Воспоминания

Представь себе, что «средство Макропулоса» вовсе не сказка, а на самом деле. Вот оно, подмешано в эту самую конфетку, - я достаю из кармана и подаю ей леденец. - У тебя есть возможность вернуться в годы твоей юности. Ты бы хотела снова стать молодой? Что молчишь? Бери конфетку.

Катя прибежала первой. Возле нее - толпа. Она раздает сухарики. Я подбегаю, но уже поздно, ни одного не осталось. Катя, видя мое уныние, утешает: «Пойдем ко мне после уроков, я тебя пирожками с черемухой угощу и сухариками тоже».

Храм нужно было сделать из ничего и при том в глубокой тайне, с расчетом на возможный обыск. И матушка Лидия Каледа делала все своими руками: подризник – как длинную ночную рубашку, чтобы хранился среди белья, епитрахиль – из полосок ткани, фелонь – из белой скатерти, которая в нужное время застегивалась спереди английской булавкой...

Как Патриарх выступал перед раввинами, как было подстроено первое благословение воинской присяги, за кого не молился Патриарх в 91-м году, почему "Российская газета" началась с православной статьи, и чем можно удивить прот. Андрея Кураева...

Он с замечательно живым интересом читал лекции, отвечал на во­просы, беседовал со слушателями. Мне бы­ло известно, что отец Глеб — тайный свя­щенник, и легализовать свое священство ему не удавалось.

Как трудно, почти невозможно, христианской общине сохранить свою цельность. Как труден путь приобретения добродетели, не говоря уже об исполнении добрых дел! Как легко это последнее способствует возникновению атмосферы оценки себя и других, что порождает лицемерие вместо цельности.

Игоря Цезаревича любили все, он был доступен для всех. Жил при духовных школах, и от нас не имел никакого покоя, – ведь даже вечером мы обращались к нему с нашими неразрешимыми вопросами, изводили многочасовыми беседами - и уходили от него всегда с радостью, часто получив готовый ответ, но оставив нашего дорогого «старца» (так мы называли его между собой) в состоянии усталости.

Откуда, с какого года, с какого века начинается история моей семьи? Если моя семья – это я, моя жена и наши дети, то этой семье нет еще и десяти лет. Если же это мои родители, я и мой брат – тогда уже почти сорок. Но цепочка поколений рода Людоговских уходит значительно глубже…