Смерть

Каждый возраст относится ко времени по-своему, в детстве нам очень хочется поскорее стать взрослыми, а время тогда тянется медленно – медленно. Но вот, наконец, мы вырастаем и уже никуда не торопимся, а время, словно нарочно, разгоняется всё быстрее и быстрее. Оно уже не идёт, и даже не бежит, оно летит, и ты летишь вместе с ним.

Мне сообщили, что у Олега лейкемия – рак крови, и что ситуация очень тяжёлая. Вот так в один миг этот мир – привычный, понятный до конца и по-своему безмятежный – рухнул в раз, рассыпался перед лицом неосознаваемой сразу беды. Как рак? Почему рак? У Олега? У нашего Олега?

Младший брат с парализованным старшим прыгает в пропасть, чтобы попасть в некую Нангилиму, и видит свет. Страшновато стало. Можно ли читать эту прекрасную сказку детям?

Когда дедушка мой, Павел Андреевич, пятнадцати лет вернулся с войны в отчий дом, то обнаружил и свою могилу. Семья, горестно принявшая шесть похоронок, и мальчика – своего единственного наследника – уж «схоронила».

Я не любил бывать на кладбище. Даже больше, кладбище всякий раз напоминало мне о конечности моей жизни, и это было грустно. Грустно жить на земле человеку, чья жизнь конечна. Жить? А ради чего? Для того, чтобы умереть? Бессмысленно.

Мы говорим иногда о человеке: «Он утратил наше доверие». Но обычно, если человек однажды говорит правду, и мы никогда не подозревали этого человека во лжи, то мы доверяем его словам. Правильно?

Передо мной стоит трудная задача: как рассказать вам о смерти? Так, чтобы не огорчить вас, не испортить вам настроение, не сделать вам больно? Наверное — никак. Не получится...

Снова мне пришлось возвращаться в «нехороший» дом, и, подвязав к поясу подрясник с епитрахилью, лезть по приставной лестнице на высоченный чердак. Иногда подумаешь про себя, другие мужики делом занимаются, машинами там управляют, паровозы водят, а я по грязным чердакам кадилом овец гоняю...