Перед встречей с Ланой Истоминой выписываю всех детей на листочек, чтобы не запутаться. Вместе с мужем Игорем они – родители 12 детей, из которых трое кровных, остальные девять приемные. Причем в семью Истомины принципиально берут подростков.
– В какой-то момент мы решили, что у нас будет приемный ребёнок по стандартной схеме: двух родим, третьего усыновим, – рассказывает Лана. – Но это не потому, что мне хотелось большую семью, я просто понимала: дети не должны находиться в детских домах.
Вроде не война, все мы ездим на машинах и отдыхаем за границей, в целом жизнь благополучна, а где-то – сироты, у которых нет мамы.
Трое старших приемных детей Истоминых живут уже отдельно: первая, Настя, окончила парикмахерский колледж, решила, что ей нужно высшее образование, и поступила в вуз – учиться на менеджера, Лев учится в Финансовом университете при Правительстве РФ, Олег заканчивает деревообрабатывающий колледж.
В просторном доме меня встречают две собаки – большая рыжая и поменьше черная. Это дом, где все говорит о присутствии детей: стеклянный шкаф с поделками, большая доска для записей маркерами.
Фото: Сергей Петров
Во время беседы кто-то из старших приходит, потом вновь отправляется по своим делам – на занятия. Малыши тоже прибегают-убегают. Появляется заплаканная восьмилетняя Стелла, мама ее успокаивает: «Я очень тебе сочувствую. Но тут правда ничего не могу сделать!» Оказалось, что девочка расстраивается по двум причинам: что никак не попасть в Хогвартс и что единорогов не существует.
Фото: Сергей Петров
Где подвох, сломанное запястье и свадебное путешествие
С мужем Лана познакомилась на работе: как юрист она сотрудничала с его фирмой. Стали общаться, она долго была уверена, что их общение – просто дружеское. Когда Игорь сделал предложение, даже расстроилась: ну вот, испортил такую хорошую дружбу! Но со временем поняла, что это – тот самый, близкий человек.
Что муж «тот самый человек», Лана убедилась и во время свадьбы. Церемония происходила на природе – красивая беседка, невеста в длинном белом платье, на каблуках. И вот она решила прокатиться на лошади.
– Мне все говорили, что это не самая лучшая идея, в том числе муж, но я настаивала: я же умею, и неважно, как ты одет! В итоге лошадь понесла, и в какой-то момент я оказалась на земле. Срочно поехали в военный госпиталь поблизости. В такой ситуации я ожидала, что муж скажет: «Я же говорил», но услышала только слова поддержки.
В госпитале оказалось, что сломано запястье, причем хорошо сломано, осколками. Хотели положить на операцию, но я сказала: «Нет, операция завтра, а сегодня у меня свадьба. Рука левая – хорошо, не правая, кольцо наденем. Сейчас вы что-то сделайте, поправьте, гипс наложите, обезболивающее вколите. Я потом вернусь, а пока мне надо мероприятие провести». А на следующий день мы должны были улететь в свадебное путешествие. К утру мне стало так хорошо, что я решила – не надо операции, летим. Врач, действительно, вправил все отлично. Если бы еще и гипс так же наложил! Но гипс был наложен ужасно… В общем, в Португалии к трапу самолета уже подъезжала скорая. Там я и прооперировалась. И все равно у меня была отличная свадьба, только с приключениями.
Фото: Любава Силаева
Со вторым адаптировался не он, а я
Рождение первого ребенка перевернуло мировоззрение Ланы. Раньше она думала, что дети – это потому что надо. Родишь и дальше карьеру продолжаешь. Работать Лана действительно продолжила, она даже в декретный отпуск не уходила, но на мир и детей в нем стала смотреть совсем иначе.
– Мне, правда, с мужем очень повезло. Первые полгода я разговаривала только про ребёнка, ни о чем другом говорить просто не хотелось. После работы он пытался, как и раньше, поделиться какими-то бизнес-процессами, а я думала: как можно вообще про это разговаривать? Гораздо важнее – как спала или сходила в туалет дочка, как сказала сегодня «агу». И муж все это выдержал!
Фото: Олеся Захарова
Через полгода круг интересов Ланы стал прежним, широким, только вот дети оказались в него вписанными накрепко!
Когда дочке исполнился год, Истомины решили взять приемного ребенка. Сначала были мысли о малыше, но так получилось, что у них появилась приемная дочь-подросток.
– Подростковых проблем я не боялась, – говорит Лана. – У самой была бурная молодость, но в какой-то момент, к 18 годам, мне все надоело, я поступила в институт, который окончила с красным дипломом.
Что бы подростки мне ни устроили, я понимала, что это временное явление, я там тоже была.
Первая приемная дочка сразу стала «своей», никакой особой адаптации, которой пугали в школе приемных родителей, никаких демаршей и акций.
– Единственное, я не ожидала, что будет такой уровень знаний, – вспоминает Лана. – Она не понимала каких-то элементарных вещей, не знала, в каком веке был последний русский царь, когда впервые полетели в космос, и вообще не испытывала никакой жажды знаний.
А вот со следующим ребенком, Львом, адаптация пошла по полной. Его поведение было временами не очень адекватно. Спасало только то, что я приезжала на работу и с девчонками делилась. Например, мы жили в Тушино, он мог поехать в Митино на занятие, а потом звонить откуда-нибудь с Октябрьской и говорить: «Я случайно тут оказался». – «Как? Мне интересно, Лев, как у тебя пошла мысль, что вдруг ты поехал туда?» Еще он ронял и разбивал все вокруг. Все, что попадалось в его руки!
Вскоре у нас родилась вторая кровная дочка, и если первую Лев обожал, сдувал пылинки, то здесь был явно не в восторге. Мне и всем вокруг он рассказывал, что я неправильно воспитываю детей, что балую. Ребенка надо положить подальше, он сначала будет кричать, а потом перестанет, привыкнет. В детском доме же дети не плачут так часто… Приходил папа с работы, он говорил: «Папа, я хочу с тобой обсудить тему, почему мама неправильно воспитывает детей». Потом приезжала моя свекровь, он говорил: «Бабушка, давай я тебе сейчас расскажу…»
Тяжелее Лане давалась не адаптация Льва, а ее собственная. Было непросто преодолеть чувство неприятия и раздражения.
– Скажи мне тогда, что я его буду когда-нибудь любить так, как люблю сейчас, – не поверила бы. Сейчас это дорогой любимый сын. А тогда… Я просто сказала себе: ему сейчас 15, до 18 осталось три года. Три года я выдержу, хоть он меня и раздражает. В конце концов, у него, может быть, жизнь по-другому пойдет. В любом случае я уже в это влезла и не могу его отправлять обратно в детдом. Когда я с ним разговаривала, не могла смотреть ему в глаза, смотрела куда-нибудь в сторону.
Я всегда старалась настроиться на то, что сейчас приду, спокойно с ним поговорю и не буду злиться. Но он отвечал так, что у меня быть правильной родительницей получалось не всегда. И всё: я ему слово, он мне десять, я ему двадцать, он мне тридцать. Тогда шел говорить муж – у него получалось разговаривать терпеливо.
Прошел почти год, ситуация начала накаляться. Лев уже пытался не прийти ночевать. Я понимала, что отношения со мной буксуют. Трезво на себя посмотрела: я – взрослая, значит, именно мне надо меняться.
И Лев начал откликаться на малейшие изменения с моей стороны. Мне кажется, я так сильно не менялась, как много он давал в ответ положительного. Соответственно, дальше мне было легче. Однажды мы всей семьей были на пляже, смотрю: кто-то вдалеке баттерфляем красиво плывет, и думаю: «Это, наверное, Левочка». В этот момент поняла: «О, у меня закончилась адаптация!»
Полюбить с порога не получится
Лев – круглый сирота. У всех остальных есть какие-то родственники, а у некоторых – полный комплект. Мама, папа, бабушки, дедушки, дяди, тети, а дети – в детдоме. Общению с родственниками Истомины не препятствуют: дети чаще потом сами чувствуют разницу и выбирают.
А еще приемных детей, особенно тех, кто в семье недавно, волнует вопрос – кто кровный, кто не кровный.
– Хотя для нас-то разницы нет, и мы изо всех сил пытаемся это донести, – говорит Лана. – Мое искреннее мнение, что кровная связь никакой роли не играет. Мой самый близкий человек – муж, а мы с ним вообще не связаны кровно. С друзьями я общаюсь чаще, чем с родственниками. Для меня совершенно неважно, откуда пришел ко мне этот ребенок – вынули из меня или не вынули из меня, неважно.
Дети, которые с нами давно, знают, что мои чувства к кровным детям не отличаются от моих чувств к ним.
Конечно, я не люблю с порога, когда приходит очередной подросток. Я не робот, и так не могу. Я им тоже говорю, что не прошу к себе любви сразу, это невозможно, но потом, в процессе, когда мы будем жить вместе, всё придет. Сначала нам будет сложно, потом всё проще и проще, а дальше мы даже начнем удовольствие друг от друга получать!
Отец не ругал, а обнял
Если супруги не в состоянии поддержать друг друга, то вписать в семью приемных детей будет непросто. Лана признается, что чувствует поддержку постоянно и даже открыла мужа с другой стороны, видя, как он умеет общаться с трудными подростками в непростых ситуациях.
Как-то один из приемных детей нашел себе компанию, начал прогуливать школу, на звонки на мобильный не отвечал. В какой-то момент Игорь потребовал отдать телефон: он куплен и оплачивается для того, чтобы ребенок был на связи. На угрозы, что в таком случае он уйдет из дома, Игорь спокойно ответил: «Если уйдешь – мы обратимся в полицию». «Ну и что, никто меня искать не будет! Я от кровного отца много раз убегал, и ничего». И – убежал.
– Игорь как раз собирался в отпуск: я ему сделала подарок ко дню рождения, – говорит Лана. – Поездка с палатками, строительство корабля – все, как он любит. Понимая, что отпуск пропадает, я говорю: «Ты вещи пока собирай, может, найдем до того времени, как надо уезжать». Сама поехала в полицию, а Игорь дома вскрывал гаджеты, смотрел переписки и пересылал в полицию – вдруг будет зацепка. С полицией в Зеленограде очень повезло: полицейский полночи ездил по всем местным злачным местам. В итоге часов через пять ППС-ники его нашли в каком-то подвале, доставили в полицию. Полицейский говорит: «Вы его побейте, что ли». «Мы не бьем. Во-первых, он такое в своей жизни видел, что его этим не испугаешь. Во-вторых, мы другую сторону жизни хотим ему показать», – ответила я.
Ребенок сказал полицейским, что он ушел из дома, потому что его выгнал пьяный опекун. Наше счастье, что с этим «пьяным» опекуном полицейский всю ночь по телефону обсуждал сложные возможности вскрытия гаджетов, какие программки надо установить, чтобы это сделать, – совершенно очевидно, что опекун трезв. Но все-таки полицейский сказал: «Я должен проверить эту информацию».
«Конечно, – ответила я, – поехали!» Когда Игорь увидел ребенка, он его обнял. У подростка был сломан шаблон, он ожидал другую реакцию. Больше из дома не убегал…
Один из детей так и не стал за четыре года считать себя членом семьи Истоминых, как остальные дети. Старшие – приезжают на все праздники, знакомят с невестами и женихами, а он как уехал в 18 лет из дома, так с ним больше нет никаких контактов.
– Я думаю, что, наверное, не всем можно помочь и не всем можем помочь мы. Когда всю жизнь живешь в системе «человек человеку волк», неоткуда набраться ни любви к себе, ни базового доверия к миру. Кто-то через это переступает и может преодолеть, а у кого-то не получилось.
Да, жаль – жаль и его, и своих усилий, которых было потрачено много. В какой-то момент, когда всей семьей пошли в горы, месяц занимались альпинизмом, мне показалось, что всё, мы пробились к нему. Не знаю, иллюзия это была или действительно так было в тот момент.
С другой стороны, понимаю, что из детского дома нормально адаптируется к жизни один из десяти, а у нас статистика положительная: один из девяти «выпал». Притом что мы берем сложных подростков, практически не выбирая. И отношения у нас с детьми взаимно теплые и хорошие.
И знаете, когда ребенок через год в семье первый раз огрызается, мы радуемся. Потому что до этого мы видели не его, а маску: «Да, мамочка. Да, папочка. Давайте обнимемся». Внешне – очень удобно, но нам важно, чтобы человек был не удобный, а в ладах с собой, доверяющий миру.
Фото: Сергей Петров
Сами убирают, сами контролируют
Большая семья, много народу – соблюдать порядок сложно. Изначально Лана просто делила обязанности по дому, но потом поняла, что это не всегда работает.
– Сначала я увидела, что мне не надо участвовать в уборке дома. Получалось, я вернулась с работы, одним помогаю с уроками, с другими надо поехать оформить документы, третьих на кружок везти, а еще уборка. Сами дети, между тем, особенно не стремились к чистоте. Я себя почувствовала загнанной лошадью, у которой нет ресурса на то, чтобы просто сесть и поговорить. Когда мы переехали в большой дом, детей стало еще больше, беспорядка тоже, я вечером возвращалась, дети бежали ко мне, а я вместо ответной радости устало бурчала: «Почему у нас такой разгром?!»
В итоге я оставила себе готовку и стирку, и мы с мужем придумали такую систему уборки, результат которой вообще не контролируем, только спорные моменты, если возникают. Чаще – когда приходят новенькие со своим видением. Потом и они притираются, привыкают.
У нас такая система дежурства: гостиную и кухню убирают два раза в день. Первый дежурный до шести, второй дежурный вечером – до десяти. Первому дежурному убирать меньше, чем второму. Если первый дежурный что-то не доделал, схалтурил, то остается на вечер. Проверяет его работу второй дежурный: ему выгодно найти косяки, потому что тогда он не будет дежурить. Вечернего дежурного проверяет тот, кто будет следующим с утра, потому что если схалтурит вечерний дежурный, то на следующий день он целый день дежурит один. Убрать посуду со стола, загрузить в посудомойку, пропылесосить или подмести пол. Это всё гениально работает. Я никого не контролирую, в гостиной и на кухне чисто.
Фото: Сергей Петров
Раз в неделю у нас уборка с мытьем полов, в которой все мы принимаем участие. Кто-то моет полы на первом этаже, кто-то пылесосит на втором этаже и так далее.
Фото: Сергей Петров
Майонез открывает границы
Иногда, когда это допустимо, приходится идти на уступки. Лана – сторонница здорового питания: минимум вредного, суп, котлеты, компот, салат заправлять домашним соусом или оливковым маслом, если сладкое, то домашнего производства. Ни майонеза, ни чипсов, ни вредного магазинного печенья.
– Олег был первым, на ком я поломалась, – улыбается Лана. – Он любил только макароны с майонезом, рис с майонезом и еще эти мерзкие печеньки в пачках. Он все время подходил к холодильнику, открывал, грустно смотрел, закрывал и уходил в комнату. Через пять минут опять приходил, снова открывал, а там – никакой для него еды, кроме котлет, запеченной рыбы, салатов и так далее. Но есть-то нечего – майонеза нет. Он ничего не просил, просто печально вздыхал и шел в комнату. Худо-бедно ел, что ели все, но очень тосковал. Через какое-то время я поняла, что к правильному питанию 16-летнего Олега вряд ли приучу, и в доме появился майонез. Олег так обрадовался, что, наконец, можно по-человечески поесть!
Отдых – сдаем гаджеты
Отдыхать вся семья уезжает вместе. И главное правило – никаких гаджетов. Совсем. Об этом четко говорится заранее. Сначала родители пытались выдавать на оговоренное время, но все жили ожиданием этого момента. А однажды отдыхали в режиме «все включено», так дети постоянно проводили время у телевизора, неважно, что он вещал по-арабски. Так что и от этого формата тоже решили отказаться.
– В следующий раз мы поехали в Грузию на машинах с палатками, вот это путешествие! С утра палатку собираешь, вечером ее ставишь. На костре пищу готовишь. Туда побежали, сюда побежали, все всё время заняты. Золото, а не дети при таком режиме.
Вообще, когда народ знает, что гаджетов не будет в принципе, все находят себе занятия, даже если отдых не в палатках – кто в настольный теннис играет, кто еще во что. Еще совместный отдых помогает новеньким лучше вписаться в семью, дети больше сплачиваются.
Мы вообще любим активный отдых, просто из-за малыша он сейчас более «пенсионерский».
Когда посторонние видят такую большую семью, пытаются сопоставить внешне, что-то высчитать. Лана до последнего старается не говорить, сколько у них всего детей, чтобы не пугать неподготовленных случайных соседей. На вопрос «Это все ваши? Сколько у вас всего?» отвечает: «Мои. Всего детей много».
Зато дети радостно говорят: «Нас сейчас девять, но дома еще есть Лева, Настя и Олег».
– Мне кажется, людей это немного шокирует, – улыбается Лана.
Рассказывать подробно о каждом ребенке – формата статьи не хватит, но Лана бережно говорит о каждом. Наташа, Аня, Маша, Влад… Вероника, Дима – в семье всего два месяца, еще идет период адаптации, еще все налаживается, настраивается и встраивается.
– Моя подруга, тоже приемная мама, сказала, что приемное родительство – это когда ты берешь ребенка и со временем с него отпадает все наносное, что накопилось за его непростую жизнь. И вот он становится таким, настоящим, каким его задумал Бог.
Я с ней полностью согласна. Это действительно воспринимается как чудо. Уже с первыми нашими приемными детьми – Настей и Львом – у меня была полная иллюзия, что мы вообще ничего не делали. Мы просто позволили им жить рядом с нами, больше ничего. И Лев, с которого мы начали сегодня разговор, вообще стал совершенно другим. Просто вот такая судьба человека, без всякого пафоса.