– Есть мнение, что телефон доверия – крайний случай, когда человек уже стоит на мосту и готовится прыгнуть, но разве это так?
Анна Добрер
– Да, есть такая ассоциация, что телефон доверия — это обязательно суицид, и такие звонки действительно есть, но не только. Телефон доверия призван поддержать любого человека в любой ситуации, даже если ничего не происходит, и все, в общем, неплохо. Это всегда разговор принимающий, эмпатичный, с желанием помочь, притом нейтральный.
– Бывают ли «ложные вызовы», как в Скорой помощи? Если звонят с дурацкой причиной, например, платье со скидкой не удалось купить – вас это будет раздражать?
– Не будет. Все, кто звонят на телефон доверия, звонят не просто так. По международным правилам телефонов доверия обратиться в эту службу может любой человек, и любой звонок должен быть принят. Есть так называемые узкие телефоны доверия – для наркозависимых, для детей и родителей, например. Наш – для всех.
Неизвестно, с чем звонит человек. Он может позвонить с покупкой платья, а потом выяснится, что у него куда более серьезная история. Консультанту телефона доверия необходимо обладать стрессоустойчивостью, толерантностью, умением слушать. Да, многому можно научиться, но природная эмпатия встречается не у всех – это какое-то врожденное свойство. Наша работа обычно сводится к одному разговору по проблеме, и он направлен на поддержку в конкретном моменте и на информирование о подходящих организациях.
Принцип работы: кто передо мной – с тем я сейчас. Люди звонят из события, и это довольно стрессовая штука – мы не знаем, кто позвонит в следующую секунду, и в данный момент мы должны быть с этим человеком.
Наша служба действительно сродни Скорой помощи - не дать умереть, что-то вколоть, обезболить, объяснить, куда дальше обратиться за помощью.
– Как можно словом за полчаса обезболить и вывести человека в другую реальность?
– Не только словом, отношением. Важно, как консультант относится к позвонившему. Именно отношение дает терапевтический эффект. Ты присоединяешься к человеку. Тут есть тонкая вещь: перегиб, переприсоединение тоже плохо. Если консультант сливается с другим человеком, он уже не может ему помочь
Человек на мосту — что можно сделать
– А можете посоветовать, как стать «телефоном доверия» для близких? Вот как быть, если горе у друга? С одной стороны, страшно побеспокоить в тяжелую минуту, с другой – хочется помочь.
– Во-первых, сам помогающий может позвонить по телефону доверия, где выслушают и помогут помочь, если можно так выразиться. Во-вторых, важно не применять шаблонов в поддержке, как например, фразы: “Будь сильным, ты справишься, все будет хорошо. Возьми себя в руки, перестань, отвлекись”. Никакого повелительного наклонения! Важно просто быть с человеком, тут много говорить не надо. Нужно, чтобы говорил тот, кто переживает горе. Обычно помогающий сам начинает много говорить, потому что ему самому страшно, он растерян. Таким образом его чувства: тревога, страх, мешают выражению чувств другого. Ему надо самому справиться со своими чувствами, иначе он не сможет помочь.
Заботясь о том, кто переживает горе, лучше не торопиться предпринять что-либо. Важно перестать хотеть от человека изменений. «Успокойся и пойди на работу!», «Перестань лежать и плакать!» Это неправильная реакция. Быть с человеком физически и внутренне — надо, ждать, чтобы он и его состояние изменились — нет. Эмпатия означает чувствовать вместе с человеком, но не вместо него.
– А как это возможно, если у тебя нет подобного опыта? Если у друга умер кто-то близкий и любимый, а у тебя никто никогда не умирал?
– Это возможно, потому что у любого человека есть хоть какой-то опыт утраты, пусть даже на разном уровне. Потеря любимого животного, значимой вещи, опыт разрыва отношений с близким другом – все это важный опыт. Мы учим консультантов разговаривать на языке чувств. Потому что чувства — это то, что есть у нас всех независимо от возраста, развития, положения. Все чувства есть во всех людях.
Вот, например, у нас сидит девушка-студентка на телефоне доверия, а ей звонит умудренный опытом профессор университета с большими знаниями в области психологии. Как ей с ним разговаривать? Как найти контакт? Неважно, где и кто мы в жизни, но язык чувств нас делает равными. Кроме того, есть техника активного слушания, когда ты слушаешь, но не молчишь: уточняющие вопросы, повторение с перефразированием, открытые вопросы, разделенное молчание.
– Если говорить о критических ситуациях, почему люди бояться помогать? Я была свидетелем, как взрослый мужчина отказался даже подойти к человеку за перилами, потому что опасался, что тот прыгнет, и в этом обвинят его, случайного прохожего.
– Это вопрос ответственности и так называемого спасательства, что тоже относится к теме ответственности. Ни один человек не может нести ответственность за жизнь другого. Это трудный для принятия фактор. Поэтому я не могу осудить этого мужчину.
Знаете, что самое страшное для консультанта в суицидных звонках? В большинстве случаев мы не знаем, чем заканчивается история.
– Имеют ли место такие ситуация, когда консультант мог быть повести разговор лучше, эффективнее и этим изменить исход?
– Нет. Но понятно, что ошибки есть у всех. Нет никакой гарантии, и все мы люди. Важно, и это касается в том числе и консультанта телефона доверия, иметь мужество совершать ошибки. Ответственность за человека, который решил покончить с собой, консультант не может брать на себя, но он делает все, чтобы помочь. При таких звонках он мобилизуется и выполняет свою работу по максимуму. Очень важно больше говорить «я», а не «ты», например, «я слышу, как вы испуганы», «я чувствую вашу боль и отчаяние». И снова повторю: важно, чтобы больше говорил тот, кто позвонил.
– Вернемся к критическим ситуациям и нашему возможному участию в них. Если нет никаких телефонов, есть я, ночь, мост и человек на нем. Моя цель – чтобы он не прыгал. Моя речь может как столкнуть, так и вытащить. У меня есть 5-10 минут. С чего мне начать? Как себя вести?
– Основная задача – создать контакт. Это, как «люби Бога и делай, что хочешь». Если есть настоящий качественный контакт – можно говорить все, что хочешь, свободно. Можно спросить, как он себя чувствует, что он собирается делать, не хочет ли он прыгнуть. Не обращаться с новым знакомым, как со стеклянной колбой, а выражать все свои чувства, не оценивая его. Обычно люди боятся вмешиваться, но можно и важно говорить о текущем суициде.
– Как Леонардо Ди Каприо в «Титанике» объяснял Кейт Уинслет, что вода ледяная, когда она собралась прыгнуть с борта корабля?
– Да-да. Важно об этом говорить, потому что если человек уже совершает суицид — так чего бояться с ним об этом говорить. Он и так об этом думает. И, опять же, выражать свои чувства по поводу сложившейся ситуации. «Ты хочешь прыгнуть в воду? Я не хочу, чтобы это произошло». Чего не надо делать – так это отговаривать. «Не делай этого, не вздумай, у тебя дети». Когда вы говорите о чувствах, начинает формироваться контакт. А дальше можно говорить обо всем. Можно договориться в конце концов переместиться в более удобное место для продолжения разговора.
Как запускается механизм неверия в себя
– Эмпатия по отношению к себе, любовь к себе, вера в себя – это понятия одного порядка. Сколько вещей мы не делаем, потому что думаем, что не можем. Как запускается механизм неверия в себя?
– Это так или иначе родительские послания. Кроме этого, школа, общество закладывают способность верить или не верить в себя и свои возможности…
– Веры в ребёнка много не бывает?
– Я сейчас открою вам свои профессиональные секреты. В своей работе я придумала такую основную линию и придерживаюсь её во всех вопросах. Это высказывание Игнатия Брянчанинова: «Всё, что сверх меры, – то от лукавого». Можно недо-, но можно и пере-. Ребенку может быть много. Запускается нарциссическая модель, ребенок идет в школу и думает, что он самый крутой. Выясняется, что это не так, и начинаются эмоциональные качели.
– Как быть взрослому человеку? Что делать с уже сформировавшимися страхами и неверием в себя?
– Сейчас много говорят о том, что надо быть в себе уверенным, что ты все можешь и со всем справишься. Как это может быть? Я не знаю. Это перегиб. Очень часто взрослые люди бывают не уверены в себе. Более того, слишком уверенные вызывают у меня ощущение небезопасности. Умный человек всегда немножко сомневается, в том числе, и в себе. Речь идет о так называемой здоровой неуверенности. Необходимо разрешить себе неудачу, обладать некоторой мерой сомнений. Кроме того, нужна обратная связь от других людей.
Если несколько близких людей пытаются сообщить тебе о твоих страхах, стоит задуматься. В конечном счете, мы можем выйти на сложный вопрос: кому верить? Себе или другим? Мне кажется, важно верить себе, но не обесценивать обратную связь и мнение других. На сигналы из внешнего мира стоит реагировать. Но тут снова важна мера. Реагировать на каждый сигнал – разрушишься. Совсем не будешь реагировать — уйдешь в аутизацию.
Монстры в нашей голове
– Монстры в нашей голове способны качественно менять жизнь. Многие, например, даже получив права, кладут их на полку, так как боятся водить машину. Почему?
– Страх водить машину связан с тем, что у нас творится на дорогах. Думаю, в Европе женщины не боятся водить машину. Ну и, может быть, нет мотивации, чтобы водить? Многие вещи приобретаются с опытом. Любой начинающий водитель испытывает тревогу и неуверенность. Как и любой начинающий родитель, любой начинающий консультант телефона доверия, выходя на первый звонок, умирает от страха. Когда ребенок делает первые шаги, он делает их очень неуверенно и много падает. Мне кажется, это нормально.
– Получается, страхи нас ограничивают?
– У страхов есть полезная функция. Они ставят нам границы и защищают от опасности. Но могут и здорово мешать. Говорят, на страх нужно идти. Побег от страха не понижает страх. Но мы, конечно, не про медведя в лесу сейчас говорим. На медведя идти не надо. Но когда это более тонкие страхи, которые касаются карьеры, отношений, смерти… Если мы не избегаем говорить о смерти, не запрещаем себе думать, размышлять, читать, разговаривать, то скоро заметим, что страх очень сильно понизился, а то и вовсе исчез. И это касается любых вещей. Страхи важно не прятать и не игнорировать, а говорить о них, как, кстати, и о других чувствах.
– Если ребенок боится чудовищ в шкафу, можно предложить поговорить о них?
– Да. Поговорить, описать, нарисовать, рассказать. Проявить поддержку: «Если что, я защищу тебя, я с тобой».
– Если я боюсь где-то работать, потому что кажется, что я не дотягиваю, что мне делать? Стремиться туда? Идти на свой страх?
– О своих страхах и сомнениях важно с кем-то поговорить. Это первое, что стоит сделать. Потом пробовать приблизиться к желаемой деятельности.
Неправильная позиция: для того, чтобы что-то делать, не надо этого бояться. Можно бояться и все равно делать.
И это иллюзия, что люди, которые работают в кризисных службах, скорой помощи, МЧС, не боятся. Ничего подобного. Страхи есть у всех людей. Просто можно бояться и делать, преодолевая страх, а можно бояться и не делать.
Зона внутреннего одиночества
– Чем отличается тревога от страха?
– Страх – конкретен, например, боязнь насекомых, смерти. Тревога – это когда объект нашего страха неясен, он в будущем, он нами придуман и так далее. Тревога состоит из комплекса чувств. И часто не все из них ощущаются явно.
– А если говорить о страхе боли? Мозг может ставить ловушки, заслоны? Что вот, мол, если о проблеме не говорить, то ее и нет. В жизни разверзается бездна, гангрена: гниющие отношения, опротивевшая работа, но мы предпочитаем жить, как ни в чем не бывало. Почему?
– Этот защитный механизм называется отрицание. Так психика защищается от непереносимой боли. Защищаясь от нее, мы оказываемся неспособными видеть реальность, вытесняем некоторые факты из сознания, забываем — и как будто этого нет. Механизм вполне функциональный, встречается часто, может работать до самой смерти. Но он действует разрушительно на личность человека. Это невроз, он забирает силы.
– Когда мы проживаем горе, нас лечит время? Или мы можем встрепенуться и быстро вылечить сами себя?
– Работа горя действительно совершается во времени. Не люблю этих слов, но в каком-то смысле, горе действительно нужно проживать правильно. Большинство людей, конечно, этого не умеют.
Важно не загонять все внутрь, не замыкаться, не изолировать себя, не создавать фасад человека, у которого все хорошо и которого ничто сломит. Признаться себе и окружающим, что случилось беда, что плохо, плакать и горевать. Иногда людям стыдно выражать свои чувства, и они попадают в вилку завышенных ожиданий.
К сожалению, рассуждения о том, что смерть — это радость вхождения в новую жизнь и что мы все встретимся на небесах, не работают.
Это как раз пример защиты и отрицания. Если человек искренне верит в эту встречу – все равно он горюет, что предстоит разлука, и это тоже больно и страшно. Да и сама смерть не может быть не страшной.
Есть такая теория, называется “Зона внутреннего одиночества”, ее разработал психотерапевт Александр Палей. Она про то, о чем человек никогда не говорил. Чем больше в нас этих зон внутреннего одиночества – тем выше невроз. Если есть какие-то тайны, которыми мы никогда не делились, не высказывали, не проговаривали, — это создает невротический фон. Я не говорю о том, чтобы быть нараспашку. Здесь снова важна мера. Важно найти форму – кому рассказывать о своем внутреннем, в какой ситуации, как. Это гигиена внутреннего душевного состояния человека. Одна из ее форм – телефон доверия: анонимно, конфиденциально.
– Может ли помочь религия и в чем?
– Конечно. Любая религия выставляет человеку границы дозволенного. Это необходимо. Если все границы будут размыты, тревога у человека начнет зашкаливать. Почему сейчас очень много тревожных расстройств? Я думаю, одна из причин в том, что расплываются все границы. Все можно, непонятно, что нельзя, нет никаких правил. Человек свободен. Чем больше свободы – тем больше тревоги. Если представить себе мир без правил и законов, все свободны и делают что хотят, – это психиатрический мир. Снова скажу: «Всё, что сверх меры, – то от лукавого», поэтому в свободе и безграничности тоже должна быть мера. Её и задает религия.
Фото: freepik.com