«Телефон мы отобрать не можем, а интернет отключим»
Ирина, трое детей:
— Старшему сыну мы вручили гаджет в первом классе. Было удобно отслеживать его перемещения. Тогда нас спасало жесткое расписание, в котором помимо школы были кружки. Я постоянно куда-то водила ребенка, а в пятом классе отпустила, переключилась на младших погодок.
Трижды в неделю я отвозила сына на тренировку по самбо. Он выскакивал из машины, махал мне рукой, шел в раздевалку и… сидел там в телефоне до моего возвращения. Не каждый раз, видимо, но регулярно. Правда, ребенок не только играл. Он смотрел документальное и художественное кино, слушал лекции и интервью. Оптимизировал «свободное время» как умел и хотелось. Так продолжалось до конца средней школы.
Однажды пришлось оставить 13-летнего сына дома одного, чтобы отвезти младших на дачу. Мы уезжаем в десять вечера, чтобы на следующий день вернуться. Какие могут ночью возникнуть проблемы? Уехали с чистой совестью. Вернулись к обеду следующего дня, но дверь нам никто не открыл. Она была заперта на шпингалет изнутри.
Звонили, колотили, кричали. Сын не откликался, хотя по геолокации был дома. В МЧС спросили, есть ли у ребенка хронические заболевания. А у него как раз случилось весеннее обострение поллиноза. Так что спасатели приехали оперативно и вскрыли дверь.
На кровати в полном ужасе сидел заспанный ребенок. Он слышал, как работает техника, и, проснувшись, был напуган до невозможности. МЧС проверили его на алкоголь и наркотики. Никто не мог понять, почему подросток спал и не откликался на звонки, крики и долбежку в дверь. Вскоре выяснилось, что он почти сутки играл на компьютере и крепко заснул от бессилия незадолго до нашего возвращения.
Его 13–14 лет я не забуду никогда. Огромного роста парень, который считал себя взрослым, постоянно со мной спорил.
Контролировать себя не мог, силы воли остановиться не было, как и понимания, что значит польза и вред.
Ответственного отношения к собственному организму и в помине не было.
Подумали и решили с мужем, что пришло время выработать правила и озвучить их. Что-то сделать с бездонной трубой, в которую подростка легко засасывает.
Сначала я пыталась отнимать телефон, но в ответ неслось: «Как ты смеешь, это моя собственность! Мне его подарили, ты нарушаешь мои права». Он прятал в ответ мой телефон. Я подумала, что аргументы сына справедливы. Действительно, нельзя забирать у ребенка то, что ему принадлежит.
«Гаджеты оставляем, интернет отключаем. Твой телефон, твой компьютер — бери и пользуйся сколько влезет. Я их не трогаю, делай с ними что хочешь. Но с 22:00 до 7:00 интернета у тебя не будет».
Мы банально стали отключать его в квартире, чтобы дети спали и ничто не прерывало их сон. Только к 10–11-му классу наша конфронтация с ребенком пошла на убыль. Сын понял, что родители объективно правы.
Учитывая опыт, младшим выдали смартфоны только в пятом классе. Дома у них были планшеты с установленным родительским контролем, то есть с ограничением контента по возрасту и экранному времени (не больше двух часов в день).
Сейчас планшеты и телефоны отключаются и включаются по расписанию, что удобно еще и для занятий с репетиторами. Интернет контролируем через роутер, на котором есть ограничения по трафику и контенту для каждого устройства.
Старшему уже 18 лет, он и помог установить программу на роутер и получил пульт. Как человек, который еще помнит собственных подростковых тараканов. На нем ответственность выключать или продлить пользование интернетом для младших. Если он находит причину обоснованной, может увеличить время на интернет. За злоупотреблением замечен не был. При этом мне удобно, что мы с ним в этой части делим обязанности.
Если честно, я безответственная мать. Я не проверяю, что дети смотрят в интернете. Например, постфактум узнала, что старший и средний сыновья исследовали самые разные взрослые сайты. Меня страшно бесит, что дочка зависает в ТикТоке.
Но я все-таки не против интернета и гаджетов в целом, потому что прекрасно понимаю, что полезное зерно в них есть.
У старшего сына довольно широкий кругозор, благодаря которому, кстати, он поступил в ВШЭ. Он интересуется историей. У него был период увлечения военной историей Китая, поэтому он пересмотрел, переслушал, перечитал все, что касалось Китайских опиумных войн. Мог часами с увлечением рассказывать о том, что почерпнул в недрах интернета. Так что я не навязываю детям свою волю по потребляемому контенту.
Сейчас погодкам 13 и 12 лет. Они научились обходить блокировку родительского контроля, и потому пришлось принять новые меры.
В тот момент, когда они становятся невменяемыми, я отключаю интернет без разговоров.
Их сим-карты привязаны к моей, и я в любой момент могут отключить не только роутер, но и мобильный интернет. Даже угроза вырубить мобильный интернет, как показывает практика, дорогого стоит. Она заставляет где-то собраться, где-то выключить эмоции.
Младшая дочь лишена мобильного интернета в принципе. Смартфон вне дома функционирует у нее как телефон. Интернет включается лишь с целью обнаружить ее геолокацию или по особой просьбе: «Мама, включи, пожалуйста, пока еду на занятия, хочу посмотреть фильм, который подруга рекомендовала». Я убедилась, что с интернетом она теряет всякую ориентацию в пространстве и уплывает. У нее сотни социальных групп, чатов, почта сыпется. Понятно, когда есть компания погулять, она предпочтет ее. Но если выбор стоит между интернетом и уроками, то он очевиден.
Так же интернет я включаю для Алисы. Дочка перед сном слушает разные передачи, которые ее успокаивают.
У среднего сына другая история. Он спортсмен, и у него есть мобильный интернет. Сборы, поездки, необходимость быть на связи с тренером, репетиторы, уроки через МЭШ или гугл-класс, цифровые домашние задания — все это причина, по которой я ему сохраняю доступ.
В целом с младшими детьми оказалось гораздо проще. Все бреши в системе я обнаружила и отработала со старшим. Теперь понимаю, как управлять процессом, чтобы не было скандалов.
Во-первых, ввела четкие правила. Дочь не сделала домашнее задание до 21:30 — Алисы перед сном не будет. Не прочла положенных 100 страниц — можешь с просьбой включить интернет не приходить. При этом я не слежу и не проверяю ежесекундно, прочитала или нет, верю на слово. Могу выборочно спросить: «На какой странице остановилась? На 16-й? Вроде на 26-й должна быть. Вот иди и дочитай». Иногда никак не проверяю. Погодки все-таки младшие подростки, поэтому они довольно совестливые и сами нервничают, если что-то не сделали.
Во-вторых, обязанности. За каждым ребенком закреплены посильные обязанности. Один готовит ужин, другой гуляет с собакой, третий порядок после еды на кухне наводит. Кто-то пылесосит по выходным, кто-то за цветами следит, посуду по очереди моют. Без этого всего я не включу интернет.
В-третьих, крепкий сон с 22 до 7 утра, который обеспечивает детям отключение от сети по расписанию.
«Ребенок говорил, что делает уроки, а сам играл в телефон»
Ксения, двое детей:
— Со старшей дочкой, которой сейчас 22 года, проблем не было. Она никогда не сидела в гаджетах, никаких лимитов мы ей не ставили. Зато с ее братом, который на 8 лет младше, все непросто.
Гаджет в руки сын получил буквально с рождения. Мой муж айтишник, в том числе тестировал технику, поэтому в доме всегда было много разных устройств. Было удобно дать сыну планшет, чтобы он мультики смотрел и не мешал работать.
Мы не думали, что это может быть не полезно для ребенка. Сидит, сам себя развлекает, красота же.
Как только сын начал отжимать планшет у старшей сестры, а ему было года два с половиной, мы выделили ему его собственный.
В начальной школе телефоны были запрещены, так что первый смартфон появился у сына в пятом классе. Волноваться и задумываться о контенте я начала в тот момент, когда он начал зависать в телефоне. Помню, загрузил кучу каких-то игр и все время в них сидел. Пришлось договориться, что планшет — для игры, телефон — для связи, чтобы сказать «вышел из школы», «пришел домой».
Договоренностей хватало на пару-тройку недель. Я регулярно видела, как ребенок прячет телефон или говорит, что делает уроки, хотя сам играет. Мы обсуждали, что выступаем с папой против кровожадных игр, поэтому сын периодически сообщал, когда я заставала его с телефоном: «Не волнуйся, крови здесь нет».
Так как сверхувлеченность ребенка начала нас беспокоить, муж удалил с телефона игры. Правда, они быстро возникли в нем вновь. На наше счастье тогда появился родительский контроль. Естественно, он тут же был установлен на телефоне сына.
Он научился обходить родительский контроль почти мгновенно. Например, мы оставили ему доступ к фотографиям и камере телефона. Мало ли, ДЗ с доски сфотографировать, объявление какое-то. Сын оказался парнем находчивым. Накачивал миллионы роликов из ТикТока, сохранял в фотографиях и через медиатеку просматривал километры видео, когда включался родительский контроль. Выяснилось, что он скачивал целые фильмы и спокойно смотрел их вместо уроков. Конечно же, доступ к камере тоже пришлось отключить.
Был период, когда сын активно чатился в соцсетях и буквально нон-стоп сидел в Телеграме. Пришлось поставить ограничение на эту соцсеть — не больше часа в день.
Сейчас сыну 14 лет и у него есть родительский контроль, а еще ряд договоренностей. Например, если учиться хорошо, то контроль и ограничения мы снимаем. Как только получает «2» или «3», не важно за что, тут же возвращается блокировка. С 8 утра и до 10 вечера стоит блокировка на все игры. С 10 вечера и до 8 утра вообще отключен телефон.
Я обязательно проговариваю правила, а не ставлю блок молча. Объясняю, почему так поступаю, что и зачем отключила. Например, говорю, что мне претит включать и выключать родительский контроль, еще больше раздражает, когда дергают «мама, ты должна мне срочно включить». Имей голову на плечах, контролируй волю, не надо будет ни о чем маму просить.
Когда сын заигрывается, забывает про уроки, говорю:
— Миш, ну как?
— Да, мам, не могу себя контролировать. Отключи.
— Обещал же.
— Мамочка, не смог сам с собою справиться.
Я его не ругаю, не ору. Это бесполезно. Он обидится, замкнется, пойдет грустить и вспоминать всех кошечек, которые у нас умерли. Главное, решения не будет.
Так что предпочитаю объяснять:
— Сынок, тебе дана свобода, а ей надо уметь распоряжаться. Увы, но ты опять всё провафлил.
Он никогда не упрекает, не говорит «а почему тебе можно сидеть в телефоне». Хотя я сама постоянно за компьютером, потому что работаю удаленно и на трех работах. У нас никогда не было споров. Если он и пытается упрекнуть, ответ простой и заготовленный: «Сделал дело — гуляй смело. Сделал уроки — получи доступ».
У меня нет желания запретить пользоваться гаджетами, я не хочу контролировать его выходы в социальные сети. Мне это неинтересно. Я считаю, у каждого есть свое дело. Задача подростка — учиться. Сделал уроки — свободен. Распоряжайся своим временем: хочешь играй, хочешь гуляй, хочешь переписывайся, хочешь фильмы смотри. Мой сын точно не из тех, кто ради игры на компьютере останется дома. При этом может отвлекаться на телефон, если устал и начинал скучать.
«Сын постоянно смотрит рилсы и шортсы, но при этом отлично учится»
Маргарита, трое детей:
— Как только я перестала делать из гаджетов проблему, все трудности исчезли.
Запугивание родителей, мол, дети плохого наберутся в интернете, тянулось с начальной школы. Из каждого утюга слышала, что гаджеты — это страшно, опасно, от них нужно оберегать. Я и сама видела, что из компьютера дети выныривают долго. Не понимают, что сидеть в телефоне столько, сколько хочется, нельзя. Да и непристойный контент лезет из всех щелей.
В первом классе мы вручили старшему сыну кнопочный телефон, в шестом — смартфон и доступ к интернету. Себе и ему я поставила ограничения по контенту, правда он быстро научился его снимать. Причем снимал не только себе, но и младшим братьям.
Были разговоры с детьми о вреде гаджетов. Конечно, я забирала телефоны на время выполнения домашних заданий, за непослушание.
Я подуспокоилась, когда заметила, что кто-то из детей в телефоне в шахматы играет, а кто-то аудиокниги слушает. Меня даже перестало беспокоить, что они подолгу сидят в телефонах, пока не застукала мальчиков за просмотром похабного видео. Одному было 13 лет, второму 11. Решила напугать: «Ну все, сейчас придет опека и отнимет вас. За нами же следят. Опека заберет вас, потому что я плохо воспитываю». Может, дети стали хитрее и уже не попадались, но у меня было ощущение, что они испугались конкретно.
Конечно, я понимала, что никуда от гаджетов не денешься, все контролировать я не смогу. Придется рассчитывать на осознанность каждого ребенка. Но я также поняла, что бывают дети, которые бесконечно сидят в интернете, а бывают обстоятельства, которые вынуждают их это делать.
В девятом классе у старшего сына случился кризис. До сих пор не знаю, что конкретно произошло, в результате целый год вместо подготовки к ОГЭ он играл в онлайн-игру. Не делал ничего, с утра до ночи только играл. Не помогали ни разговоры, ни уговоры, ни угрозы, ни обещания, ни запреты. Хорошо помню, как смогла забрать у 16-летнего подростка телефон и он в ответ устроил забастовку: «Не вернешь телефон, уйду из дома».
Я была ошарашена его решительностью, поэтому телефон вернула. Зачем ребенку уходить из дома? Пусть лучше с телефоном будет. Я не была уверена в своей правоте, но точно поняла, что толку от запрета никакого, а мои действия контрпродуктивны.
А еще вспомнила, как в 15 лет у меня не стало бабушки. Я очень ее любила. Круглая отличница скатилась на тройки, потому что приходила из школы, включала телевизор и тупила, щелкая передачу за передачей. Я не делала ничего. Не знаю, была ли это депрессия, но очевидно уход бабушки оказался сильным ударом. Я ушла в несознанку и внутри меня кипела какая-то работа.
У сына наблюдала схожие переживания. У него была растерянность, чувство неопределенности, одновременно страшная жажда игр, когда невозможно остановиться. По опыту знаю, что за жаждой неизбежно приходит пресыщение.
Онлайн-игра была способом отвлечься, возможностью переждать, переосмыслить свое положение, может быть, даже способом проработать состояние и понять, чего хочется в жизни.
Учиться, напрягать голову, когда у тебя не решен какой-то сущностный вопрос, невозможно. Тут либо делать все, либо ничего. Я убеждена, что, пока ребенок чем-то не увлечется, все наши действия бессмысленны. Поэтому мы с мужем отступили и наблюдали.
Ближе к весне сын заинтересовался физикой. Он продолжал не делать ничего, кроме физики. Ходил к репетитору только по физике. Два раза в неделю в школу ради физики. Делал домашку по физике. Все остальное время играл.
Как-то сдал ОГЭ, а в 10-м классе у него сменились почти все учителя. Место дам бальзаковского возраста, которые вечно сомневались в его способностях, заняли молодые преподаватели. И мой ребенок начал верить в себя. Как только в окружении появились люди, которые его поддержали, а он убедился, что у него и правда получается, он отложил игру.
Тогда-то я и поняла, что все это время он прятался в гаджетах, уходил в них от невозможности что-то сделать с собою. Как только появилось то, что получается и интересно, гаджет перестал быть необходимой потребностью.
С третьим сыном происходит ровно наоборот. Он хорошо учится, у него много прекрасных друзей. Но есть ощущение, что он постоянно в телефоне. Мне кажется, он просмотрел миллионы километров шортсов, рилсов, кружочков. Недавно я упрекнула его:
— Зачем ты столько сидишь в телефоне… лучше бы книжки читал.
— Мама, я учусь на отлично, всё делаю, везде успеваю. У меня куча репетиторов, я готовлюсь к олимпиаде и ОГЭ. На меня никто не жалуется. Какие претензии?
Мне нечего было ответить, потому что он прав. Какие претензии? Да и невозможна жизнь без гаджетов. Все эти МЭШи (Московская электронная школа), цифровые задания, электронная система проверок вынуждают ребенка быть в гаджете.
Если старшему я твердила «ты упускаешь время», теперь вижу, что мои дети используют гаджеты в мирных целях и для развития. Да и сама я регулярно зависаю в интернете. Могу ли я кого-то в таком случае попрекать?
«Дочь-подросток влюбилась по переписке»
Марина, трое детей:
— Телефоны у детей появились, когда они пошли в школу. Простенькие, кнопочные, хоть в футбол ими гоняй. Мы выдали их на случай позвонить, если что случилось.
К концу началки у погодок, а они учились в одном классе, появились примитивные смартфоны. В них было приложение для отслеживания ребенка. Это было удобнее, чем смарт-часы, которые дети забывали надеть. Пользоваться гаджетами в школе было запрещено, поэтому дети их не светили. Играть, смотреть мультики мы позволяли на планшете, но только дома.
В пятом классе установили на смартфоны родительский контроль. Дети дико возмущались. После начальной школы всех перетасовали и мои погодки попали не только к новым педагогам, а в новую среду. Одноклассники там мерились, у кого лучше телефон, одежда, обувь. Тогда-то и началось:
— Зачем мне такой телефон? Хочу другой. Зачем эта программа? Хватит меня контролировать.
— Заработаешь, купишь себе какой хочешь…
Возмущения продолжались до седьмого класса, пока оба не попали в информационный предпрофильный класс. Там собрались умники и отличники. Мои дети обнаружили, что у всего класса поголовно стоит родительский контроль:
— Мам, у многих намного жестче, чем у нас. И родители их тиранят.
— То есть я не тираню?
— Да нет, у нас лайтово.
Мне удобно заблокировать телефон, чтобы время на погулять, почитать и сделать уроки у детей освобождалось. У нас запрещено брать гаджеты в ванну.
Телефон можно уронить, разбить, в ванной влажно, люди там моются… Доступ к вайфаю в нашей семье у родителей безлимитный, у остальных — гостевой. Отключается он волей админа в десять вечера. Ночью надо спать. Исключения бывали, когда дети не успевали сделать цифровые домашние задания, потому что поздно после кружков вернулись.
Благодаря родительскому контролю вижу не только экранное время, еще сайты, на которых сидят дети. В каком-то смысле это покушение на личное пространство, с другой стороны, все мы помним Варвару Караулову, которая попала в сети террористической организации. У меня с дочкой была похожая ситуация.
Год назад дочери начал писать в соцсети какой-то непонятный парнишка. Якобы 17-летний беженец, который обосновался в Европе и живет в лагере с мамой. Кто он на самом деле, непонятно, но пудрил 16-летней девочке мозги конкретно. Она поплыла. Влюбилась, в статусе соцсетей писала «люблю Вовочку». Я один раз ей сказала, второй. В какой-то момент меня шибануло и я начала действовать:
— Так, родная, немедленно все удалила, пацана везде заблокировала. Я тебе показываю сюжет про Варвару Караулову. Ты пишешь сочинение на тему «Какие выводы я сделала после просмотра фильма», причем пишешь на бумаге и от руки.
Естественно, она на меня кричала, возмущалась. Но я доходчиво объяснила, как это опасно, и, судя по сочинению, дочка извлекла урок. Поняла, что даже простое общение в социальных сетях с малознакомыми людьми чревато и может привести к самым страшным последствиям.
Не исключаю, парень мог быть нормальным, но по текстам, которые он присылал, было ясно, что она общается с иностранцем. Это были типичные послания с грубыми стилистическими ошибками, которые прогнали через онлайн-переводчик.
Раз парень нравится, надо знакомиться. Я попросила, чтобы он вышел на связь. Оказалось, интернета у него нет, на связь выйти не может. «Как же он с тобой переписывается, не по воздуху и не голубиной почтой же сообщения приходят», — спрашивала я. В рассказах о нем были определенные триггеры для матери.
В итоге я не только попросила перестать общаться. Дочь была наказана и всю переписку некоторое время давала мне на проверку. Не безропотно, конечно, порой она ругалась. Каждый раз я спокойно говорила: «Доченька, доверие есть доверие. Некоторые преференции, ту же свободу от родителей, нужно заслужить. Пока ты готова влюбиться в первого встречного на расстоянии, вряд ли представляя, какой сорокалетний мужик на том конце провода с тобой общается. Лапша на ушах у тебя держится уже хорошо».
Любая мать, окажись ребенок в такой ситуации, все бы сделала, чтобы прекратить общение. К счастью, дети принимают мои правила. Все-таки один из основных предметов у них в колледже — информационная безопасность. И я умею убеждать.
Старшим сейчас 18 и 17 лет, они адекватнее в пользовании гаджетами, а младшая, ей двенадцать, пока нет. Она научилась обходить родительский контроль, не раз заводила новые профили, устанавливала программу «Сейф». Чего только не делала. Я понимаю, что взрослеет, хитрит, учится жить. Взрослым остается не отставать.
У некоторых операторов связи сейчас появились программы, которые позволяют слушать то, что происходит вокруг ребенка, в том числе на уроке. Даже расшифровку разговоров дают. Эту программу я установила младшей дочери. Если ее не контролировать, начудит.
Времена изменились, даже у детей есть банковские карты и доступ к госуслугам. Но старики и дети первыми становятся жертвами мошенников.
Я убеждена, единственное спасение от втягивания в преступления и обман — тотальная безопасность ребенка, которую обязан обеспечить родитель и через контроль гаджетов тоже.
Кто-то скажет, что проще не давать ребенку телефон. Но расписание, связь с учителем, цифровые домашние задания — все делается через электронную форму. Дети вынуждены не выпускать телефон из рук. Недавно я пригрозила младшей, что заберу телефон. Она тут же ответила: «Мам, ты серьезно, как я буду делать домашку?» Так что цифровизация добавила не только комфорта, но и тревожности.
«Показывала дочери статистику экранного времени и объясняла — больше так нельзя»
Татьяна, двое детей:
— Смартфон появился у старшей дочки во втором классе, айпад еще раньше. Соцсетей не было, игры все логические. Потом появился Майнкрафт, который затянул и она играла в нем постоянно. Старшая дочь часто нарушает правила и хитрит. Она таскала планшет, чуть взрослый отвлекался. Младшая пыхтела и сердилась, но не доносила.
Мы с мужем слежкой не занимались, ограничивались призывом убрать на полку гаджеты в определенный час и просили детей играть не больше двух часов в день. Периодически приходилось проверять экранное время. Беспокойство было связано даже не с тем, что старшая заигрывалась, сколько с лечением ее глаз. Она проходила аппаратные процедуры, и соблюдать экранное время было важно, чтобы не давать глазам лишнюю нагрузку.
Скоро гаджет из развлечения превратился в средство коммуникации. Все репетиторы, связь друг с другом, все стало через онлайн. Самая большая проблема была на удаленке в пандемию.
Мы переехали жить на дачу. Старшей было 14 лет, младшей 12. Тогда-то я поняла, что вообще не могу контролировать время в планшете. То у них занятия, то уроки, то фильм, то с друзьями поболтать надо.
Решила физически разграничить пространство на то, где гаджет допустим, и то, где запрещен. В гостиной в поле моего зрения разрешено было сидеть в планшете и учиться. В столовой, где мы обедали, гаджет категорически запрещен. В спальне — тоже.
Я пыталась процесс из бессознательного вывести в сознательное, чтобы ребенок понимал, что так удобнее, полезнее для всех. Если я что-то порицаю, то делаю это совершенно искренне. По выходным я сама не пользуюсь телефоном. Он может в сумке валяться, а я на диване в это время лежать с книгой. Несмотря на это старшая дочь умудрялась выносить планшет и пропадала в своей комнате.
Я не ставила никакие блокираторы, не пыталась ее контролировать, хватать за руку. Во-первых, я не техногенный человек, во-вторых, предпочитаю договариваться. Я деликатно доносила до девочек, что порицаю перебор пользования гаджетами. Я показывала старшей статистику экранного времени и спокойно объясняла, что больше ей нельзя.
С младшей это работало железно. Она вообще про правила, всегда соблюдает договоренности. Она не будет пытаться что-то выцыганить, не станет просить дополнительное время или более мягкие условия. Она может сопротивляться, ей может не нравиться что-то, но если договорились, то соблюдать будет железно.
Старшая, наоборот, всегда, даже сейчас, нарушает все договоренности. Она никогда не придет и не скажет: «Нет, не согласна, хочу большего». Будет делать это втихаря, врать, недоговаривать, юлить.
В пятнадцать лет какой-то мужик, как мы случайно узнали, вел с ней довольно неприличную переписку. Когда это вскрылось, я не установила родительский контроль, а пошла к психологу.
Вроде бы разобрались, дочь все поняла, проблема решилась. У меня были опасения, что она будет сидеть в телефоне ночами, но нет. Особенности ее нервной системы не позволяют ей бодрствовать ночью. Она спит крепко.
В пандемию время в сети хоть как-то можно было дозировать. Когда все вернулись в офлайн, дочь пошла в лицейский класс, в котором телефоны даже доставать было нельзя. Заканчивала школу уже в обычном классе, так как ставку мы сделали на ЕГЭ. Тут контролировать гаджеты стало практически нереально. Я пыталась грозить, что двойка за любой предмет будет равна изъятию телефона. Но угрозы трудно было соблюдать, потому что в телефоне были все репетиторы.
Теперь у нее полная свобода. Ей исполнилось восемнадцать, она студентка, и ее слабое звено — ТикТок. Она залипает в нем и вынырнуть не может. Я не конфликтую, не ругаюсь, продолжаю объяснять, как неприятно, когда люди уходят в сеть и их оттуда не выманить.
Я сама испытываю пренебрежение к компьютерным играм, соцсетям и сериалам. Мне кажется, эта трясина затягивает. Я не сижу в гаджетах сама, и меня не ломает и не корчит из-за этого. Надеюсь, мой пример полезен моим детям.
Фото: pexels.com, freepik.com