В рамках конкурса «История о вере, о настоящем человеке и о мужестве!» своей историей делится Ирина Трусова.
Я выросла в СССР. Со всей соответствующей тому времени атрибутикой: пионерским детством, комсомольской юностью, 7-м ноября и не совсем понятным лозунгом «Религия-опиум для народа». Но вот парадокс: убеждая бабулю в том, что Бога нет, Гагарин его в космосе не видел, я, тем не менее, отчаянно по-детски Ему молилась, когда родители ссорились и грозили друг другу разводом. Молилась своими словами по-юношески, когда возвращалась поздно с дискотеки или шла сдавать трудный экзамен неприступному преподавателю.
Почему? Ведь меня никогда не водили в храм в детстве, не причащали. Покрестили в пятилетнем возрасте далеко от столицы, во Владимирской области, тайно, в избе. Потому что папа был коммунист и за такое дело могли исключить из партии со всеми вытекающими. Свои крестины я совсем не помню. До совершеннолетия я никогда не носила креста. Бижутерия и знаки зодиака – вот то, что украшало мою грудь. Но в самые трудные и страшные жизненные моменты, когда казалось, невозможно найти выход, я искала спасения у Него. В такие минуты необъяснимо и неосознанно из души словно вырывался крик: «Господи! Помоги!». Почему? Почему это молитвенное искреннее воздыхание произносили мои уста, не смотря на безбожное время?…
Еще одна загадка: в институтскую пору я любила с подружками ходить в «Елоховку» — так мы называли Богоявленский кафедральный собор у станции метро «Бауманская». Это был целый ритуал: заранее договориться сбежать с последней «пары» и приехать в храм поставить свечку. Помню, как замирало сердце от какой-то строгой торжественности внутри церкви, как сразу безоговорочно нами был принят негласный устав: платок, юбка, отсутствие помады и громких возгласов. Казалось, мы — сопричастники какой-то тайны, чего-то запретного, что делают не все люди в Москве. И от того еще больше нравились старинные иконы внутри храма и нигде более не встречающийся неповторимый аромат ладана и горящих свечей. Почему моя душа так благоговела в такие моменты? Ведь она совсем не знала Бога? Наверное, потому, что Бог знал ее… Но откуда?
Картина художника Семена Кожина
Моя прабабушка по отцовской линии была верующим человеком. Именно она настояла на моем крещении. Из детских впечатлений я помню небольшую двухкомнатную квартиру в Александрове, кухоньку в пять квадратов, а в ее левом верхнем углу – большие темные иконы в золотистом окладе и зажженный огонек лампадки. Прабабушка Настя была сухонькой, невысокой старушкой с запахом пирогов и доброй улыбкой. От нее мне по наследству перешло Евангелие 19 века, с «ятями» и «ерями», намоленное не только ей одной…
В маминой родне была бабушка Ксения. По окончании первого класса школы я впервые поехала к ней на каникулы в далекую деревеньку в Мордовской области. Настоящая теплая печка, живая корова и тугие стрелы зеленого лука в огороде меня поразили намного меньше, чем убранство внутри дома: все стены в избе от верха и до низа были украшены иконами. Большими и маленькими, деревянными и бумажными, в окладах и без. Никогда больше в жизни ни до ни после я не видела таких домов. Будучи совсем ребенком, я, конечно, толком не знала кто такой Этот Бог. А бабушка Ксения всегда все крестила и ласково учила это делать меня.
Помню, как я ухаживала за маленьким желтым цыпленком, задавленным случайно коровой. Он все же умер, и я безутешно горевала горючими слезами. А бабушка Ксения с каким-то глубинным пониманием моего горя помогла мне схоронить убиенного желторотого юнца. Потом, спустя годы, я узнала, что она пострадала за веру: в молодости, не отрекшись от Христа, отсидела несколько непростых лет в заключении. Там же у нее загноилась нога, и в лагерном лазарете во сне ей явилась Божья Матерь со словами: «Все у тебя заживет, Ксенюшка». Со следующего дня все пошло на поправку без лекарств и операций. А все больничные сестры стали просить: «Ксенюшка, помолись за нас». И Ксенюшка молилась. Молилась за всех в самый разгар гонений на православие…
Там, где не было меня, всегда был Бог. Да, я выросла в СССР со всей соответствующей безбожной атрибутикой. Но родом я из прошлого, ПРАВОСЛАВНОГО прошлого. Где жили прабабушка Настя и бабушка Ксения. Мой личный опыт, опыт моей семьи, моих родных, знакомых и друзей дает мне право утверждать: русский человек не может быть НЕВЕРУЮЩИМ. Изначально. Так устроена наша сущность, наша душа. И вырвать из ее сердца веру в Бога, вытравить ее годами репрессий, лжи, безбожным мироустройством все равно невозможно. Наша вера – на каком-то генном уровне, это наши предки, наша история. Это — залог сохранения великой нации, то единственное и неизменное, что объединяет русский народ, связывая его героическое прошлое с настоящим и будущим.
Теперь я понимаю: Господь знает каждого из нас. Он там, где нас ЕЩЕ не было, и там, где нас УЖЕ не будет. И не только я, но и мы ВСЕ родом из православного прошлого. Потому-то каждый из нас рано или поздно обращает свой взор к Небу. В надежде быть услышанным, спасенным и любимым.
P.S. То, что предшествовало статье…..
Там, где не было меня,
Много долгих лет назад,
Там жила моя родня:
Речка, горка, дом и сад.
Там, где не было меня,
В печке сами хлеб пекли,
Оседлать могли коня,
С юных лет честь берегли.
Там, где не было меня,
Избы были в образах,
И июльская земля
Утопала вся в хлебах.
Там, где не было меня,
Не бросали с ветром слов.
Где жила моя родня
Были правда, совесть, Бог.
12.05.2012