В 1960 году первый раз приехал в Москву владыка Антоний Сурожский. Таня встретилась с ним, и эта встреча была определяющей, я бы сказала, для семьи, но и для Владыки тоже. Хотя, конечно, в жизни Майдановичей это значило все, а в жизни Владыки это была часть. Но если бы этой встречи не произошло, мы бы никогда не говорили: 'как сказал владыка Антоний', 'как написал владыка Антоний', 'как думает владыка Антоний'.
Если ты получишь исцеление — непосредственным чудом Божиим, или по молитвам святого, или через соборование, через причащение Святых Даров, исцеление в результате истинного, глубинного, потрясающего покаяния, жизнь, которая последует, здоровье, цельность, новизна, которая тебе будет дана, — это уже не твоя природная жизнь. Она тебе дана как новый дар, словно ты уже умер и воскрес.
Некоторые места в Евангелии остаются непонятными, чуждыми, — мы можем их принять к сведению и пройти мимо, читать дальше, ожидая момента, когда мы дорастем до того, чтобы их лучше понять. Другие места у нас могут вызвать отказ: 'Я не согласен с этим, это неприемлемо для меня'.
Люди, которые боятся смерти, боятся жизни. Невозможно не бояться жизни со всеми её сложностями, со всеми её опасностями и с её совершенным и окончательным риском, если есть страх смерти.
Духовное и богословское наследие приснопамятного митрополита Антония Сурожского очень разнообразно. Неоднократно он обращался в своих проповедях и выступлениях к подвигу новомучеников, и, несомненно, для него самого осознание этого подвига и их молитвенное предстательство имели важное значение.
Не только рознь разделяет людей, это делает и смерть, разрывающая ткань жизни. Но 'усилье воскресенья' дает нам надежду и позволяет обратиться к Богу, соединяя в молитвенной памяти всех, и идущих здешними путями, и переступивших грань.