Лидия Каледа

Храм нужно было сделать из ничего и при том в глубокой тайне, с расчетом на возможный обыск. И матушка Лидия Каледа делала все своими руками: подризник – как длинную ночную рубашку, чтобы хранился среди белья, епитрахиль – из полосок ткани, фелонь – из белой скатерти, которая в нужное время застегивалась спереди английской булавкой...

С замкнутости начинаются мнимые несоответствия характеров. Общая жизнь и взаимная откровенность иной раз приводят к какой-то раздетости в отношениях, к небрежности в одежде, к растрепанности и несобранности в присутствии другого.

Я очень хорошо помню еще со своих молодых лет, когда я был прихожанином храма Ильи Обыденного, как отец Глеб легким шагом почти бежит в храм, а за ним по-настоящему бегут малолетки один за другим, как цыплятки.

Год назад, 11 июня 2010 года на 89-м году жизни отошла ко Господу наша мама, насельница московского Зачатьевского женского монастыря монахиня Георгия (Лидия Владимировна Каледа), дочь священномученика Владимира (Амбарцумова), вдова протоиерея Глеба Каледы.

Для нас, молодых людей, пришедших в церковь в начале девяностых, Матушка была одним из свидетелей веры, переживших огненные испытания двадцатого века. Постепенно в ее коротких репликах и воспоминаниях нам открывались масштабы этой большой жизни.

Он нагибается и спрашивает: «Матушка, а когда постригаться будем?». Я инстинктивно отнекиваюсь – у меня дети, внуки и правнуки, а он опять «пусть молятся все» и постриг не позже Великого Поста – благословляет - «я буду за Вас молиться» и уходит.

Став священником, отец Глеб очень изменился. Он ушел в себя, он как бы во многом отделился от меня — ушел в свой храм, в свою комнату, и я вроде бы осталась одна. Я даже жаловалась: «Ты столько получил, а я теперь одна, потому что ты занят своими духовными делами, своими духовными детьми...» Но он говорил: «Подожди, подожди... я вернусь». Да, потом он, конечно, вернулся, но главным для него теперь стала Церковь.

Глеб вернулся домой; что он стал священником, мы сказали только старшим детям. Это было где-то в середине поста. И вот в Лазареву субботу мы совершили первую Литургию. Перед этим все нужно было организовать, то есть из ничего сделать храм. Как? — мы ночи не спали. Все надо было делать в тайне. Я сшила полотняный подризник, как длинную ночную рубашку; он всегда лежал у меня среди белья. Потом из полосок ткани сделали епитрахиль.