Анна Уткина. Фото: Анна Данилова
В старом здании поликлиники пациентов прибавилось. Один из филиалов с аппаратами компьютерной томографии был приспособлен для диагностики пациентов с подозрением на коронавирус. В другие два хлынул поток людей с другими болезнями. Тревожная очередь из желающих сделать гастроскопию двигалась не быстро.
Сначала «мне только спросить» исчез за дверью надолго, ситуация оказалась экстренной, за ним приехала скорая помощь, потом кто-то категорически отказывался зайти и говорил, что слишком боится… Эту неприятную процедуру мне приходится проходить каждый год. Врач работает там столько, сколько я себя помню, стаж 45 лет. Все стремятся попасть именно к нему, потому что он сделает бережно, внимательно, а медсестра в кабинете будет держать за руку, подсказывать, как дышать, и успокоит.
Мужчина, который собирался идти следующим, переживал больше всех. Интересовался, молодой ли доктор (можно ли доверять вчерашнему студенту?), а если нет, то знает ли о современных методиках? Какая там «трубка» — огромная или поменьше? Он читал, что сейчас тонкие эндоскопы, которые почти не чувствуются. Жаловался, что не ел уже два дня, готовился основательно. То и дело он подходил к двери кабинета послушать, нет ли за ней душераздирающих криков о помощи. Я улыбнулась ему и сказала все возможные слова утешения про то, что это «как комарик укусит», я хожу чаще многих и все еще жива, а значит, в процедуре нет ничего страшного. С ним наверняка случались вещи хуже, а врач чудесный и очень опытный.
Мужчина зашел воодушевленный, но я еще долго слышала приглушенные голоса. Ему внимательно рассказывали, что его ждет, как надо себя вести и почему не стоит бояться. Поглядывая на часы, дама — следующий пациент — уже спустя десять минут внезапно вскочила с места.
— У меня на три, — объявила она, — уже три, я вхожу!
Никто не успел сказать и слова, как она ворвалась в кабинет. Процедуру пришлось прекратить.
— У меня на три! — кричала она. — И я войду в три, иначе всех вас засужу, всех уволю. Хочу проглотить зонд немедленно, вынимайте его из этого человека.
Уладить конфликт мирным путем не удалось. Предыдущий пациент снова оказался за дверью. Через некоторое время показалась и «победительница».
— Иду жаловаться главврачу, — гордо сообщила она. — Меня заставили снять маску!
Сложно сказать, как она представляла себе гастроскопию в маске, но мне вдруг стало очень жаль врача. Немолодого уже и уставшего врача, внимательного к каждому, который и сам уходил со смены на час позже, потому что для каждого находил время утешить и помочь.
В эпоху коронавируса он уж точно не мог рассчитывать на то, что пациент будет сидеть в полутора метрах от него, на безопасном расстоянии. Каждый день он слушал закономерное «мне страшно», «а это не больно?», «а это быстро?» из года в год. Нередко видел печальные диагнозы и первым должен был сообщать плохие новости. Он стоял растерянный посреди своего кабинета, где на столе стояла керамическая фигурка Айболита, календарик, полный пометок. Врач вытер пот со лба, сам он не снимал маску, хотя в кабинете оказалось жарко.
Очень грустно, что пациент может жаловаться на врача, а врач на пациента — нет. Даже в агрегаторе такси уже можно ставить плохие оценки пассажиру. Но если от пассажира можно отказаться, то не оказать медицинскую помощь человеку «мне на три, и я войду» — нельзя.
Нам редко приходится принимать судьбоносные решения, выступать с трибуны, и кажется, что повседневная жизнь освобождает от необходимости быть героем и совершать великие дела. Высокопарные слова сложно применить к ситуации «меня подвинули в очереди». В талоне той женщины действительно стояло время, но милосердие выше справедливости. Особенно сейчас. Если бы это было не так, в «красную зону», чтобы лечить задыхающихся пациентов, никто бы не вошел.