В передаче «Слово пастыря», вышедшей в эфир 9 апреля 2011 года на Первом канале российского телевидения, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл продолжил отвечать на вопросы телезрителей. Темой выпуска стали причины критики, звучащей в наши дни в адрес Церкви.
«Ваше Святейшество! Я всегда с душевной болью сталкиваюсь с людьми, которые враждебно относятся к вере и к Православной Церкви. Удивляюсь, почему этих людей так много. После стольких мучений и страданий, перенесенных в XX веке нашей Церковью, священниками, верующими, это кажется странным. Нет такой лжи и злобной клеветы, пущенной о Церкви и ее иерархах в СМИ, которая бы не была с радостью подхвачена. Может быть, и самой Церкви стоит иначе относиться к этому и как-то изменить свою работу с людьми и с миром?» (Из письма Валерии Яковлевны Кошелевой, город Москва).
Святейший Патриарх Кирилл:
Валерия Яковлевна, Вы поднимаете очень важный вопрос, и боюсь, что подробный ответ на него не уложится в рамки нашей программы. Но начну с последнего — может быть, Церкви стоит что-то поменять? Церкви нужно все время анализировать свою работу, свой стиль общения с людьми, с окружающим миром, постоянно корректировать свое служение. Такова задача Церкви, и это действительно происходит.
Церковь критикуют не потому, что она неэффективна, не потому, что она плохо работает. Церковь критикуют по другим причинам. И для того чтобы доказать этот тезис, я приведу пример из нашей недавней истории.
Действительно разрушенная, изничтоженная Русская Православная Церковь: погибшие священники и миряне, закрытые храмы, оскверненные святыни… Вся страна стояла, да и сейчас стоит в этих церковных руинах. Достаточно пролететь на самолете на небольшой высоте над Подмосковьем, над Ярославской областью, над другими областями русского Нечерноземья, чтобы увидеть страшные памятники той эпохи — полуразрушенные, разрушенные, разрушающиеся храмы. Ни в одной стране мира никогда, за всю историю человеческой цивилизации не было сделано с религией, с верой то, что было сделано у нас.
И вот наступили иные времена, и Церковь начала восстанавливать эти храмы. Силенок было мало, людей не хватало, о деньгах уж и говорить не приходится. Потихонечку, потихонечку всем миром наваливались, восстанавливали, но ведь и тогда звучала критика в адрес Церкви — может быть, не такая яростная, как в наше время, но тоже звучала. За что же тогда критиковали Церковь? А нам показывали пальцем на других, в частности на западных христиан, и говорили: «Ну посмотрите, какой они ведут диалог с обществом! Как они активны в области миссии! Как у них развито социальное служение! Как они занимаются образованием молодежи! А вы-то что делаете? Да ничего не делаете, вы как прорабы на своих стройках!» До самого недавнего времени нашу Церковь обвиняли именно в ее неэффективности. Но то была не забота об эффективности Церкви, а просто желание сказать нечто, что отвратило бы людей от Церкви.
Настали времена, когда Церковь активно участвует в диалоге с обществом — и с интеллигенцией, и с политическими силами, и с творческими союзами, и с профсоюзами, и с отдельными людьми; причем участвует в этом диалоге активно, не как ведомое, слабое начало, а предлагая идеи, часто очень яркие, привлекательные, которые активно обсуждаются. Церковь повернулась лицом к молодежи — работа с ней организуется во всецерковном масштабе. Церковь занимается социальной работой, благотворительностью, идет к бедным, нищим, сиротам, бездомным, участвует в тушении пожаров, поддерживает жертв природных катаклизмов…
И что? Раздается еще более яростная критика — теперь уже за эту активность: «Церковь лезет во все поры! Церковь мечтает взять контроль над нашими душами! Церковь сращивается с государством! Церковь — самая богатая организация! Посмотрите, сколько у нее недвижимости!»
Посмотрите с вертолета на эту недвижимость, на эти руины и полуруины, которые еще надлежит восстановить! Но кто об этом знает? Важно создать миф — миф о богатой Церкви, опирающейся на власть, на государство, влезающей во все поры, стремящейся контролировать сознание. И одно, и другое — ложь. Как лгали тогда, обвиняя Церковь в беспомощности, так лгут и сейчас.
А вот теперь вопрос: а почему так происходит, и будет ли время, когда этого не будет? Такого времени не будет, потому что «Бог с диаволом борется, а поле битвы — сердца человеческие». И всегда будут люди, которые откликнутся на весть Христа Спасителя, которые пойдут за Ним подобно тому, как шли за Ним апостолы, как шли за Ним жены-мироносицы, как шли за Ним мученики и исповедники в Древнем Риме, как шли за ним мученики и исповедники XX века, уничтожаемые как раз теми, кто боролся против слишком активного присутствия Церкви в жизни народа и в жизни общества.
Но кто-то может спросить: «Почему же все это происходит?» Ведь есть и те, кто ни в Бога, ни в диавола не верит, и ссылки на Бога и диавола их не убеждают. Таким людям нужна доказательная социальная база: «Вот покажите, что в обществе происходит. Покажите, что происходит в реальной жизни, — в это мы поверим».
Таким людям можно сказать следующее. Причина противления Церкви заключается не в идеологическом несоответствии доктрин. Ведь сейчас практически никаких доктрин не существует — светских доктрин. Причина — во внутреннем неприятии проповеди Церкви. Когда Церковь находилась в замкнутом пространстве, когда она была у себя в храмах, когда ее слово никто не слышал, тогда у большинства, в том числе и у нашей интеллигенции, было романтически-снисходительное отношение к Церкви как к некоему фольклору, как к некоей части культурной традиции. Тогда Церковь была где-то там, вдали. Но когда Церковь обращается сегодня к людям и проповедует Христа так, что это становится слышным, то эта проповедь многих не устраивает, потому что она расходится в принципе с их жизненными установками.
Например, привык человек грешить, а ему говорят: «Грех — это плохо; ты неправильно живешь». Привык человек злоупотреблять пищей, алкоголем, наслаждениями, а ему говорят: «Так жить нельзя», и объясняют, почему; причем говорят так, что очень многие другие слышат. Кто-то откликается на эту проповедь и старается изменить свою жизнь. А кто-то говорит: «Нет, это вы должны уйти из общественного пространства. Я вас слышать не хочу. Вы мне мешаете, вы бросаете вызов моей идентичности. Я грешник, это моя суть, но я не хочу, чтобы мой грех назывался злом». Вот здесь и происходит мировоззренческое столкновение, которое претворяется в реальной жизни, которое затрагивает суть человеческих отношений.
Если говорить о противодействии церковной проповеди — она была всегда. В римское время гнали Церковь, просто физически уничтожали. Во времена внешне как бы более благоприятные для Церкви ее пытались, выражаясь современным языком, «переформатировать», переделать, приспособить. Иногда это удавалось — по крайней мере, по отношению к отдельным представителям Церкви. Что же касается тех, кто не «переформатировался» даже в условиях, казалось бы, очень благоприятных, за теми присматривали или тех наказывали. Самый яркий пример — святитель Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский, великий отец Церкви, живший в V веке. V век — расцвет Православия в Византии, торжество веры. А где закончил свою жизнь святитель Иоанн? В ссылке, в Абхазии. В то время это было гиблое место — малярия, инфекции, тяжелый климат… Там он и погиб, будучи сосланным «благочестивыми» императорами Византийскими. XX век полон самых что ни на есть жестких примеров того, как Церковь ограничивали, уничтожали или пытались «переформатировать»…
То же происходит и сегодня. Нас пытаются «переформатировать», изменить наш язык, понизить влияние на сознание людей. А что мы можем ответить? Нас нельзя «переформатировать», потому что если меняется природа Церкви, то Церковь исчезает и от такой Церкви народ отказывается. Церковь всегда будет нести миру свидетельство о добре и зле, о правде и лжи, о свободе и рабстве, об ответственности и безответственности. Если когда-то этот голос умолкнет, то люди потеряют всякую способность различать добро и зло, в том числе и в общественном пространстве.
Вот почему Церковь будет продолжать свое служение — со смирением, неся поношения. Ничего нового нет — мы к таким поношениям привыкли за 2000-летнюю историю. Но Церковь обязана свидетельствовать миру о Божией правде, свидетельствовать, как говорит апостол Павел, «во время и не во время» (2 Тим. 4, 2), утверждая великую весть о Царствии Божием и привлекая к этому Царствию каждое последующее поколение людей.
На этом я заканчиваю нашу передачу. Пусть Божие благословение пребывает со всеми вами, и до новых встреч.
Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси