– Александр Викторович, насколько популярен сейчас русский язык за рубежом? Его изучают?
– Это вообще первый из славянских языков, который здесь начали изучать, и в Национальном университете Чженчжи, где я нынче служу, раньше факультет так и назывался – факультет славянских языков. Сейчас это факультет славистики, где студенты, помимо основного русского, могут выбрать польский, чешский и, с прошлого года, украинский языки. В столице Тайваня – Тайбэе – есть еще два университета со специализированными отделениями по изучению русского языка, а в Государственном (Национальном) тайваньском университете русский язык изучается факультативно.
Каждый год только наш университет набирает для изучения русского по три группы (в среднем по 25–30 человек). Говорит ли это о популярности? Я вообще с осторожностью отношусь к этому понятию, оно довольно неопределенно.
Есть студенты, поступившие на русистику, потому что «туда легче» и «так проще получить высшее образование» (которое, кстати, считается очень престижным на Тайване), а также студенты, которые через год-два, поняв, что это «не мое», переходят на другие факультеты.
Могу лишь сказать, что практически все студенты учатся с удовольствием и интересом (эх, давно позабытое в России понятие «прилежание» – я бы назвал его одним из основных качеств тайваньских студентов): не пропускают лекции, на занятиях активны, с удовольствием пытаются говорить по-русски, расспрашивают о языке, культуре, истории, литературе России, при этом их вопросы часто заставляют взглянуть на язык с абсолютно неожиданного угла…
Ксения Туркова – ведущая рубрики «Мнимый больной»
– А что они сами отвечают на вопрос о том, почему стали изучать русский?
– Я порой получаю самые неожиданные ответы – от «услышал(а) красивую песню по-русски в интернете» (при этом называемый исполнитель для меня далеко не всегда является, мягко говоря, «идеалом музыкального вкуса») до «моя подруга (тайванька) учится в Москве в консерватории (и не говорит по-русски), и меня заинтересовала эта страна»… А кто-то увидел мультик или познакомился с кем-то из России, кому-то о России рассказывали друзья, изучавшие русский, кто-то просто любит изучать новые «диковинные» и сложные языки…
– В Россию на стажировки ездят?
– Да, и это большой плюс. Правда, к сожалению, наша российская бюрократическая система нередко дает о себе знать: есть трудности оформления приглашений и виз (а иногда, увы, они даже теряются у нас при пересылке), и для тайваньцев, которые практически по всему миру ездят без виз, это достаточно серьезная преграда.
Выпускники, как и у нас, далеко не все устраиваются по специальности, хотя кто-то находит работу и с русским. Многие продолжают учебу в российских вузах. В любом случае, приятно встретить тайваньца «в летах», который вдруг скажет: «Здравствуйте! Я учил русский …дцать лет тому назад»…
Мне кажется, что интерес к нашему языку в мире сейчас зависит лишь от нас самих. Хотелось бы, чтобы в первую очередь наша страна стала более привлекательной, дружелюбной и открытой (в том числе и в отношении виз), чтобы наши люди, как в Тайване, были естественны, доброжелательны, спокойны, добры и никогда не были агрессивными и хамливыми.
– Я знаю, что вы преподаете и украинский. Эти языки студенты не путают?
– Да, в этом году был второй набор на украинский «с нуля». Это факультативный курс, на котором, в основном, студенты нашего факультета славистики. У них уже есть определенная профессиональная подготовка, поэтому они, конечно, не путают украинский с русским. Многим как раз интересно сравнить близкородственные славянские языки. Судя по реакции, больше всего радуются те студенты, которые помимо русского изучают еще и польский: в украинском можно найти черты обоих.
А основную цель я вижу так, как ее когда-то сформулировал мой учитель – профессор кафедры славистики СПбГУ В.М. Мокиенко: «Главное – научить студентов любить Украину». И от себя добавлю – язык (не только украинский, но и русский, польский, чешский и все близкие нам славянские языки).
Меня очень порадовал энтузиазм, с которым студенты стали постигать украинский язык и культуру: они нашли много знакомых украинцев в интернете на Тайване, подготовили замечательный концерт, самостоятельно смастерив украинскую национальную одежду.
– Конфликт между Россией и Украиной как-то повлиял на предпочтения?
– В прошлом году мне пришлось неоднократно отвечать на вопросы о нынешних отношениях России и Украины, и делать это достаточно трудно. Мы вместе пытались искать ответы на эти вопросы, я лишь рассказывал студентам то, что сам видел, что знаю не из СМИ, а по практическому общению, то, как сам вижу и чувствую эти события. Все ведь понимают, что люди и политики – это две далекие друг от друга планеты.
Но сам конфликт, к счастью, никак не повлиял ни на увеличение популярности одного языка, ни на уменьшение популярности другого. Мне вообще кажется, что языки умнее, чем их носители, и уж точно не конфликтуют друг с другом.
– Как звучит русский язык для иностранца? Вам говорили, на что это похоже? Многие считают, что он не очень благозвучный.
– Пока ни от кого не слышал, что русский «неблагозвучный»! Трудный в произношении и грамматически, не всегда понятный – это да. А если бы вы слышали, как наши студенты поют русские песни, то сами бы еще раз порадовались благозвучности нашего родного языка в устах иностранцев!
В университете Чженчжи есть традиция: каждый декабрь проводится большой Славянский вечер, основу которого составляют спектакли, подготовленные студентами всех четырех курсов. И я уже два года в восхищении, особенно от студентов-первокурсников, которые только-только начали изучать наш не самый простой язык, но уже довольно бойко, с удовольствием и очень «театрально-эмоционально» наизусть (!) играют свои роли по-русски со сцены.
– Интернет и соцсети помогают или мешают в изучении языка? Мне рассказывали, что фейсбук мешает учить падежи, потому что там не меняется по падежам имя человека, которого ты отмечаешь («Мы ходили гулять с Александр Петров»).
– Об этом сейчас много дискутируют. Мне не показалось, что общение в соцсетях между тайваньцами и русскими (по-русски) как-то расшатывает грамотность тайваньцев. Думаю, что и наши, русские, стараются писать максимально правильно и без «пересаливания» молодежным сленгом. А использование разговорных словечек и выражений, популярных сейчас у молодежи, лично я даже приветствую.
Единственное пожелание (которое, впрочем, довожу до студентов в достаточно категорической форме) – никакой вульгарщины: мата, «грязных» слов, оскорблений. Я так и говорю: «Если вам присылают письма или смс с подобными словами – прекращайте общение, ничего хорошего из этого не выйдет и ничему хорошему вы не научитесь». Хотя, конечно, такие вещи, как русский мат, студентов интересуют, они с этим, безусловно, встречаются в России. Да и коллеги-филологи, и я в их числе, рассказывают, если возникает необходимость, о ненормативной лексике, так как профессиональные филологи должны это знать.
– По каким текстам иностранцу лучше всего учить русский? Можно ли использовать современные тексты, например ту же переписку в соцсетях?
– Характер текстов зависит от «целевой аудитории»: курс, уровень владения, аспект. Тексты, действительно, могут быть самые разные: от детских стихов Агнии Барто и Самуила Маршака на первом курсе до серьезной прозы – классической и современной (включая, скажем, Виктора Пелевина, Захара Прилепина и Владимира Сорокина). А моя коллега до недавнего времени вела специальный курс по интернет-коммуникации, где разбирала интернет-тексты самых различных жанров и дискурсов.
Тут также многое в выборе зависит от вкусов и предпочтений преподавателя. Лично я нередко обращаюсь к любимому Антону Павловичу Чехову, Венедикту Ерофееву, Сергею Довлатову…
– По вашим наблюдениям, мы стали за последние несколько лет менее грамотными? Какие актуальные процессы в языке вам нравятся, а какие не очень?
– Вопрос в том, что считать грамотностью? Как когда-то заметил Борис Гребенщиков: «Люди в любую эпоху грамотны ровно настолько, насколько это им необходимо. В наше время грамотность – это умение написать смс, разобраться в компьютерной игре и прочитать в магазине – сколько что стоит. Остальное – от лукавого, в полном соответствии с заветами предков: от многой премудрости многая печаль». С этим можно соглашаться, можно нет, но большая доля правды, на мой взгляд, в этом есть.
Знаете, у моего друга у дедушек-бабушек было всего лишь несколько классов школьного образования. Но это не помешало им прожить жизнь, воспитать вполне образованных детей и внуков… Грамотность – если под этим понимать умение правильно писать, читать, считать, владеть какими-то необходимыми для жизни знаниями – безусловно необходима, как человеку необходимо хорошее здоровье. Только как определить границы и уровень грамотности? Иногда ведь и профессиональные филологи пишут с ошибками.
Мне кажется, уровень грамотности не слишком меняется, я не согласен с теми, кто говорит, что сейчас «абсолютно безграмотное поколение». Насколько я помню, двоечников по русскому языку и в мое время – 80-е годы – хватало.
На мой взгляд, по сравнению с теми же 90-ми наш язык стал чище, из него ушел «словесный мусор» эпохи «больших и резких перемен». Ну а негативные процессы в той или иной степени происходят практически на любом этапе развития языка. Мне, например, очень не нравятся явно «американо-англизированные» синтаксические конструкции в названиях спортивных сооружений, типа «Зенит Арена» или «Открытие Арена» (вместо «Арена Зенит», «Арена Открытие»), не нравится копирование и иных западных, в частности спортивных, образцов. Раньше у нас была Высшая лига, и зачем ее было на английский манер переименовывать в «Премьер-лигу» – не совсем понятно. Во всяком случае, уровень нашего футбольного первенства не повысился.
– Я знаю, что вы изучаете тексты спортивных журналистов, комментаторов. В этом дискурсе появляется что-то новое? Какие-то новые метафоры, новые выражения?
– Сейчас жанр спортивного репортажа, собственно, как и сам спорт, превратился в отдельную индустрию, «шоу-бизнес», и многие комментаторы специально, как мне кажется, устраивают «театр у микрофона». Есть, безусловно, удачные моменты, но чаще всего, к сожалению, это вызывает непонимание и даже раздражение.
Я больше слежу за футболом и отметил для себя, что в язык входит всё больше новых английских выражений (часто они являются новыми и в самом английском). Например, наряду с относительно давно употребляющимся комментаторами «сейв/сэйв» – «подход» (вероятно, от англ. approach/к воротам), «попытка» (attempt). Хотя чем та же «попытка» лучше, чем классическое «голевой момент» (часто в речи тех же комментаторов сокращаемое до просто «момент!») – мне не очень понятно. Но в языке, как и в жизни, есть периоды моды на что-либо. Повторюсь, язык умнее нас и оставит в итоге только то, что ему действительно нужно.
– У вас есть любимые перлы спортивных комментаторов?
– Я бы в этой связи вспомнил русскую поговорку: «Всё хорошо в меру». Всё-таки от комментатора, в первую очередь, требуется профессиональный комментарий действий спортсмена, оценка происходящего в игровом эпизоде. Из нынешних комментаторов мне очень нравятся Александр Елагин, Владимир Стогниенко, Геннадий Орлов: грамотный, красивый русский язык.
Ну а лично для меня самым лучшим, высокопрофессиональным, с потрясающим чувством юмора – был и остается Владимир Никитович Маслаченко с его незабываемым «полотёрским номером», «прыжком для газеты “Пионерская правда”», «Ай-яй-яй-яй-яй! Вы со мной согласны?» и другими. Не удержусь и скажу, что во многом корни этого юмора в том, что Маслаченко – украинец, а искрометный украинский юмор не очень похож на русский, правда, это тема уже для другого интересного разговора.
Владимир Маслаченко
– Как бы вы успокоили тех, кто считает, что язык умирает?
– Я не думаю, что тут надо кого-то успокаивать. Мне не очень понятно, что значит «язык умирает»?! Он может умереть лишь «физически», если по какой-нибудь причине исчезнут его носители. Язык, как и общество, может болеть, переживать кризисы. Но мне кажется, что с нашим языком всё в порядке: он развивается, в каких-то аспектах болезненно, в каких-то успешно – как наш человеческий организм, в нём далеко не всегда всё функционирует идеально.
Мне кажется весьма взвешенным, адекватным, профессиональным и полемично-интересным взгляд очень мной уважаемого московского лингвиста Максима Кронгауза, а его книгу «Язык на грани нервного срыва» я использую для занятий и рекомендую читать студентам. Так что не беспокойтесь, дорогие друзья, русский язык не умирает!
И чтобы наша беседа завершилась радостно, напомню еще одну цитату из репортажа Владимира Маслаченко: «Будьте здоpовы, доpогие дpузья! Ликуйте и pадуйтесь жизни в это бездаpное вpемя».
Читайте также:
- Руководитель тотального диктанта: грамотность стала модной
- Наринэ Абгарян: От точки с запятой я бы избавилась в первую очередь
- Евгений Водолазкин: «Когда я говорю «Сударь!», на меня смотрят как на сумасшедшего»
- «Получается, что лингвисты всегда виноваты»