– Рита, рассказать тебе мою песенку?
Только ты ее никогда не пой, потому что она моя!
Костя
Каждый следующий день приносит с собой немного нового и уносит некоторое количество старого. Это называется ходом времени. Когда смотришь даже на очень недавнюю семейную фотографию, удивляешься, как сильно все изменились, выросли, повзрослели, а порой и постарели. Поэтому нужно очень быстро и жадно писать, фотографировать, рассказывать, чтобы не дать памяти потерять ни одной драгоценной капли бытия.
С той весны, как семья Гавриловых переехала в город у моря, прошел почти год. Сейчас на дворе – начало апреля. Город залит солнцем. Еще с марта деревья спешат зацвести, а многие цветут даже прежде, чем появятся листья. Выходишь утром из дома и видишь, что крыша машины и лобовое стекло посыпаны тонким слоем песка. Проводишь пальцем, прикидывая, кто бы это мог пошалить – и понимаешь, что это пыльца.
Невообразимое множество пыльцы носится в воздухе, пролетая, прежде чем опуститься на землю, десятки, сотни, тысячи километров. Здесь не только крымская пыльца – тут и турецкая, и болгарская, и кавказская, быть может, даже африканская… На земле пыльца не заметна, а вот на гладких камнях, на поверхности луж и стеклах машин бросается в глаза сразу. Есть и другой способ обнаружения пыльцы. Его знают все аллергики, такие как Вика и Петя. Весной они ходят с отекшими носами, красными глазами и непрестанно чихают.
За год все юные Гавриловы немного выросли, и только автобус не вырос и остался прежним. Это тот же бодрый японский автобус, только пятнышек ржавчины стало чуть больше и одна фара у него обновилась, потому что мама уронила на фару велосипед.
Пете – самому старшему из детей Гавриловых – 16.
Он безвылазно сидит у себя в комнате и покидает ее только, чтобы сходить в школу или поесть. Все знают, когда Петя выходит из комнаты, потому что тогда щелкают два маленьких шпингалета и одна большая щеколда. Подразумевается, что Петя готовится в институт, но в какой непонятно. Он пока находится в стадии исканий. Сегодня хочет быть гуманитарием, завтра математиком, послезавтра биологом. Потом вдруг заявит, что вообще не хочет учиться, а хочет зарабатывать много денег, а для этого нужно открыть свою фирму. Правда, чем именно будет заниматься фирма, Петя пока не придумал.
Сам Петя уже смутно предчувствует, к чему может привести такая сложность исканий, потому что повесил на свою дверь самодельный плакат. На плакате лихой военный манит кого-то пальцем, а внизу крупно написано: «Сержант Джабраилов ждет вас!»
Вике – 14. Она собирается уходить из школы и поступать в ветеринарный колледж. А пока что, привыкая, ходит в белом халате и носит в маленькой банке заспиртованную мышку. Мышку зовут Фёкла. С Фёклой приятно разговаривать. Она, в отличии от родителей и подруг, не перебивает и всегда дослушивает тебя до конца. Лошадей Вика любит по-прежнему, но их сильно потеснили собаки.
Вика завела двух цвергпинчеров: Вильгельма и Ричарда. Это такие дрожащие собачьи мужчины в комбинезончиках, которые сидят у нее в комнате. Когда Вика уходит, то наклеивает на дверь волосок на два кусочка пластилина. Делает она это для того, чтобы Саша, Костя и Рита «не разбешакивали» собак. Первое место в «разбешакивании» у Риты. Она не только лает на собак, но порой, впадая в самозабвенный восторг, даже кусает их. Вилли и Ричард, впрочем, не боятся и платят Рите той же монетой.
Кате – 12. До поздней ночи она делает уроки, но при этом уверяет, что отличницей быть не собирается и что, как на отличницу, на нее давно махнули рукой. Все учителя в школе знают Катю и жалуются ей на ее братьев и сестер. Например, Сашина учительница говорит: «Саша опять ничего не делал на уроке! Сказал, что забыл пенал! Я проверила: и правда, нет». «А вы у него в мешке с физкультурной формой посмотрели? Он такой товарищ, что и ботинки на ногах может не найти», – отвечает Катя и действительно, пенал оказывается там, где она и предсказывала.
Алёне – 9. Она обустроила себе для жизни маленький чуланчик с поднимающимся наверх окном. В этом чуланчике, помимо самой Алёны, теперь проживают черепаха Мафия и крыс Шварц со всем своим гаремом. Все они перешли к Алене по наследству после того, как Катя обнаружила, что животные и идеальный порядок несовместимы. К прежнему зверью добавились шиншиллы и карликовый кролик Чудик, который умеет так сильно пинаться, что два раза закручивается вокруг своих ушей.
Алёна очень любит лепить из пластилина, читать и слушать аудиокниги. Еще у нее множество подруг, с которыми она часами разговаривает по телефону:
– У нас трудовичка на самом деле химичка! Она, как наш Саша, любит все взрывать! И еще хорошо шьет юбки! Фартук ей неинтересно! Она фартук сделала, но потом его на химии прожгла!.. А еще она… убью!.. бросает через прутья опилки!.. Это не она, это кролик бросает!
Саше – 7.
В свободное время он пытается сделать робота из железной банки, топит в воде батарейки, чтобы получить электрическую воду, или играет сам с собой в шахматы. Сам у себя выигрывает и восклицает: «Вот осел-то! Вот осел! Играть не умеет!» Еще Саша очень занудно все объясняет. Например, разобьет чашку и так долго освещает все обстоятельства, что все уши зажимают.
– Все! Не объясняй больше! – говорит папа тоскливо. – Я понимаю: ты спас нашу семью от напавшей чашки.
Косте – 5.
Он любит смотреть взрослые фильмы и делать из них философские выводы. Например, такие:
– Ты знаешь, кто такие инкассаторы? У них сильные жилеты. Бандиты их пытаются прострелить, а пули отталкиваются от жилетов и попадают насмерть в бандитов. Поэтому когда инкассатор встречает бандита, он кричит: «Стреляй! Стреляй в меня!» А бандит, если умный, отвечает: «А вот и не буду!» И тогда инкассатор огорчается и отдает ему все деньги.
Недавно кто-то рассказал Косте о микробах, что они очень маленькие и вообще повсюду. Теперь Косте везде мерещатся микробы. Пытаясь затопить их, он наливает в дырочки в полу подсолнечное масло или рисует для Риты поучительную картину: «Яичница ловит микробов».
Рите – 3.
Недавно она заговорила и теперь говорит даже чуть больше, чем всем хотелось бы. Это круглая хозяйственная девочка, влюбленная в своих братьев и выполняющая при них функцию добровольного секретаря.
– Туалет занят! Я в нем! – кричит через дверь Костя.
– Туалет занят! Он в нем! – в восторге повторяет Рита.
– Булочку никому не трогать! Я ем булочку! – предупреждает Саша, которому нужно закопать в горшке с маминой любимой фиалкой дождевого червя, чтобы он размножался и делал землю.
Рита всплескивает руками, прижимает руки к груди.
– Булочку никому не трогать! Он ест булочку! – повторяет она, забывая, что про «не трогать» говорится вообще-то ей. Рита полностью растворена в Саше и его интересах, и даже жует точно так же, как и он, хотя он ест булочку, а она работает челюстями вхолостую.
* * *
Вечером в середине апреля вся семья Гавриловых сидела за столом и пила чай.
– Скоро закончится весна и будет лето! – мечтала Алёна. – Самого последнего мая в 23-59 я хочу выйти на улицу и закричать: «Ура! Лето!» Я уже с тремя девчонками договорилась. Мы все сразу заорем!
– Что? Прямо хором? – заинтересовался папа.
– Хором не получится. Лариса на балкон выскочит, ее на улицу не пустят.
Ощутив под ногами шевеление, Катя заглянула под стол. Там на четвереньках сидел Саша и что-то, пыхтя, делал.
– Не мешай! Я насыпаю сахар возле муравьиных норок! – предупредил он.
– А-а-а! – заорала Катя, пытаясь сгрести его за ухо. – Норок! Так вот почему по мне ночью муравьи ползают!
Саша вырвался и вскарабкался на самый верх шведской стенки, где у него лежал заблаговременно припасенный тапок, чтобы отбиваться от сестер, если они будут его стаскивать. Однако Катя стаскивать его не стала. Она ела шарлотку и ей было лень надолго отвлекаться.
– Сашенька! Утешение души моей! Бальзам моей глубокой старости! Сгинь с глаз моих! – устало сказала она и вернулась к столу.
– А ты глупая! Вы все глупые, потому что ни муравьев не кормите, ни пауков, ни сколопендр! А им всем, кстати говоря, тоже есть надо! – заорал ей вслед Саша.
Катя пожала плечами.
– Кто бы говорил! А ты… ты друга своего лягушке отдал! – заявила она.
Саша смутился. Осенью он завел себе дождевого червяка, не того, что жил сейчас в фиалке, а другого. Этот червяк был его лучший друг. Обитал в банке. Саша его каждый день доставал, на ладонь клал и проверял беременный червяк или нет. А потом как-то в плохом настроении взял и скормил его шпорцевой лягушке.
Неожиданно на улице забрехали собаки Мальчик, Табуретка и Малыш, а из комнаты Вики им визгливо откликнулись Вильгельм и Ричард, которые лаяли так, что их передние лапы подбрасывало вверх. Вслед за этим железные ворота глухо брякнули. Гавриловы переглянулись, пытаясь сообразить, что бы это значило.
– Петя лезет! – предположил Костя, потому что ворота всегда брякали, когда Петя забывал ключи и ему надо было попасть домой.
– Ку-ку! – сказал Петя. – Я здесь!
– Тогда Саша! – выдвинул новую версию Костя, и тут уже даже «ку-ку» ему никто говорить не стал, потому что Саша сидел на шведской стенке.
Все кинулись к выходящему на двор окну. При этом Петя вооружился битой, а Костя – сачком для бабочек. Было уже темно, но на улице горел фонарь.
У них на глазах через ворота перелез плотный, несколько похожий на грушу мужчина. Усевшись сверху ворот, он свесил внутрь ноги и, шевеля босыми пальцами (он был в шлепках), озабоченно оглядел свои брючины, на которых только что поочередно повисели Мальчик, Малыш и Табуретка. Мужчина был лысый, с блестящей макушкой, но сзади волосы у него были длинные, завязанные хвостиком. Верхнюю губу незнакомца украшали тщательно ухоженные усы.
На одном плече у него болтался рюкзак, с другого на ремне свисал поцарапанный этюдник. Когда неизвестный спрыгивал на участок, в этюднике у него что-то громыхнуло. Оказавшись во дворе у Гавриловых, мужчина с интересом огляделся. Поправил рюкзак, прокрутил пальцем педаль маминого велосипеда и преспокойно прошествовал мимо окна, из которого на него смотрели папа, мама и семеро детей.
Помахав им рукой с таким видом, будто они встречались каждый день и уже слегка друг другу поднадоели, неизвестный проследовал в самый конец участка – туда, где он стыковался с участком Моховых. Забор там в одном месте отсутствовал, а вместо забора под односкатной шиферной крышей помещалась времянка размером три метра на четыре.
Эта времянка была очень старая, облупленная, но с запертой дверью и стеклами такими пыльными, что невозможно было заглянуть внутрь. Кому она принадлежала, Гавриловы так и не выяснили. Старичок, у которого они снимали дом, утверждал, что это времянка Моховых, потому что находится на их территории, но Моховы это отрицали.
– Это не может быть наша времянка, потому что вход в нее с вашего участка! – говорили они.
– Но сама-то времянка на вашем участке! – возражал папа, на что дядя Марат философски пожимал плечами и уверял, что он не жадный. Пусть себе времянка стоит где хочет.
Как-то на односкатной крыше этой времянки Саша, Костя и Петя вместе с Андреем и Серафимом Моховыми основали общество женоненавистников. Общество существовало в форме зеленой тетради в клетку со списком участников, а чтобы участников было больше, Андрей и Серафим до кучи записали туда всех девочек. Через какое-то время оказалось, что все мальчики из тетради повычеркивались, а остались одни только девочки.
– Всё правильно! Настоящие женоненавистники – это девочки! – сказал дядя Марат и сфотографировал эту тетрадь тремя разными объективами.
В окно было видно, как таинственный человек возится с замком, как заходит во времянку и плотно закрывает за собой дверь. А еще через какое-то время в пыльном окошке вспыхнул тускловатый желтый свет. Очень загадочный, потому что к времянке не было протянуто ни одного электрического провода.
– И что будем делать? – спросила мама. – Может, полицию вызвать?
– А что он такого натворил-то ужасного? Перелез через ворота, – примирительно сказал папа.
– Через наши ворота…
– И что?.. Ладно, я, пожалуй, пойду к нему постучу! Надо всё выяснить. Если это его времянка, дадим ему ключ от ворот. А то так и будет шастать, собак пугать, – сказал папа и открыл дверь.
Петя стал всовывать ему в руку бейсбольную биту.
– Держи!.. Вдруг пригодится. Лучше выстрелить, перезарядить и еще раз выстрелить, чем светить фонариком и спрашивать: «Кто там?» – хищно сказал он.
– У нас ружья нет, – вздохнула Алёна.
– И фонарика нет, потому что один мелкий проверял, горит он под водой или нет! – наябедничала Катя и многозначительно посмотрела на Сашу.
– Он горел! Просто вода от электричества стала химическая, и батарейки родили соль! – с обидой заявил Саша.
Оставив биту Пете, папа Гаврилов вышел из дома и, на ходу набираясь решимости, направился к времянке. Родственники отважно следили за ним из окна. Папа дошел до времянки и, откашлявшись, постучал.
– Кто там? – спросил голос из-за двери.
– Меня зовут Николай! Мы живем в доме! – сказал папа. – Вы перелезли через наши ворота!
– Конечно, перелез! А вы хотели, чтобы я через них перепрыгнул? Кстати, вы в курсе, что ваши ворота сверху грязные? Это не вы вымазали их солидолом?
– Нет! – сказал папа.
– Точно не вы? А кто тогда? – усомнился голос.
– Откуда я знаю! – рассердился папа, пораженный тем, что уже вынужден оправдываться. – Может быть, вы хотя бы откроете?
– Не могу! – со вздохом сказали папе. – Я уже снял брюки. Заходите завтра после десяти утра!.. А лучше даже после одиннадцати! Спокойной ночи!
Качая головой, папа Гаврилов вернулся домой. Саша сидел на корточках за дверью и мастерил из катушки какое-то оружие.
– Это будет котопульта! – бормотал он. – Я знаю, почему они так называются! Древние люди пуляли котов в крепость, коты орали, жители не могли выспаться и сдавались!
Костя ухитрился надеть сачок для бабочек на голову Рите, что, судя по доносящимся из-под сачка звукам, той совсем не нравилось.
– Ну что? – закричали все, радуясь, что папа вернулся живой.
– Он уже снял брюки, – авторитетно объяснил папа. – Приемные часы у него завтра после одиннадцати.
– А кто он хотя бы такой? Он представился? – спросила мама.
– Таинственный ктототам, – ответил папа.