Перед поездкой мы собирались послужить молебен о путешествующих, но дважды его переносили – мешали дела. Наконец, Господь сподобил, что я приехал рано, и пока ждал священника, почитал акафист перед Страстной иконой Божией Матери. Потом вдвоем отслужили молебен.
Отдых у меня прошел превосходно. На обратном пути из аэропорта созвонились со священником, он благословил, чтобы возвращение было хорошим.
Мы прошли на посадку. Самолет был серии 777-200, 350 пассажиров плюс летный состав. Всё вовремя, в салоне прохладно. Я летел в бизнес-классе. Мы пристегнулись. Пошли на взлет.
17-я минута полёта. Высоту набрали 3000 км с лишним. Я уже собрался было поспать. Критическая точка взлета прошла – и в этот момент происходит сильнейший удар.
Такое впечатление, что самолет врезался в бетонную стену.
У меня был ремень безопасности на бедрах, оказалось, что он у меня на шее. Меня снесло под сидение. Выкарабкиваюсь оттуда. Смотрю, выкарабкиваются все мои соседи. Шума нет. Но много-много дыма.
В этот момент командир в противогазе вышел из задымленной кабины. Он сказал, что есть небольшая неисправность в самолете, сейчас вернемся в аэропорт, починим и полетим дальше. Просил не беспокоиться, говорил, что ситуация штатная. Хотя в этот момент на левом борту бушевал пожар. Мы видели, как горел двигатель. Была ночь, всё это полыхало. И народ, конечно, весь взбудоражился. В эту самую трудную минуту я понял, что мы должны помолиться.
Пишут в интернете, что кто-то молился на весь самолет — один. Нет, молились все, кто-то – нараспев, кто-то – плача.
Молились православные и люди другой веры, молились как могли. Одна женщина молилась «Отче наш» навзрыд и громко.
И как-то всё так произошло, что дым рассеялся, стало свежо. За бортом с левой стороны двигатель потух, он только дымился. Командир сказал, что всё идет штатно, самолет стал стабильным. Мы выровнялись и еще 40 минут маневрировали. Поскольку машина находилась в состоянии пожара, было принято решение не сливать топливо.
Люди стали успокаиваться. Тишина в самолете была такая, как в храме, когда священник читает проповедь. Мы слышали, как трещит двигатель за левым бортом. Никто никуда не порывался бежать, все оставались пристегнутыми на своих местах. Мы уже думали о том, как мы будем приземляться, как будем покидать самолет. Нас ждала взлетно-посадочная полоса.
Было принято решение, что людей всё-таки нужно провожать с борта, по четырем резиновым трапам. Трап почти 42 метра, угол наклона больше 35 градусов. Представьте себе, что значит 370 человек «сбросить» вниз таким образом.
Когда мы начали приземляться и коснулись взлетно-посадочной полосы, раздался хлопок, начала взрываться резина. Опять стал гореть левый борт, вспыхнула и передняя стойка шасси. Тут подоспели аэродромные службы. Самолет поставили правым бортом на подветренную сторону так, что весь дым уходил мимо.
Были выпущены 4 трапа. Прозвучала команда покидать самолет. Естественно, вся группа, которую я собрал из пассажиров-мужчин, сразу рванула вниз: надо было принимать людей. И тут народ посыпался как горох. Кто был в аквапарке, наверное, может представить, как это, когда человек летит по резиновому ковру и набирает скорость такую, как снаряд. И его нужно ловить.
Когда мы ловили женщину с ребенком, то ее удавалось сразу поймать, а ребенок вырвался из рук и летел дальше, его тоже надо было поймать. Людей эвакуировали, и наконец старший бортпроводник сказала: «Всё, у нас нет больше пассажиров».
Эвакуация пассажиров по надувным трапам прошла организованно. Фото: Twitter/Capiurtecho
Мы начали всех отводить в безопасную зону. Работали слаженно, не было никакой паники. Четко действовал экипаж и проводники, не было никакой суеты. Если бы люди стали толкаться, это закончилось бы трагически: триста с лишним человек просто бы затоптали друг друга, либо внизу, либо вверху. Но всё прошло нормально. Слава Тебе, Господи! Бог так сподобил, что мы все оказались на земле.
Надо было еще собрать личные вещи, потому что остались телефоны, у кого-то вылетел кошелек, паспортов была целая куча. Мы всё это собирали в сумки.
Командир кричал: все бегите от самолета – он мог взорваться в любую секунду.
Начала прибывать спецтехника, спецсредства, спецтранспорт. Собрали личные вещи, и все выдвинулись в аэропорт.
Та масса людей, которая прибыла, для аэропорта была неожиданностью, и никто не готов был нас встречать. Когда пассажиров всё-таки разместили, то нужно было приложить усилия к тому, чтобы не допустить паники. Пришлось со многими разговаривать, объяснять, с кем-то выпить рюмку рома, кого-то просто чуть-чуть встряхнуть.
Одна женщина пыталась устроить истерику. Кто-то просил совета: «У меня мама онкобольная, что делать, подскажите?» – «Сейчас не звоните, позвоните ей завтра, всё будет нормально». Одна девушка из-за шокового состояния вообще не могла говорить.
В течение 30-40 минут всех удалось успокоить, мы раздали людям личные вещи, нашли всех собственников. Дети уснули прямо на сиденьях…
Мы собрались с нашими православными людьми, помолились.
Прибыли представители авиакомпании, туристической компании. Подвезли воды. Хотя она уже не нужна была: все спали.
Я постоянно находился на связи с руководителем Росавиации Александром Нерадько. Прямой канал связи с ним мне дал мой друг. У Александра Васильевича была связь с командиром экипажа, но не было связи с людьми. Он очень беспокоился. Первым вопросом, который он задал, был: «Расскажи, как с людьми?» Отвечаю: «С людьми всё нормально, все прибыли».
– Как дети?
– Нормально, все спят.
– Ваши действия, ваше видение, как всё происходило? Кто-то получил телесные повреждения?
– Всё нормально, даже царапин нет. Всем документы раздали.
Всего, по нормам, на эвакуацию 370 человек полагается 12 минут. Мы эвакуировали за семь и две десятых минуты.
Начали сеанс связи в 02:15. Затем – эвакуация, и в 03:40 доложил ему, что всё нормально. Все люди целы, едем в отель. Это уже была ночь.
И тогда он мне сказал – я был тронут до глубины души – «Это событие войдет в историю гражданской авиации». Ведь от момента начала катастрофы до ее завершения прошло меньше трех часов, а люди были уже все в отеле и отдыхали.
В последней смске, отправленной мне, Александр Васильевич доложил о ситуации: «Резервный самолет вылетает 7:09 мск, прибытие в Доминикану ожидается в 19 мск, с уважением, Александр Нерадько»
Очень важно, когда Родина нас не оставляет.
Я благодарен Господу Богу, благодарен отцу Иоанну за то, что благословил на эту поездку. Я чувствовал присутствие Божие на борту и по мере своих сил передал эту уверенность всем людям, которые находились рядом со мной. В самолете не было пьяных, как об этом пишут в интернете. Была благоговейная молитва. Люди терпеливо и достойно встретили эту трагедию. Господь Бог смилостивился, и всем послал великое спасение.
Экипаж самолета Boeing 777 200 «Оренбургских авиалиний» Андрей Карташов, Константин Парикожа и Дмитрий Алкеев, 11 февраля. Фото: Марина Лысцева/ТАСС
На следующий день, когда мы пришли на посадку к резервному борту, нас встретил экипаж, который нас спас, во главе с командиром. Встретили с улыбками и приветствиями. До этого многие пожилые люди сомневались: «Как же мы полетим? Мы боимся». А тут у них страх пропал совершенно.
Мы благополучно добрались до дома. Господь Бог послал нам спасение! Все были спокойные, радостные. Конечно, нас встречало телевидение, но мы не стали давать интервью: не надо говорить об этом, каждый должен это спасение пережить в своем сердце. О том, что это действительно чудо, говорил и руководитель Росавиации Александр Васильевич Нерадько, и командир корабля.
Я очень благодарен отцу Иоанну за поддержку, которую чувствовал всё это время. Это чудотворное спасение Божие останется надолго в моем сердце.
Подготовил священник Димитрий Березин