Десять дней на кильке в томате
Ирина Лукьянова, писатель, журналист, учитель литературы
Ирина Лукьянова
— Для меня самым трудным временем было начало 90-х. Советская экономика развалилась как раз тогда, когда я, свежая выпускница, вышла на рынок труда. В 1992 году я окончила Новосибирский государственный университет, по специальности я филолог, диплом писала о критике Корнея Чуковского. И вот с таким дипломом и двухлетним ребенком, без опыта работы, я оказываюсь на диком рынке девяностых.
В это время многие преподаватели иностранного языка с большим опытом работы в то время как раз уходили на вольные хлеба, появлялись вакансии переводчиков. В физматшколе при НГУ освободилось несколько вакансий, и я пошла туда работать, там и проработала пять лет преподавателем иностранного языка. Это были очень трудные годы: ведь ты уже не студентка, а взрослый человек, отвечающий за своего ребенка. А школьная зарплата была крошечной. Помню, как однажды я ее получила, дошла до университета, села на лавочку и заплакала, понимая, что ее хватит один раз сходить в магазин. Это было время, когда ребенку покупали фрукты только с зарплаты – одно яблоко, например, или маленькую кисточку винограда. Я покупала дочери один стаканчик йогурта – до нашего переезда в Москву она воспринимала йогурт именно как лакомство.
Зарплату учителям могли задерживать на несколько месяцев, особенно почему-то после Нового года, когда денег не оставалось совсем. Когда после месяцев задержки ее, наконец, выплачивали, было странное ощущение: то ли ты на паперти стояла, то ли банк ограбила. Зарплаты выдавали мелкими купюрами, например, по тысяче рублей (а тогда это была мелкая купюра), они были перевязаны бечевкой в пачки с пломбами. И тебе отгружали в сумку эти пачки денег, которые ничего не стоили.
Я бралась за любую возможность работать – делала переводы, брала частных учеников; брала ставку в школе, пол ставки в университете. В итоге привычка очень много работать осталась на всю жизнь, иногда с ней пытаюсь бороться, но безрезультатно.
Но для меня принципиально важным было работать именно по своей специальности. Я отказывалась от приглашений поработать секретарем или личным помощником руководителя – я была готова работать очень много, но только если работа связана с филологией – с тем, что я знаю и люблю. Собственно, я до сих пор так и работаю.
Иногда родители брали дочку к себе, чтобы я могла поспать (она была гиперактивной) и спокойно поработать. Однажды, когда нам опять задержали зарплату, я отвезла им дочку и осталась дома переводить. Домашние куда-то разъехались. Денег не было совсем. В холодильнике было немного яиц и сосиски, но я их быстро съела. По счастью, я обнаружила у свекрови под кроватью банки кильки в томате – я оттуда доставала по банке в день, так десять дней на ней продержалась, а еще на горячей воде: чай и сахар у меня тоже кончились. На кильку в томате до сих пор смотреть не могу.
Бездомные у храма собрали для нас деньги
Елена Кучеренко, автор “Правмира”, мама пятерых детей:
Елена Кучеренко
— Самые тяжелые периоды в моей жизни пришлись на 2017 и 2018 годы.
В 2017 году совершенно неожиданно наша Маша родилась с синдромом Дауна. Кроме того, что это было тяжело морально, тогда казалось, что и финансово нам будет не просто. Я не сталкивалась с такими детьми, поэтому думала, что реабилитировать ее будет дорого, страшно и невозможно. Потом оказалось, что все не так, но первый шок — это было самое страшное.
В 2018 году, в сентябре, неожиданно заболел мой муж Вадим. Врачи не понимали, что с ним, думали на мононуклеоз, подозревали онкологию, но эти диагнозы не подтвердилась. Взяли лимфоузел на биопсию, сказали, что это лимфома. Позже более глубокое исследование ее не подтвердило, но какое-то время мы жили с мыслью, что муж болен лимфомой. Было тяжело, и опять же, финансово непросто. Он занимал денег на дорогой анализ, чтобы поскорее узнать диагноз. Нужно было как-то отдавать долги.
Параллельно со всем моя мама, которая была больна Альцгеймером, попала в больницу. Вадима только выписали, а у мамы случился приступ, похожий на инсульт. Ее увезли в больницу, там состояние резко ухудшилось, она не вставала, узнавала только меня, из внуков помнила одну Машу. Врачи не давали никаких положительных прогнозов. Вадим про себя тогда думал, что у него лимфома, у меня пятеро детей, младшая с синдромом Дауна, и вот мама с Альцгеймером, лежачая больная. В день, когда мне сказали, что ее надо забирать, мы готовили все дома и судорожно думали, где, как будем за ней ухаживать, потому что денег на круглосуточную сиделку у нас нет. А вечером мама умерла от внутрибольничной пневмонии.
Когда родилась Маша, когда заболел Вадим и когда маму хоронили, нам финансово очень помог наш храм и настоятель. Помогла поддержка людей, и финансовая, и моральная, и осознание, что Бог рядом. У меня есть твердое убеждение, что Господь ведет, Он поможет, Он знает то, что я не знаю. Естественно помогла семья. Так или иначе мы были вместе, Бог был рядом с нами, и люди вокруг не оставили.
Когда родилась Маша, когда болел Вадим и я разрывалась между домом и больницей, удивительным образом у меня дома были подруги, друзья, кто-то готовил, кто-то убирал, кто-то занимался детьми. Не было ни минуты возможности побыть одной. Сначала я злилась, а потом поняла, что это даже хорошо, что мне не дали углубиться в свои переживания. Я боюсь представить, как было бы, если бы нас не поддержали.
Я уверена, что человек один не может переживать большие беды. Говорят, что Господь креста не по силам не дает. Дает будь здоров, потому что Ему Самому крест был не по силам, Он под тяжестью креста упал и Ему помогли его донести на Голгофу. Точно так же и здесь: беда приходит не к одному человеку, а для всех, кто рядом, чтобы вместе они могли почувствовать себя христианами.
В то время я заново открыла для себя многих людей. Когда болел Вадим, даже бездомные около нашего храма собрали деньги. Это было очень трогательно. Они отдали для них достаточную сумму, но даже будь там сто рублей, это неважно, главное, что до них дошли слухи и они тоже захотели нас поддержать.
Нам не на что было похоронить бабушку
Анна Данилова, главный редактор «Правмира»:
Анна Данилова
— Самый тяжелый финансово год у меня не был связан с кризисом — денег всегда было так в обрез, что особо нечего терять. А в самые сложные годы мама с бабушкой все равно делали так, что я особенно не замечала сложностей жизни, и историй про то, как все сидели на одном хлебе, в общем-то, у меня нет.
Но был очень сложный период, когда я уже училась на 4-5 курсе, а работать меня вообще никуда не брали, потому что всем был нужен опыт работы. И я помню свое отчаяние, когда меня не взяли в очередное издательство корректором (а я была готова работать за любые деньги), потому что опыта нет. Филфак МГУ — это да, а вот опыта у вас нет.
Год спустя я устроилась на свою первую полноценную работу, и меня сразу взяли на совершенно нормальные условия: это была школа международных языков, владелец — француз, сказал, что я так хорошо говорю по-французски, что его не очень волнует опыт работы, а также то, что я не преподаватель французского (через две недели, правда, я упросила перевести меня на английский язык), и я благодарна ему до сих пор. Тогда казалось, что наконец-то мы вздохнем немного и можно будет перестать экономить на элементарной еде. Мы выдохнули, но рано.
Мама решила сделать дома небольшой, но очень нужный ремонт на те деньги, которые были отложены на форс-мажор. Мы довольно спокойно их взяли, потому что у бабушки в банке накопилась нормальная сумма, пенсию она не тратила уже много лет, мама привозила ей все нужное. Ремонт мы сделали летом, а в сентябре бабушка умерла. Она болела уже много лет, и все равно оказалось, что нельзя быть к этому готовым никогда. Это была первая близкая смерть в моем окружении, смерть человека, который меня растил с рождения…
Мама, убитая горем, отправилась в банк, снимать деньги на похороны. Ей уже почти все выдали (на нее была полностью оформлены доверенность и завещание), но в последнюю минуту сказала: «Закройте счет, пожалуйста, больше на него ничего не придет, мама умерла». Возникла пауза и… И оказалось, что никаких денег снять нельзя, и есть ли завещание и другие наследники или нет — ждать теперь нужно полгода. Это сейчас мы знаем об этом, а тогда почему-то не знали и очень верили, что так — правильно.
Я никогда, никогда не забуду тот звонок мамы. Когда она не могла связать двух слов, горько плакала, и пыталась рассказать мне, что произошло, а я не понимала, что страшнее — что нет денег на похороны или что мама так плачет, а я сейчас ничем не могу ей помочь, не могу обнять, не могу из кармана нужную сумму и сказать «мам, да все нормально», ничего не могла.
Тогда я узнала, что я не могу попросить денег у друзей. Мне очень надо, но им же тоже нужно, думала я. Тогда уже я была знакома с будущим мужем, но решила, что неприлично девушке просить денег у мужчины, к тому же проявляющему к ней интерес. Вам, наверное, это смешно читать, а для меня это было прямо нарушение какого-то табу. В общем, нет денег вообще, похороны близкого и родного человека и полное одиночество. Я взяла аванс на работе, немного помогли родственники и все стало нормально.
Как сильно обиделись на меня друзья, когда узнали об этой ситуации. Как неприятно им было, что я не попросила помочь. Как остро я поняла свою неправоту и как научилась потом — не всегда, но все же — принимать помощь с благодарностью. А голос в телефонной трубке: «Нам не на что похоронить», — я буду помнить все жизнь.
Первую обувь мне купили в девятом классе, но сейчас — еще сложнее
Протоиерей Федор Бородин, настоятель московского храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке:
Протоиерей Федор Бородин
— У меня было достаточно бедное детство. Но трудно было только в сравнении с другими одноклассниками: по месту жительства я оказался в школе, где учились дети советской элиты. На их фоне я выглядел беднотой, но это не было фатальным: все-таки перевешивало то доброе и хорошее, что было в моей жизни, в моей семье. Да, это было неким испытанием, но не настолько тяжело… Помню, я пришел в гости в классе восьмом и меня угостили чем-то невероятно вкусным. На мое восторженное удивление, хозяева удивились тоже: «Федя, это свиная отбивная. Ты что никогда не пробовал?»
Как-то приехали с мамой отдыхать в Одессу, договорились, сняли жилье. Но оказалось, что денег значительно меньше, чем мы рассчитали и занять их не у кого. Мы каждый вечер собирали бутылки, с утра их сдавали и на эти деньги покупали еду. Но было лето, было море и это не какие-то мрачные воспоминания.
Помню, когда мне в первый раз купили ботинки, это было классе в девятом. До этого я донашивал за другими. Помню, как один мой одноклассник говорил другому: «Я бы дружил с Федей, если бы он ходил в другой обуви». Конечно это было обидно, но при этом у меня было много друзей в школе, с которыми мы общаемся до сих пор.
Тяжело в материальном смысле становится сейчас, с каждым годом.
В трудном положении именно многодетные, как и инвалиды: это финансово очень уязвимые группы, и кризис последних лет больнее всего ударил именно по ним. Я сужу не только по своей семье, но и по многим семьям прихожан. У нас есть отцы шестерых детей, которых уволили с работы…
И совершенно непонятно, как сводить концы с концами. Тебе пора лечить зубы одному ребенку, а другой заболел и нужно покупать ему лекарства. Я не знаю, как быть, когда тебе звонят и говорят: «Купи продуктов», — а ты приходишь домой без них.
Иногда я получаю помощь от добрых людей (прихожан и не только), но все равно — непросто. Ситуация тяжелая, для меня гораздо тяжелее, чем в детстве. Тогда я был ребенком, а сейчас отвечаю за свою семью, и вот когда ты понимаешь, что тебе нужно купить столько-то пар обуви, и еще много чего необходимого, и вопрос, где найти на это денег, — это испытание для любого отца. Очень многие многодетные отцы, и священнослужители тоже, проходят сейчас это испытание. У нас в общине есть фонд помощи нашим многодетным. Люди поддерживают попавших в тяжелое положение братьев и сестер.
Мы начинали свое дело и денег не было даже на еду
Константин Великоцкий, руководитель детского образовательного проекта:
Константин Великоцкий
— Первый год, когда мы с женой Натальей решили, что будем заниматься собственным делом, был очень непростым. Маленький ребенок, я недавно уволился с работы (причем так сложились обстоятельства, а не то, что сначала проект, потом увольнение, все было наоборот). Никакого источника дохода, кроме проекта, который только-только начал развиваться, а тем первым летом 2015 года на время притормозил совсем, нет, зато есть счета, съемный дом, и за аренду нужно платить ежемесячно, есть маленький ребенок, которому нужна еда. И вот наступает срок, чтобы платить за дом, а денег нет, просили отсрочить, занимали… Занимали в тот год мы очень много. Нужда была.
Я пытался найти временную работу, чтобы хоть как-то продержаться летом. Пробовал работать в такси на своей машине, но это оказалось делом бесперспективным: ты с утра до ночи работаешь, в итоге лично тебе остается немного, — процент, который дает компания, от которой ты ездишь — невысокий. А еще деньги уходили на бензин, машина изнашивалась…
Через месяц я нашел работу воспитателя, наставника трех мальчиков в одной семье. Казалось, продержимся, но через месяц я попал в ДТП и остался без машины — она пришла в негодность. С работой пришлось распрощаться: без машины было просто не добраться до нее.
Вообще без машины сложно, особенно, если ты живешь в Подмосковье, так что пришлось занимать денег и покупать. Конечно, не новую, причем возможности ездить по авторынкам особо не было все из-за тех же материальных проблем: на проезд нужны деньги. Купили на ближайшем. И эта машина ломалась аккуратно каждый месяц. Снова нужно было занимать.
Я пытался устроиться на работу по найму, ходил на собеседования. Меня даже брали на работу, но в итоге вера в проект перевесила.
А с осени, когда проект вновь начал потихоньку двигаться вперед, мы, в основном, отдавали долги.
Это был переходный период — от наемной работы с гарантированной зарплатой к своему делу, и мы понимали, что должны преодолеть этот этап.
В этом году нам, кстати, тоже непросто, но уже не так и по другой причине — мы пытаемся развивать проект, дорогая аренда в центре — это первый год, когда мы решились на подобное. Но если тогда, на старте, денег не было на жизнь, то сейчас на жизнь хватает, не достает именно на работу — проект не разогнался еще до такого уровня, чтобы безболезненно оплачивать эту аренду, нам нужно время.
Поготовили Оксана Головко и Наталья Костарнова