Речь

Дети удивительно остро воспринимают мир, для них ничего нет в мире банального, привычного. Поэтому у них такие глазки — с искорками, с лучиками. Они очень глубоко если не размышляют, то чувствуют. Почему и говорят: 'устами младенца истина глаголет'.

Мы, носители русского языка, уже давно превратились по отношению к нему в паникующую маму. Мы упиваемся разговорами о его падении, деградации, болезни. А если вдруг какой-нибудь лингвист скажет нам, что ничего страшного с языком не происходит, мы очень возмутимся: «Как это так? Ищите внимательнее!»

Русский язык тяжело дается не только иностранцам, но и самим носителям языка, многим из которых крайне трудно выйти из круга матерной речи и сквернословия. В этой стихии человек купается с детства, для некоторых это первые слова, первые опыты общения и даже литературного творчества.

Обращаясь к аудитории, мы часто впадаем в ступор, в паралич мыслей и слова, ибо не всегда встречаем ободряющую нас поддержку, сочувствие, терпение, но напротив, — иронию, плохо скрываемую насмешку или холодную усмешку.

Внутри специфических умолчаний, спрятанных лозунгов, приблатненного говорка, внутри общего речевого поля почти не остается места для литературы и поэзии. Она существует где-то в другом мире...

Иногда мне кажется, что если бы широкая общественность услышала, как говорит няня моего сына — добрая, говорливая и веселая 55-летняя женщина с Украины, меня немедленно потребовали бы лишить права писать о русском языке и преподавать стилистику.

Cлова в стихотворении соединяются совсем не по языковым законам – по сонорным, ритмическим, композиционным, и происходит это под действием той силы, которую старые поэты называли Музой, или вдохновением.

Правда, бывает такая нервная болезнь, вроде заикания, когда из человека бранные слова выскакивают практически помимо воли. Такая словесная рвота. Но это нужно лечить, а не оправдывать и тем более уж не воспевать. Есть еще такое воззрение (именовать его теорией что-то не хочется), что сквернословие снижает уровень агрессии.