Сразу после рождения второго ребенка она почувствовала у себя в груди маленький шарик. За несколько месяцев опухоль разрослась и дала метастазы в лимфатические узлы. День, когда сообщили результаты анализов, Екатерина помнит туманно. Врач с безразличием спросил: «Ну, вы, наверное, уже все сами знаете?» Ей предстояло длительное лечение: восемь курсов химиотерапии, операция и облучение.
Тест показал, что онкология наследственная — с этой болезнью уже почти 20 лет борется отец Екатерины. Страха не было, слез тоже. Только возникло ощущение, словно из-под ног выбили почву. Она не знала, что делать дальше и где брать информацию, но понимала одно: время терять нельзя. Человек, который хочет жить, должен действовать.
Получилось так, что у Екатерины была запланирована командировка. На следующий день она полетела во Францию. Блуждая по интернету в попытках найти подходящую клинику, наткнулась на интервью одной женщины, которая сама шесть лет назад перенесла рак и создала медицинскую организацию для помощи онкологическим больным в Париже. Без долгих раздумий Екатерина решила лечиться именно там. И не ошиблась в своем выборе.
— Врач и переводчик буквально вели меня за руку, отвечали на каждый вопрос и объясняли все, что со мной происходит: в какие моменты может быть плохо, почему, как спасаться, куда идти. Мы всегда были на связи в мессенджере, я получала очень мощную поддержку.
«Мама просто немножко устала»
Когда Екатерина узнала диагноз, дочке было пять месяцев, сыну — три года. Малышка, к счастью, ничего не понимала, а старшему решили не рассказывать. Дома слово «болезнь» не произносилось. Он до сих пор думает, что мама проходит некое серьезное обследование, которое делают все люди в 35 лет.
— Я с самого начала знала о диагнозе отца. Это был большой стресс. Дети очень тяжело переживают лечение родителей, боятся потерять их, думают о том, что им может быть больно. Поэтому не нужно ничего говорить, — считает Екатерина.
Мальчик остро отреагировал, когда мама после химии сбрила волосы: плакал три дня, нежно гладя ее по голове. Пришлось найти объяснение: на улице сейчас очень жарко (в это время семья работала в Китае), а волосы отрастут более густыми.
Все побочные действия лекарств Екатерина переносила на ногах. Если было совсем плохо, сыну могла сказать, например, что сегодня устала. Ребенка не брали в больницу, когда ей делали операцию. Зачем видеть маму на больничной койке?
После самой первой химии самочувствие Екатерины настолько ухудшилось, что в голове мелькнула мысль: если так будет продолжаться все 11 месяцев лечения, то ей не выдержать. И она стала менять настрой, говорить себе, что это временные трудности, все терпимо и все складывается наилучшим образом.
Остальные семь химий и операцию Екатерина перенесла легче, хотя недомогания тем не менее были. Но несмотря на них, она могла собраться и лететь 20 часов из Китая в Париж, чтобы прокапать химию, а на следующий день — возвращаться на работу.
— И чудесным образом обстоятельства стали помогать мне переносить все происходящее! Вдруг освобождалось сиденье в самолете рядом, и я могла лежать, находились те продукты, которые помогали справляться с побочными эффектами, на моем пути встречались люди, которые делились историями полного выздоровления. Мои дети меня спасли! Когда у тебя по дому бегают малыши, просто нет времени и желания, чтобы лежать и жалеть себя. И слава Богу, думать о себе как о больной нельзя.
«О, классно получилось!» — сказал хирург
В период лечения Екатерина делала много снимков и видео. Некоторые из них нет желания пересматривать, но и удалять не хочется. Больше всего она боялась потерять волосы. В поисковой строке то и дело появлялись запросы: «лысые девушки», «прическа ежик», «актрисы, которых брили для роли в кино»… Екатерина заранее начала эмоционально проживать период лечения: хотелось воодушевиться, но периодически интернет выдавал фотографии людей с капельницами, и это пугало.
— Волосы начали выпадать через три недели после первой химии, сбрить все остатки я решилась через 1,5 месяца. Лысая девушка в зеркале оказалась не такой пугающей, как рисовало воображение до этого. С ресницами и бровями было расстаться немного сложнее. Но я и тогда не чувствовала себя некрасивой или ущербной — благодаря мужу, детям, благодаря родителям, которые не показывали свои переживания при виде меня.
Почти весь этот период Екатерина прожила в Китае и только зимой приехала в Россию, когда отросли реснички. Здесь пришлось купить парик, чтобы не ловить на себе любопытные взгляды, тогда как во Франции и в Китае с этим оказалось намного проще: там не нужны были ни искусственные волосы, ни шапки.
В Москве Екатерине сделали двустороннюю мастэктомию, так как при наличии генетической мутации BRCA есть большой риск развития опухоли во второй молочной железе. Страха перед операцией она не испытывала.
— Было, конечно, интересно посмотреть, что там…
Зрелище, мягко говоря, не очень приятное: все в синяках. Но врач сказал: «О, как классно получилось!» Я удивилась: «Это правда классно?» И он ответил: «Шикарно!»
После этого разговора я больше не наблюдала за шрамами. Прошло уже три месяца, и следов практически не видно. Очень благодарна своему врачу. Когда я приехала в Париж, мне сказали, что операция сделана идеально. Первые две недели я спала сидя, — смеется Екатерина, — а через три уже смогла водить машину. Позитивный настрой помог мне быстро восстановиться и не вспоминать больницу как нечто ужасное.
Во время последовавшей за операцией лучевой терапией во Франции Екатерина много ходила: из-за пандемии боялась ездить на общественном транспорте, а такси в Париже очень дорогое. Поэтому в течение 25 дней путешествовала пешком, тратя четыре часа на дорогу туда-обратно.
«Чувствовать себя не выздоровевшей, а здоровой»
Екатерина сразу решила, что болезнь будет воспринимать как ресурс, а не как врага, с которым нужно бороться. Это самый первый шаг. Она была уверена, что онкология дана ей не просто так. Еще до того, как узнала диагноз, молодая мама составила список желаний. Один из пунктов звучал так: «Хочу научиться наслаждаться каждым моментом жизни».
— Желания, видимо, нужно уметь формулировать, — улыбается Екатерина. — Я получила то, о чем написала. Говорят, к 36 годам жизнь показывает человеку, туда ли он идет. Я, видимо, двигалась не в том направлении. Раньше все время куда-то бежала, очень много работала, вообще не могла остановиться и выдохнуть. Я осознала, что болезнь — это мой ресурс. Жить я должна здесь и сейчас. Нет прошлого, нет будущего, есть только настоящее.
Она сразу решила оградиться от рассказов об ужасах онкологии, чтобы не настраиваться на плохое. По окончании курса химии ей сообщили, что все раковые клетки убиты. Она действительно верила: если врач прописал, значит, это должно помочь! И только недавно, после операции, узнала, что химия может не действовать — таких историй немало. Екатерина не позволяла себе думать, что может умереть, читала много литературы, ходила к психологу, понимая, что мысли материальны. Она стала работать в удовольствие, более осознанно общаться с детьми.
— Раньше я думала, что для детей главное — садик, школа, идеальное знание английского… Сейчас единственное, чему хочу их научить, — уметь наслаждаться жизнью. Кажется, у нас получается. Возможно, я даже больше учусь у них. Однажды мы с сыном сидели в кафе. Было очень душно. Он взял кукурузу, вышел на ступеньки, сел и закинул ногу на ногу. И у него все классно, — смеется мать, — он ест на улице, смотрит на прохожих и получает огромное удовольствие! Я хочу это поддерживать. Все будет, если человек любит жизнь.
Спустя год, после финальных сеансов лучевой терапии Екатерина наконец услышала поздравления от своих врачей.
Глядя ей в глаза, они с расстановкой произнесли: «Ты обычный человек. Запомни, теперь ты обычный человек. Тебе можно все. Ты здорова».
Каждый день она находит несколько минут, чтобы закрыть глаза и повторить про себя заветные, но такие простые слова, вслушиваясь в то, какие ощущения они вызывают в теле.
Через много лет, когда дети вырастут, Екатерина обязательно расскажет им свою историю. Она уверена, что к тому моменту наверняка будет знать, для чего ей было дано пройти это испытание.