоху ХХ столетия вновь усиливается»
23 сентября 1927 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Вениамина к трем годам ссылки в Казахстан. Епископ Вениамин был выслан в город Джамбейт Уральской области. Впоследствии он был переведен в город Каратюбе в той же области.
«Грех не в области догмата, а в области морали»
Находясь в ссылке, епископ вел активную переписку со священниками викариатства и с верующими. В 1928 году Ярославская епархия оказалась на грани раскола, среди верующих начались конфликты, связанные с опубликованием печально известной Декларации митрополита Сергия (Страгородского) о лояльности священноначалия советской власти. Владыка Вениамин резко осудил Декларацию, но вместе с тем пытался удержать своих духовных чад от вражды, а епархию от раскола.
Сегодня известно, что многие письма владыки Вениамина так и не попали к адресатам – они были перехвачены ОГПУ и хранились в архиве спецслужб в качестве вещественных доказательств. Другие письма были перехвачены при пересылке и перлюстрированы сотрудниками ОГПУ. Вместе они стали основанием для очередного ареста владыки Вениамина и перемещения владыки, к тому времени уже смертельно больного, в тюрьму г. Уральска.
3 (16) ноября 1928 года в письме священнику Николаю Розову владыка Вениамин резко осуждал текст Декларации, однако призывал священство епархии сохранять верность митрополиту Сергию вплоть до законного церковного суда:
«Декларацию я считаю пятном, запятнавшим нашу Церковь и причинившим ущерб славе Православной Церкви. Когда вышла Декларация, раздались протесты, показавшие, что Церковь, в отношении Декларации, не с митрополитом Сергием. Только очень малая часть одобрила его акт, но не вся Церковь, сохранившая свое прежнее православное лицо.
[…]В большинстве взглядов Декларация составляет грех не в области догмата, а в области морали. Декларация не ересь, а скорее духовно-нравственное преступление. Но совершенства нет на земле, нет власти, которая бы не грешила. Грешит и человек власти, один более, другой менее. Но этот грех не уничтожает власти и не составляет фактора, лишающего ее носителя права быть членом Церкви. Поэтому и митрополита Сергия терпеть можно, в особенности по обстоятельствам времени, в особенности при отсутствии ясного общего голоса Церкви о подлинной духовной природе его акта, каковой взгляд быстро сложился в Церкви, например, об обновленчестве.
[…]Будь Собор – несомненно, митрополит Сергий, лишенный доверия, был бы заменен» другим, но, можно с уверенностью думать, не лишен бы был церковного общения. Нет оснований исключать его из церковного общения и теперь, а значит, нет основания совершать отделение. Так как Собора нет, то можно, по крайней мере пока, допустить его и как представителя власти – здесь может иметь место церковная «икономия». Не отделение, а скорее допустима отставка митрополита Сергия, но по обстоятельству времени нет структурной возможности произвести такую «отставку», и поэтому икономия Церкви говорит о продолжении пребывания митрополита Сергия в звании носителя власти»…
Аналогичный взгляд владыка высказывал в письме к протоиерею Александру Кудрявцеву (перлюстрировано 1 декабря 1928 года):
«По одной причине Церковь разрешает отделяться – в случае ереси епископа, осужденной Святыми Соборами. Чтобы отделиться от митрополита Сергия, надо приравнять Декларацию к этой ереси. Кто будет приравнивать? Каждый, кому покажется, что это ересь? Так нельзя. Ведь ужели каждая романовская тетушка может быть богословом или канонистом? Должен быть общий голос Церкви относительно Декларации. Такого общего голоса Церкви не имеем. Идет, наоборот, – разнообразие суждений.
Господь правит Церковью. Он не попустит падения Церкви. Наш долг – с упованием исмирением ожидать с терпением общего суда и голоса Церкви о митрополите Сергии и не нарушать церковного единства и мира. От нашего смирения, терпения и ожидания не умалится православие нашей веры. Проходили иногда десятилетия, пока выяснялся церковный вопрос. Не станем спешить и мы, от поспешности произойдут распри и разделения, а радоваться им будет третий»…
3 (16) июня 1929 года в закрытом письме архиепископу Ярославскому Павлу (Борисовскому; сменил на Ярославской кафедре покойного митрополита Агафангела, расстрелян в 1938 году), епископ Вениамин объясняет почему Декларация митрополита Сергия опасна для Церкви:
«Митрополит Сергий начал предприятие сложное и трудное по своей духовной основе. В целях упорядочения гражданского положения Церкви в современном государстве митрополит Сергий совершил опыт беспримерный в истории Церкви, опыт соприкосновения двух взаимоотрицающих стихий – Царства Божия и царства безбожия, Царства Христа и царства антихриста. Митрополит Сергий всегда отличался известной гибкостью своего ума. Здесь он перешел ее меры и стал ее жертвой.
Декларация поставила Церковь в такое отношение к современному государству, какого Она принять не может, оставаясь Церковью. Наше государство открыто перед всем миром начертало на своем знамени – безбожие и борьба с религией, с Православием в особенности. Борьба до победного конца, до полной смерти религии.
Церковь никогда не может сказать такому правительству: «Я с нашим правительством», безбожному народу: «Я с нашим народом». Церковь никогда не может сказать: «Радости и успехи нашей гражданской родины – наши радости и успехи, неудачи ее – наши неудачи».
«Потрудитесь для Церкви»
Письма епископа Вениамина из ссылки поднимают многие болезненные темы церковной жизни 20-х годов, в частности, способность мирян отстаивать свои святыни перед безбожниками. Так, прихожане регулярно жаловались владыке на закрытие храмов, но на деле нередко оказывалось, что должного сопротивления закрытию никто из них не оказал. Из письма владыки 18 ноября (1 декабря) 1928 года верующим Пошехонье-Володарска:
«Вы пишете, что жить без церкви скучно. Да, печаль постигла вас, православных людей. Но сделали ли вы что-нибудь для получения храма? Двух вам не возвратят, но может быть небезнадежно получение одного. Обращаться с бумажным заявлением бесполезно. Испробуйте личную делегацию из двух человек сначала в Ярославль, а потом и в Москву. Общими силами соберите деньжонок на дорогу; пожертвуйте своим временем, трудом и посильными средствами, и просите себе один храм.
У вас – три: просите себе один из них. Если правительство не будет соглашаться ни на один храм, просите разрешения устроить молитвенный дом. Сектанты совершают явно враждебные действия против государства: не исполняют воинской повинности и в своем учении проповедуют против воинской повинности, и все же им разрешают иметь молитвенные дома. Просите и вы.
Что такое молитвенный дом? Найдите частное помещение, приспособьте его для храма. Пусть будет он небольшой. Можно помириться и с небольшим. Лишь бы была православная служба. Можно приспособить не только дом, но и сарай. Древние христиане приспосабливали еще худшие помещения: подземные каменоломни.
Если вам разрешат, то можно сделать и лучше. Приобретите лесу и постройте простой барак – он и явится у вас церковью. Надо хлопотать. Один раз не поможет, через некоторое время хлопочите в другой раз. Потрудитесь для Церкви и своего города…»
Во многих письмах владыка Вениамин ужасается стремительному отпадению русского народа, в особенности молодежи, от Церкви. 12 января 1930 года он пишет Аграфене Ефимовне Пиленковой в Ростов-Ярославский:
«Рад был получить весточку с рождественскими картинами. Всегда радостны они. Сколько бывало сердечного трепета в них! Горе современным детям! – тем, которым уральская учительница, в музее показывая церковные сосуды – чашу со лжицей, говорила ребятам: «Вот, дети, чем попы отравляли народ». Приспособилась хорошо эта девушка, которая прежде водила этих школьников к Причастию. Иудины сребреники!»
Инсульт и арест
Здоровье епископа Вениамина в заключении и ссылке окончательно было подорвано, он перенес инсульт. 4 апреля 1928 года его брат, Дмитрий Константинович, писал в заявлении помощнику прокурора Верховного Суда СССР по надзору за ОГПУ:
«Брат мой, Василий Константинович Воскресенский, он же епископ Вениамин Тутаевский, выслан ОГПУ и находится в Джамбейте Уральской губернии. Под влиянием преклонного возраста (58 лет) и режима, при котором он содержится, брат мой (по имеющимся сведениям) в настоящее время страдает параличным состоянием правой стороны тела. Он плохо владеет языком, правой рукой (не может, например, писать) и правой ногой».
Дмитрий Константинович просил о досрочном освобождении или разрешении перевезти брата в Москву на лечение или же «хотя бы в Уральск, где имеется медицинская помощь». Однако заявление Дмитрия Константиновича возымело обратное действие: к началу ноября владыку Вениамина перевезли на жительство в поселок Каратюб, удаленный от станции на 241 км.
Условия жизни в Каратюбе были еще тяжелее, чем в Джамбейте. Купить в поселке, кроме муки, было нечего. Ссыльных священников, которых здесь было немало, поддерживали посылки от верных прихожан.
«Астрономия китовая»
В последних письмах владыка нередко размышляет о том, кто виноват в отпадении русских людей от веры. Есть ли в этом доля вины современного ему православного священства? Парадоксальным образом на такие размышления его натолкнули разговоры с сокамерниками – старообрядцами и сектантами, осужденными, как и он, за «антисоветскую агитацию». В письме священнику Николаю Розову от 26 ноября (9 декабря) 1930 года он пишет:
«В Уральской тюрьме, где я и до сих еще пор, мне Бог послал случай познакомиться с сектантами и старообрядцами. Первых в Уральской епархии мало, вторых – много. Впервые была моя встреча с этими отступниками от Православия. И теперь стала для меня ясной беспомощность нашего рядового духовенства и, главное, основной источник этой беспомощности.
Он – в крайне малом знании Священного Писания. При знании его – наши сектанты беспомощны в логике. И если они когда сильны, то только в упорстве, сатанинском упорстве и невежественном твердолобстве, и диавольском лукавстве. И все это не страшно. «Мы сильны не на истину, но за истину». Как виновны мы перед Богом, перед Церковью и Православием за незнание слова Божия. Семинария хорошо поставила на рельсы, но мы растеряли сия орудия. Горе нам!»
В открытке от 3 (16) декабря 1930 года, адресованной протоиерею Александру Пурлевскому, владыка приводит яркую зарисовку нравов и познаний местного уральского духовенства:
«Три батюшки края разделяют со мной мой труд и два старообрядческих. Через них знакомлюсь с церковным «уральским» бытом. Составляют его три кита: борода, табак, персты. Есть и еще кит, но, точнее, подкит: «так положено, лежи оно во веки веков». Есть еще два китенка: 1) соль надо брать из солонки «щепотью», если обмакнуть кусок – будешь Иуда; 2) на чреслах должен быть непременно пояс.
Испробовал однажды степень ревности: до белого каления защищали своих китов. Один из защитников целое лето не знал среды, пятницы и постов. И конечно: земля – на воде. Это уж целый бегемот 40-41 главы Иова. Астрономия китовая».
Возможно, именно в ссылке и заключении владыка Вениамин осознал многие недостатки той просветительской и миссионерской работы русского православного духовенства начала XX века, в которой сам участвовал. В открытке священнику Александру Соколову от 12 января 1931 года он советует больше внимания уделять изучению Евангелия с прихожанами:
«Теперь новое время указывает нам и новые пути молитвы. Посещайте чаще своих духовных детей и непременно каждый раз совершайте общую домашнюю молитву с чтением Евангелия. Наши духовные дети очень мало научены Евангелию. В проповедях мы мало излагали Евангелие, а более всего занимались в них моралью. Оттого прихожане мало знают о Христе и Его Доме. Рассказом из Евангелия (в порядке, в системе) объясняй богослужение. Это доступно всем и каждому священнику. Об этом и надо проповедовать».
«Я борюсь с безбожием советской власти»
17 марта 1930 года владыка Вениамин был вновь арестован и этапирован в тюрьму г.Уральска. Причина нового ареста, так и не ставшая известной епископу Вениамину, была в том, что его имя прозвучало на следствии по делу «О создании контрреволюционной организации и организации материальной помощи ссыльным церковникам», проводившемся в Ярославле в конце 1929 года.
Источник: fond.ru
Среди обвиняемых были прихожане города Тутаева, которые вели переписку с епископом Вениамином и, как могли, помогали ему. Вследствие этого владыка оказался вновь привлеченным к ответственности за «распространение антисоветской переписки».
В уральском изоляторе епископ Вениамин находился больше года, его четырежды переводили из одной камеры в другую: № 10, 9, 10, 14… Заключенных кормили скудно («суп наш: 2 кг пшена на 90 ведер воды», — писал он в письме протоиерею Александру Пурлевскому). Вследствие истощения в марте 1931 года у владыки появились отеки ног и первые признаки цинги. Он был перемещен в тюремную больницу, где врач, помимо прочего, констатировал у него эмфизему, миокардит и паралич правой стороны тела.
Епископу Вениамину было предъявлено обвинение по ст. 58 п. 10, 11; ст. 59 п. 2, 7 – в создании «контрреволюционной организации» в Каратюбе. Привезли еще двух священников, отбывавших там ссылку, в качестве «членов» его «организации». По-видимому, эта версия никак не могла быть доказана, и священников освободили. Владыку же обвинили в принадлежности к «организации непоминающих «Истинно-Православная Церковь», возглавлявшейся Гдовским епископом Димитрием (Любимовым), которого он никогда не видел.
5 апреля епископ Вениамин был допрошен и, отвечая на вопросы следователя, сказал:
«Виновным себя не признаю, на советскую власть я никогда и никого не натравливал. Причем видеться с участниками, перечисленными вами, я не виделся лично, многих совершенно не знаю, поэтому разумею исключительно письменные связи с указанными лицами, а они, эти связи, у меня были регулярны и по различным вопросам, – я заявляю, что в письмах к ним на советскую власть я их не натравливал.
Что, собственно, означает натравливать на советскую власть? В подлинном понимании я не добивался того, чтобы внушить верующим мысль о свержении советской власти, но я абсолютно не согласен с ее политикой гонения на религию, с ее антицерковной, антирелигиозной деятельностью…
Я борюсь с безбожием советской власти, жалуюсь на это безбожие, но убежден, что это не означает призывание к свержению советской власти как государственной власти. В моем понимании религия и государство – два разных института. Жалоба на безбожие не означает борьбы с государством.
В одном из писем на имя епископа Ярославского Павла я писал, что если судьбой истории суждено произвести государственную перемену когда-либо в СССР, в смысле перемены советской власти на другую, то в этом повороте большую долю вины будет иметь сама советская власть, так как она своей политикой безбожия возбуждает против себя население и не вызывает к себе симпатии. Вы сами больше всего возбуждаете верующие массы против себя, именно своей безбожной политикой…»
10 сентября 1931 года Тройка при Полномочном Представительстве ОГПУ в Казахстане осудила полупарализованного владыку на 10 лет заключения в исправительно-трудовых лагерях.
Однако приговор не успели привести в исполнение. Согласно справке ФСБ № 34/3/3-844 от 29 апреля 1997 года, епископ Вениамин скончался в лагере в окрестностях г. Красноводска 5 октября 1932 года. Автор жития владыки Вениамина игумен Дамаскин (Орловский) приводит иную версию: «епископ Вениамин скончался в тюремной больнице и был погребен в безвестной могиле».
В августе 2000 года Юбилейным Архиерейским собором Русской Православной Церкви епископ Вениамин (Воскресенский) причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских.
См. житие священномученика Вениамина (Воскресенского), составленное игуменом Дамаскином (Орловским)
Читайте также:
Священномученик Григорий Раевский: Команда спасается, но капитан должен погибнуть
Священноисповедник Игнатий (Бирюков): «пропагандист-связист Воронежской ИПЦ»
Новомученица Татьяна Гримблит: За помощь заключенным — расстрел