Откровенный разговор с ключарём храма протоиереем Михаилом Рязанцевым о том, кто на самом деле занимается коммерцией в главном храме страны
Красу и гордость Москвы — Кафедральный Соборный храм Христа Спасителя — активно упоминают в прессе. Защитники прав потребителей подали иск по поводу незаконной, с их точки зрения, торговли в храме. Суд этот иск отклонил. Теперь репортёры выясняют, что за фирмы работают на территории комплекса, подсчитывают их барыши. При этом Церковь путают с Фондом храма, бизнесменов — со священниками. Внести ясность мы попросили ключаря храма Христа Спасителя протоиерея Михаила Рязанцева.
В чьих руках реальная власть
— Отец Михаил, что в комплексе храма Христа Спасителя принадлежит Русской Православной Церкви?
— Ничего.
— А иконы, святые мощи?
— Святыни, утварь, разумеется, церковные. А из недвижимости, помещений, имущества — ничего.
— А стол, за которым вы сидите, чья собственность?
— Вся обстановка была закуплена инвесторами на стадии строительства храма. Когда комплекс сдавали, обставили кабинет ключаря и покои Святейшего Патриарха. Нам это передано в пользование Фондом храма.
— Кто же собственник храма Христа Спасителя?
— Город Москва. А фактически всем распоряжается Фонд храма, весь комплекс находится у него в доверительном управлении.
— Фонд подотчётен Патриарху?
— Нет.
— А кому подотчётен?
— В Церкви — никому. Его проверяют аудиторы, прежде всего их интересует, как фонд расходует бюджетные средства. Ведь известно, что из столичного бюджета Фонду храма Христа Спасителя ежегодно выделяются немалые деньги на содержание храмового комплекса. Что касается коммерческой деятельности фонда, то тут у меня никакой информации нет. Ещё раз хочу подчеркнуть: к Церкви фонд не имеет отношения.
— Но при этом президент Фонда храма — это вы, отец Михаил…
— Да, номинально. Но если вы заглянете в устав фонда, то увидите: у президента нет реальных прав. Когда столичная власть создавала этот фонд, то распоряжение всеми финансами оставила в руках своих людей, а Церкви отвела чисто представительскую функцию. В результате президент — представитель Патриархии, но ни к деньгам, ни к проектам он отношения не имеет. Вся реальная власть — в руках исполнительного директора фонда, который назначается столичной властью по согласованию с Патриархом.
— Вы пытались изменить эту ситуацию?
— Пытался. В уставе сказано, что президент собирает правление фонда. Я попробовал, но мне сказали: «Не надо». Тогда я поставил вопрос о внесении изменений в устав, чтобы расширить права президента — например, предоставить ему возможность запрашивать некоторую информацию. Но мне дали понять, что и это бесполезно: устав менять не будут, так как изначально он писался под исполнительного директора.
— То есть делиться властью никто не намерен?
— О дележе вообще речи нет. Мы хотим хотя бы находиться в информационном поле, понимать, что здесь происходит… Увы, пока не получается.
Кто сидит над алтарём
— Какие помещения использует Церковь в комплексе храма, помимо тех, которые предназначены для богослужений?
— Мой кабинет, бухгалтерия, покои Патриарха, трапезная и комнаты на третьем этаже — там пошивочная мастерская, класс звонарей и воскресная школа.
— Как это оформлено юридически? У вас есть договор с фондом?
— Есть только внутренний договор, по которому мы оплачиваем фонду коммунальные расходы. А в целом присутствие Церкви здесь до сих пор не оформлено.
— Правда ли, что помещение над алтарём храма фонд сдал в аренду какой-то конторе?
— Да, над алтарём у нас — офис адвокатской фирмы.
— А киоски в ограде храма, где продают дорогие сувениры, часы, ювелирные изделия, имеют отношение к Церкви?
— Никакого. Всё это — торговля частных фирм, которые договорились с фондом. Церковь реализует в самом храме свечи, иконы, религиозную литературу, принимает записки, заказы на требы, но всё это — не торговля. Любой прихожанин, когда берёт здесь свечу и отдаёт 10 или 20 рублей, понимает, что эти деньги — не цена свечи. Свеча стоит гораздо меньше. Деньги отдаются как пожертвование на храм.
— А от предприятий пожертвования вы получаете?
— Фонд монополизировал право привлекать благотворителей. Фактически все пожертвования юридических лиц, предприятий поступают в распоряжение фонда.
— Вы рассказывали, как обратились на хлебозавод с просьбой дать муку на просфоры, а вам ответили, что её уже бесплатно дают храму. Оказалось, эту муку получает фонд, и она идёт на булочки, которые продаются в расположенном поблизости киоске…
— Да, не раз бывало, когда Церковь к кому-то обращается, а в ответ — удивление: так мы вам уже помогаем!
— Пару лет назад храм Христа Спасителя едва не стал площадкой для кришнаитов. Они арендовали у фонда зал и пытались провести здесь рекламную акцию. Такое может повториться?
— После того случая я попросил, чтобы фонд заранее сообщал мне о мероприятиях в храме. И одно время такую информацию давали. А потом перестали: прислали письмо, в котором говорилось, что всё будут согласовывать с отцом Всеволодом Чаплиным. Я не стал спорить.
Какие расходы несёт Церковь
— Недавно храм Преображения в цокольной части комплекса был украшен росписью. Кто это финансировал?
— Городской бюджет.
— Очевидно, что бизнес-деятельность в комплексе храма осуществляет отнюдь не Церковь. Но может возникнуть вопрос: если всё, что связано с порядком, охраной и росписью, берёт на себя бюджет, то какие расходы в храме несёт Церковь? Только зарплата людей, которые здесь служат?
— Не только зарплата. Именно фонду мы платим за коммунальные услуги. Кроме того, когда нужен косметический ремонт в тех помещениях, которые нам предоставлены, Церковь делает его за свой счёт.
— Допустим, в трапезной, которой вы пользуетесь, сломался смеситель. Вы меняете его сами, расходуя церковные деньги?
— Конечно.
— А если понадобился ремонт в храме, кто платит — бюджет или Церковь?
— Слава Богу, в ремонте храма пока нет необходимости.
— В одном интервью вы сказали, что фонд забрал у воскресной школы табуретки и дети кушают стоя… Их вернули?
— Не вернули, но мы купили свои табуретки — так лучше. Это мелочи, но они портят настроение. Почему-то чаще всего подобное случается перед церковными праздниками.
— Вы видите сотрудников фонда в вашем храме на службах?
— Да, сотрудники, технический персонал — прекрасные люди. Многие из них ходят на службы. Но мне признавались по секрету, что руководство фонда категорически запрещает им общаться со мной. И если у них возникают духовные вопросы, они стараются подойти так, чтобы их никто не видел. Это странно, не могу найти объяснения.
Кому был нужен «перформанс» на амвоне?
— И в заключение — о «Пусси Райот». После этого скандала в храме усилили охрану?
— Не усилили, а привели в прежнюю норму. У нас в верхнем храме с самого начала было пять охранников: два — на входе и три — в храме. Потом расслабились и сократили их число. Сейчас снова пять.
— Соратники скандальной группы заказали в вашем храме месячное поминовение за здравие этих девушек и с гордостью сообщили в прессе: дескать, теперь Церковь будет за них молиться…
— Конечно, будем. Если девушки крещёные (а я надеюсь, что это так), то за них нужно молиться. Это наш долг. В Евангелии сказано: молитесь за обижающих вас.
— Может, с самого начала имело смысл не столько полемизировать о наказании, сколько молиться о вразумлении?
— Да, об этом мы все подзабыли. Думаю, эти девицы — пешки в чужой игре. Все разговоры сейчас только про них. Но почему-то не говорят о тех, кто их надоумил и кто всё организовал.
— А была организация?
— Несомненно. Всё было тщательно продумано. В храме заранее собралась пресса, фотографы, репортёры. И сразу же в Интернете появилась смонтированная видеозапись. Не могли же они сами это сделать! И сейчас, похоже, кто-то подсказывает им, как себя вести.
Михаил УСТЮГОВ
Словарь «Правмира» — Храм, церковь