Глеб Каледа

Будущий владыка Стефан с величайшим риском для себя старался оказывать помощь заключённым, особенно духовенству, молясь, чтобы Господь Сам открывал ему глаза и позволял в подходящих к нему обритых и раздетых людях, прибывающих с этапа, распознавать лиц духовного звания.

Отец Нектарий спрашивает: «Вы когда-нибудь читали про потоп?» - «Читал». «А ведь вот Ной-то сто лет строил ковчег и призывал к покаянию. А на него смотрели и думали: «Э, какой-то старик-развалина тут».

Со страхом Божиим, верою, и любовью приступите. Если вы ждете кого-то любимого, то не будете вести посторонние разговоры, когда подходит поезд, если вы действительно его ждете. Вы можете говорить о том, кого встречаете, с кем долго не виделись Но вы не будете говорить, что у вас там в чулане крысы завелись, — не та обстановка.

Был такой замечательный египетский пустынник, не знаю, жив он или нет, но он практически наш современник. Он писал, что можно читать книги двумя путями. Одни книги мы читаем умом, разумом, рационалистически; ставим себя над автором книги, ищем ошибки, погрешности: когда рецензируешь, всегда ищешь, к чему можно придраться. А вот Священное Писание надо читать с другим чувством. Читать его нужно прежде всего в сердце и мерить себя по Священному Писанию: оно — над нами.

Мы жили сначала около станции метро "Динамо", а потом переехали к "Речному вокзалу". Но всегда ходили в храм Илии Пророка, что в Обыденском переулке, на Остоженке. В храм недалеко от дома мы никогда не ходили, потому что, в общем-то, боялись, чтобы кто-нибудь не узнал. Пока мы были маленькими, в субботу вечером, как правило, папа ездил в Обыденный со старшими, а мы с мамой оставались дома.

Много знаменательных дат было в жизни народов и государств: победа греков над персами, римлян над Карфагеном, Московского царства над Казанским ханством, открытие Америки, первый полет аэроплана и бесчисленное множество других событий, постепенно уплывающих в туман веков. Они не задевают глубоко чувств, не возбуждают мыслей о смысле жизни и в конце концов сохраняются в памяти лишь у специалистов-историков.

Быт начинается с дома. Или квартиры. Это - первооснова быта, его суть. У папы никогда - повторю: никогда, кроме детских и юношеских лет, прожитых в родительском доме, - своего дома не было. Мало, дома: никогда не было у папы даже собственного угла. ...Со слов обвиняемого Владимира Амбарцумова следователи заносили в протоколы допросов: "Недвижимой собственности не было". Действительно, не было. Наша семья все годы, что папа был жив, впрочем, и многие годы после его смерти, - скиталась с нехитрым скарбом по чужим углам. С места на место.

Я не могу, как многие, посидеть тихо подле отцовской могилы. Потому что в привычном смысле могилы у папы нет. Но есть огромный, продуваемый ветрами полигон, где - еще в бытность НКВД - власти, огородясь глухим забором, расстреливали неугодных. Я прихожу сюда и долго стою над останками загубленных здесь людей. Где-то совсем рядом покоятся и неявленные останки моего папы; покоятся, нераздельные от праха двадцати тысяч невинно потерпевших его современников.