Наука и церковь

Добрый день, Алексей! Хотя Вы сказали о том, что выходите из дискуссии, я хотел бы продолжил отвечать на Ваше письмо - я особенно благодарен Вам за то, что Вы поднимаете вопросы, которые интересны не Вам одному, и хотел бы рассмотреть их все.

Вижу, что начинаю повторяться – и поэтому свое участие в этой Эпической Битве объявляю завершенным. Временами было интересно. Рад был узнать, что у некоторых людей Православие как-то совмещается – хотя и с большим внутренним напряжением - с приятием понятных мне общечеловеческих ценностей.

Я терпеть не могу все эти технологические процессуальные термины — воцерковление, расцерковление. По законам логики языка в таком случае нужно говорить и о недовоцерковлении (а тогда уж и о перевоцерковлении), и о недорасцерковлении и т. д.

Половину своей жизни я был атеистом; и сейчас я люблю перечитывать серьезных атеистических мыслителей. Я могу посмотреть на мир глазами атеиста и попытаться осмыслить его именно с этой точки зрения. Если бы я был атеистом, мне пришлось бы верить, что истинного света просто нет, и моя совесть не просто находится под влиянием общества и культуры, но полностью ими сформирована.

Меня "зацепил" текст о.Петра (Мещеринова). Во-первых, он написан будто бы обо мне - закоренелом умеренном либерале, который 1) "с огромным уважением относится к образу Христа", 2) "на дух не переносит РПЦ" и 3) несмотря на свои "человеческие слабости", обладает "нравственной интуицией" (не мне судить, насколько верной).

Читая длинное и интересное письмо Алексея Кондрашова, я то и дело соглашался. Ах, если бы и в самом деле была такая религия, которую нельзя было бы ни в чем упрекнуть!

С 80-х годов под видом открывшихся «секретных» научных направлений в российских СМИ стали пропагандироваться всевозможные псевдонаучные разработки. Некоторые идеи распространились и в церковной среде. Чем объясняется их популярность? Кто им противостоит?

Годы отрочества и юношества будущего пастыря пришлись на конец двадцатых – тридцатые годы – время первых пятилеток, коллективизации, раскулачивания и голода, годы массовых арестов и репрессий и жесточайшего в истории гонения на Церковь. Он и его близкие стали свидетелями и участниками этих событий.