Мой Ангел Хранитель видится мне очень тренированным мускулистым парнем, если духовные мускулы можно накачивать, и у него — я уверена — такие крепкие, мощные крылья. Ему пришлось пройти столько всего со мной… Он справляется! Я расскажу лишь про несколько его тренировок.
Ночь, полная или почти полная луна. И я, тринадцатилетняя, — жду подругу у пруда. Через дорогу — наш городок, я сижу в темноте на скамеечке, хотя знаю, что бабушка будет волноваться. Только я не могу уйти, мы с подругой поссорились, но она должна прийти, точно.
Правда, она не пришла. Она пошла домой. Я поняла это, когда в доме у пруда зажглись уже почти все окна. И тоже поплелась домой.
Надо было обогнуть вымершую школу номер два, около нее пустырь и гаражи. И тут, когда я поравнялась с гаражами, от стены отделилась тень. Странно, подумала я, поздно же, и все уже дома.
Я сочиняла стих, луна мне нравилась. Тень догнала меня в самом темном месте — что понятно для теней. Она зажала мне рот и потащила куда-то. На пустыре был только один фонарь, оранжевый, и мы с тенью приблизились к нему. Мне удалось пискнуть в щель между крепкими пальцами: «Можно убрать руку, ведь я не кричу?» Тень заглянула мне в лицо и отпустила руку.
Я узнала тень, это был наш поселочный грузчик, лицо у него было страшное, мимо него никогда не хотелось ходить, от него пахло какой-то опасностью, и в тот момент я поняла — почему… В оранжевой подсветке фонаря Тень сказал: «Маленькая еще!» И что-то человеческое промелькнуло в страшном лице.
Я вбежала в дом и не хотела ничего говорить бабушке. Но когда мы сели пить чай, чашка задрожала и расплескалась в моих руках. Бабушка ахнула: что?! Я рассказала, но не сказала, кто это был, я боялась, что папа убьет Тень — и попадет в тюрьму, или Тень убьет папу…
Кстати, через короткое время Тень навсегда куда-то исчез из нашего поселка.
Или вот: я и мама едем из гостей, поздно, и электричка — последняя, мама бежит за билетом, а я должна — ни с места. Но электричка приходит, а мамы нет. Мне шесть лет, и я понимаю, что иногда не надо слушать приказов, надо действовать по обстоятельствам. Мама, конечно, внутри, и мы через вагоны друг друга достигнем, надо только войти в эту последнюю электричку.
Наша станция минут через 15, но вот уже много времени прошло, электричка почти опустела, а ни мамы, ни станции нет, наоборот — голос ведущего поезд говорит, что остановка конечная, и называется — сорок седьмой километр. От чего, интересно?
Я выхожу. Надо перейти на другую сторону и вернуться к маме. Но на перроне нет даже будочки с кассой. И никого, ведь никто не вышел из электрички, она была пуста.
Хочется спать, и я перехожу на другую сторону, приняв смелое решение не брать билетов. Скажу контролеру, если он еще не спит, что кассы не было. И что мама ждет меня в Выхино, которая тогда была Ждановской. Но ничего не идет, и даже лечь поспать здесь совсем негде. И через пути — много деревьев, и блестят огоньки дач, наверное, тоже пустых.
Тут Ангел Хранитель, видимо, уже не выдержал и вышел ко мне дяденькой. Он подошел и спросил: «Ты что тут делаешь, девочка?» Я говорю: «Мне нужно вернуться на Ждановскую». Ангел взял меня за руку и сказал: «Пойдем!» и спросил: «Помнишь, как называется место, где ты живешь?» Я сказала: «Улица Электрификации, 29а, станция Панки. Бабушка говорит, что панки — от слова „паненки“, это такие польские дяди», — объясняла я по дороге.
Мы шли долго между мертвых дачек. Потом долго ловили машину у дороги. Ангел не мог раскрыть карты, что он умеет летать, поэтому мы поймали жигуль и поехали ко мне домой. Я заснула по дороге и очень обрадовалась, увидев родной двор.
Ангел сказал: «Твой дом, точно?» — я ж говорю, он не хотел засветиться! Сказал: «Я подожду, иди. Если не твой — спускайся, будем дальше искать».
Я пришла домой, и бабушка и мама начали плакать, звонить в милицию зачем-то и кричать: «Она тут! Она нашлась!» А потом, когда уже наплакались, спросили наконец, как я добралась, и я рассказала про Ангела.
Бедные, как им хотелось увидеть его, настоящего Ангела! Они кинулись вниз, во двор. Но что он, дурак, все время стоять во дворе в виде дяденьки?