Разве это не страшно, когда мы относимся холодно к ближнему нашему, ради которого Христос стал человеком, ради которого Он жил, ради которого Он умер? Разве это не то же самое, что сказать: «Это твое дело, Господи, а мне до него дела нет - и до Тебя, значит, никакого дела нет, потому что у нас нет общих чувств, общего отношения — ни к жизни, ни к людям»?
Мы всегда думаем о воплощении Христа как о радости: родился Ребенок у Пречистой Девы Богородицы; но мы не помним о том, что родился Он для того, чтобы нас спасти от греха, и что это Ему стоило жизни.
Как мы искажаем евангельскую проповедь и евангельское слово, когда превращаем свою жизнь в постоянное искание в себе самого темного, греховного, недостойного ни нас, ни людей, ни Бога, под предлогом, что этим мы стараемся стать достойными нашего Наставника и Спасителя...
О Православной Церкви в Англии есть такое представление, что до 1054 года была неразделенная Церковь, были кельты, святые... А потом был длительный перерыв. После чего приехал митрополит Антоний — и тут-то все и началось
Когда литургия кончилась, он стоял с крестом и оглядывал отдельно — совсем отдельно! — каждого из нас, подходивших приложиться к кресту: так, как если бы каждый был единственным, единственным в храме, единственным во всем мире. И этот сосредоточенный взгляд одновременно принимал каждого из нас в очень тесное, близкое, очень реальное общение...
Солженицын не только не предатель собственной страны; в своей бесстрашной борьбе за человеческое достоинство, правду и свободу он показывает глубокую и действенную, 'даже до смерти' любовь к России.
