Общее недоразвитие речи — это плохо?
— «Моему ребенку поставили общее недоразвитие речи (задержку речевого развития)». Это очень плохо?» — часто пишут родители в соцсетях. Стоит пугаться этих диагнозов?
— Здесь многое зависит от восприятия самого человека. Есть люди, которые от простых вещей впадают в панику, а другие, даже если все сложно, умеют оставаться спокойными. Но проблема действительно непростая.
Начнем с задержки речевого развития, поскольку она проявляется первой. Задержку речевого развития (ЗРР) ставят в возрасте до 3-х лет, когда у ребенка присутствуют проблемы с говорением как таковым. Но, даже если он, например, не понимает обращенную речь или владеет маленьким набором слов, предложений, ему все равно пишут в медкарте — ЗРР. Это констатация факта. Но пока непонятно, насколько эта задержка физиологична, не скрывается ли за ней более сложная проблема. Например, алалия — «безречье», отягощенное разными неврологическими проблемами.
Сама по себе «задержка» ничего страшного не несет: за ней стоит функциональное нарушение, а не органическое. Я обычно привожу такой пример: мы оттянули резиночку и некоторое время ее удерживаем в натяжении. Если быстро вернуть ее в исходное положение, то резинка свои свойства не потеряет. При «задержке» сама речевая функция сильно не пострадала. Второй вариант — мы натянули резинку и долго удерживали в натяжении, а когда вернули, она уже потеряла свойства резинки, перестала быть эластичной. Если возвращаться к нашей аналогии с речью, значит, это была уже не «задержка», а более тяжелые серьезные нарушения.
Следовательно, грамотный специалист не просто диагностирует задержку речевого развития, а будет наблюдать дальше — консультировать в динамике. Например, выяснит, понимает ли ребенок обращенную речь. Если не понимает, это серьезный сигнал — нужно срочно начинать занятия.
Ребенок перешагнул возраст 3-х лет, и специалисты делают вывод — у него страдают все компоненты речи: лексика, грамматика, связная речь, звукопроизношение, восприятие на слух. Тогда появляется новый термин — «общее недоразвитие речи». Для нас здесь важна степень нарушения. Если ребенок не говорящий, тотально молчащий — это одна история. Вторая — если ребенок говорит, но речь аморфна, мало фраз и слов. И третья — если ребенок говорит, но нас не устраивает только качество. С точки зрения первых двух, третья — более легкая проблема.
«Ребенок до 4 лет может не говорить». Почему это миф?
— В соцсетях какие-то родители часто советуют другим, что до 4–5 лет ребенок имеет право не говорить, а потом уже к логопеду. Давайте еще раз озвучим, почему это вредное заблуждение.
— Это и в год, и в два, и в три — вредное заблуждение, а уж в 4 и 5 лет — неприемлемое, даже безответственное. Мне кажется, что сегодня нет никакой проблемы в том, чтобы получить своевременную консультацию логопеда. Существуют этапы довербального и раннего речевого развития, когда логопед может провести диагностику с учетом возраста и возможностей ребенка.
Да и сам родитель может, опираясь на «мамину» книжку, отследить и проанализировать физическое и речевое развитие ребенка. Абсолютно во всех записных книгах молодой матери дана периодизация физического, психомоторного и речевого развития ребенка. Другое дело, что там в основном «нормированность» представлена в цифрах, но и это уже неплохо бы знать, чтобы не пропустить важного. Пусть родители прочитают — какое количество слов, фраз у ребенка должно быть в конкретном возрасте и посчитают их количество у своего сына или дочери.
Это знание не означает, что необходимо срочно ставить ребенку звуки. Речевое развитие заключается не только в наличие звуков, а коррекция — в их постановке.
Конечно, логопеда чаще ассоциируют с постановкой звуков, но при сложных нарушениях речь о них вообще не идет.
Более того, могут потребоваться компетенции не только логопеда, но и других специалистов — психолога, нейропсихолога, ава-тераписта, специалиста по АФК.
Может так случиться, что и консультации поликлинического невролога будет недостаточно. При широком спектре проблем могут понадобиться занятия по физическому, психомоторному, эмоциональному развитию. Если ребенок не играет, отметаются сенсорные проблемы, то нужно будет организовывать и эти занятия.
А все рассказы про то, что чей-то там ребенок не говорил, а потом вдруг стал абсолютно гениальным, для меня, как для специалиста — абсолютные байки. Я таких детей не видела никогда. Да, в моей практике нередки истории, когда с ребенком начали заниматься в четыре или пять лет и он заговорил, но все это благодаря специалистам. И это не означает, что для конкретного ребенка достаточно позднее обращение за помощью обойдется без потерь.
«Заговорил, но не выговаривает звуки»
— Давайте еще про одну аббревиатуру, которая пугающе звучит, поговорим: ФФН или фонетико-фонематическое недоразвитие речи.
— При фонетико-фонематическом недоразвитии у ребенка либо нарушено звукопроизношение, либо нарушено восприятие на слух (не различает близкие фонемы для того, чтобы обучаться письму), либо и то и другое.
Аббревиатуры ОНР и ФФН были придуманы для того, чтобы детей было проще отбирать в детские сады по диагнозам. Существует клинико-педагогическая классификация нарушений речи, где обозначены диагнозы по нозологиям — дизартрия, алалия, ринолалия. Как правило, это функционал неврологов.
Профессионально помогают детям при этих заболеваниях логопеды, равно, как и проводят диагностику, а ставят диагнозы психиатры или неврологи, которые к процессу коррекции не имеют отношения, не знают процессуальности занятий, многие не наблюдают детей в динамике, чаще во время консультаций не проводят никаких логопедических проб и тестов, которые связаны с речью. Плохо ли это? Да, плохо.
В логопедические группы мы не сможем отбирать всех детей только с алалией или только с ринолалией (Нарушения тембра голоса и звукопроизношения, обусловленное анатомо-физиологическими дефектами речевого аппарата у детей. — Примеч. ред.). Таких детей не так много, чтобы собрать целую группу по одной нозологии. Да и в этом нет надобности, потому что мы не по нарушению звучания набираем, а по механизму нарушения.
— Знаю историю, когда сначала ставили диагноз общее недоразвитие речи (ОНР), а потом, после занятий, улучшали до фонетико-фонематического недоразвития речи. Почему так бывает?
— Когда меняется степень нарушения или сам диагноз, то это хорошо. Значит все правильно делали и помогли. Сейчас поясню.
Например, речевые проблемы при ОНР решаются согласно развитию пяти компонентов речи (лексика, грамматика, связная речь, фонетика и фонематика). Вот подтянули лексику и грамматику, осталось поставить звуки, то есть осталась только «косметика». Но так быстро получается не всегда. Потому, что слово «недоразвитие» подразумевает некую глубину сложностей.
Когда мы говорим, что у ребенка до школы было «общее недоразвитие речи», то вряд ли оно полностью нивелировалось, дальше ведь тоже речь, она переходит на следующую, более сложную ступень формирования, — письменную.
Если у ребенка был первый уровень речевого развития (речь долго отсутствовала), то не всегда возможно привести ее к норме. Но, опять же, норма — понятие широкое, условно говоря, это такой отрезок, с одного конца которого — худо-бедно пишущие люди, с другого — люди прекрасно формулирующие свою мысль, обладающие богатым лексиконом (например, писатели), большинство из нас — где-то в середине.
Но бывают ситуации более сложные: ребенок, который долго был без речи (неговорящим), в целом с трудом будет усваивать письмо, — коррекционно-логопедическая работа продолжится в школьный период. Не исключено и обучение по адаптированной программе для детей с тяжелыми нарушениями речи, а также в речевой школе, либо в классе коррекции, либо сами родители обеспечат интенсивные занятия с логопедом и нейропсихологом.
«Говорил, а потом перестал». Что случилось?
— Почему возникают эти проблемы, о которых мы говорим? Бывает так, что ребенку год, он начинает говорить, потом, скажем, вирусное заболевание, высокая температура и следствие — ОНР?
— Когда мы говорим про детей, то помним про пластичность мозга. Даже если ребенок родился с какой-то проблемой, то близлежащие клетки возьмут на себя функции тех, которые пострадали, нейронные сети изменяться путем роста и реорганизации — продолжат формироваться.
Но бывает и то, о чем вы говорите. Речь — молодая функция, в том смысле, что эволюционно появилась позже других, и потому — очень уязвимая. То есть до момента ее формирования возникает причина (тяжелая инфекция, интоксикация, травма), с который организм не справился, слишком тяжелой оказалась ноша, и как результат — отставание в развитии ребенка.
— В «Двух капитанах» Вениамина Каверина у главного героя, Саньки, была явная речевая проблема — он не говорил, хотя полностью понимал обращенную речь и вообще обладал богатым пассивным словарным запасом. А потом его буквально за короткий срок излечил доктор Иван Иванович, велев каждый день повторять слова «кура, седло, ящик, вьюга, пьют, Абрам». Так может быть или очевидный художественный вымысел?
— Конечно, это вымысел. Иван Иванович говорил Саньке, что тот лентяй, но, судя по произведению, лентяем он не был, вообще лень не свойственна детям, это сформировавшаяся социальная функция. Человек должен подрасти, чтобы осознать саму возможность «ничегонеделания». Нарушения, которые лежат в основе «неговорения», чаще — следствие органического поражения мозга.
Ольга Азова. Фото: Анна Данилова
Какой диагноз мы можем предположить у Саньки? Допустим, алалия — безречье, а именно отсутствие или грубое недоразвитие речи при сохранном слухе и нормальном интеллекте вследствие органического поражения речевых зон коры головного мозга во внутриутробном или раннем периоде развития ребенка. Но это точно не про главного героя книги. Или, например, он мог бы не говорить из-за аутизма, но Санька отлично умел коммуницировать с людьми, сам адаптировался в Москве.
Теперь про слова, которые предложил ему доктор — очень сложные, логопед точно бы не предложил их, ведь, если в основе неговорения лежит нарушение артикуляции, то никак не научишься выговаривать подобное. Надо было учить «мама, папа» — то, что у детей всего мира самое первое появляется.
Чем помочь ребенку с недоразвитием речи
— Ребенку поставили диагноз «общее недоразвитие речи», что делать дальше, куда идти, как долго заниматься?
— Лучше, если диагноз поставили в 3 года, а еще лучше — в 2,6–2,8 года. Потому что за эти 4–6 месяцев можно многое успеть сделать в плане коррекции и как бы «не дорасти» до полноценного диагноза.
Итак, допустим в 3 года невролог определился с тем, что есть нарушение. Значит, надо искать учреждение, которое занимается этой проблемой. Но здесь мы сталкиваемся с проблемой: таких учреждений практически нет. Раньше для детей с 3-х лет были специализированные группы в детских садах, сейчас их буквально единицы. Я категорически против этого, потому что на начальном этапе, именно в возрасте 2,5–3 лет, может оперативно и качественно помочь — безречье просто не успеет заявить о себе.
В любом случае необходимо получить консультацию у невролога (и тех специалистов, заключения которых необходимы для детского сада) в поликлинике, пройти психолого-медико-педагогическую комиссию (ПМПК) и получить направления на официальные занятия в соответствующие учреждения и детские центры.
Возможно, что где-то на местах еще есть централизованное оказание помощи при нарушении звукопроизношения, но в основном это только зона ответственности родителей.
Помощь могут оказать специалисты, которые работают как самозанятые, индивидуальные предприниматели и так далее. Наверное, есть смысл обращаться к ним.
Но если с несложным нарушением в произношении звуков может справиться один логопед (хотя и там есть сложные проблемы — дизартрия, например), то по серьезному нарушению (а под общим недоразвитием речи, как мы выяснили, может скрываться глубинная проблема) должна проводиться комплексная работа. Навыки должны формироваться в течении длительного времени на ежедневных занятиях. Мы на это отводим год или два, в зависимости от тяжести нарушения. В детском саду это должны быть подгрупповые занятия с воспитателем и логопедом, индивидуальные занятия с логопедом, занятия воспитателя по заданию логопеда.
— Вы говорили про помощь детям, которым поставили диагноз в 3 года. А если родители послушались «добрых» советов и пришли к специалисту с проблемами в пять лет, у ребенка общее недоразвитие речи — куда им идти дальше?
— Все тоже самое: ПМПК-поликлиника-детский сад. После пяти лет с этим, кстати, немного проще, хотя, казалось бы, логичнее начинать решать речевые проблемы раньше. Сейчас с ребенком будут заниматься либо в детском саду (специализированный сад, логогруппы, логопункты), либо в психолого-педагогическом центре. Правда, там обычно предлагается небольшое количество занятий и непродолжительное по времени. Кроме тех «оазисов», где сохранился прежний подход к решению проблем у детей с тяжелым нарушением речи.
Что будет, если так и не решить проблемы с речью?
— Приведите, пожалуйста, примеры, когда диагноз после занятий полностью был снят, а также случаи, когда до конца не удалось с ним справиться.
— Если ребенку правильно поставили диагноз, то, например, следы алалии остаются надолго, по сути, на всю жизнь. Хотя могут быть незаметны для окружающих. Что это значит: ребенок говорит и даже пишет относительно нормированно, но остаются проблемы развернутой связной речи при написании изложений и сочинений. То есть писатель, вероятнее всего, не получится, но ведь вокруг огромное количество людей без речевых проблем, которые тоже не будут писателями, так что ничего страшного в этом я не вижу.
Другое дело, если у ребенка проблема не исправлена до школы. Речь идет о детях с тяжелым нарушением речи. Это те дети с алалией, которым не удалось по разным причинам помочь в дошкольный период. Конечно, было бы хорошо, если бы им рекомендовали школу 5-го вида (для детей с речевыми проблемами), где основные предметы ведет учитель-логопед, а программа обучения несколько растянута времени. Если у ребенка есть первичная речевая проблема, нужно, чтобы у него был шанс решить ее, а для этого требуется время. В том числе, если он ходит в обычную школу.
У нас много стереотипов. Один из них — если ребенок остался на второй год, то он неудачник, второгодник. А «логопедические» дети вовсе не неудачники, они просто не успели, ведь им нужно больше времени на усвоение материала по тому же самому русскому языку. Если бы мы поменяли алгоритм и сказали бы, что на усвоение материала нужно не год, а изначально два, история звучала бы по-другому. Мы были дали шанс повторного обучения в классе. Такая практика есть в других странах и за этим не тянется шлейф «лузерства».
— Вы сказали, что такой ребенок не будет писателем. Но он может стать математиком, например,? Логопедические проблемы ему не помешают?
— Не помешают, если все правильно оценивают ситуацию. Но часто срабатывают стереотипы: если ребенок не успевает по каким-то предметам, то он несобранный, он уже заранее плох. Напомним, что ценность человека совершенно не в этом.
При поступлении в школу многих детей пропускают через сито разных тестов, отборов. И многие педагоги в дальнейшем считают своей заслугой, что это они их так круто обучили, при том, что дети уже сразу были «отборными».
И только истинные педагоги говорят о том, что новаторство в том и заключается, чтобы уметь обучить конкретному предмету весь класс, любого ребенка, то есть независимо от старта сделать так, чтобы каждый усвоил материал, который предлагается в рамках общеобразовательной программы.
У меня есть личная история. После восьмого класса, когда ушла часть детей в училища и техникумы, нас, старшеклассников, объединили. Конкретно наш класс слили с тем, у кого был очень сильный учитель математики, тот самый новатор. Там все знали и любили математику, чего нельзя было сказать о нас. Я, честно говоря, побаивалась этих уроков, тогда как ребята из «обученного» математике класса — нет.
Вопрос в том, как преподносить материал, как объяснять. Дети очень мягкие и податливые — интересуются многими вещами и откликаются на новое с интересом. Попробуйте придумать при объяснении правила по русскому языку образ, материализовать правило (на твердом знаке подскакиваем, как на кочке, спускаясь с горы) и дать такой объем материала, чтобы ребенку хватило времени на отработку этого правила (не одно упражнение в классе и одно — дома, а именно столько, сколько нужно ребенку). Практически каждый ребенок, с которым я занималась индивидуально, говорил мне: «А нам в школе так не объясняют».
Татьяна Черниговская говорит, что есть две профессии, которые требуют от человека быть уникальным — врач и учитель. Ведь от них зависит, в конечном итоге, жизнь человека. Когда на ребенка навешивают ярлыки «ты не способен, «ты не можешь», «ты лузер», «ты двоечник», он начинает ощущать себя таковым. Я постоянно слышу это от детей, которые приходят на консультации — очень грустно.
— Эти диагнозы хоть и заставляют ребенка и родителей много работать, но ведь в итоге, при правильных занятиях, совсем не мешают жить счастливо?
— Конечно. В моей практике была девочка, которая очень плохо говорила до 6 лет. Я была первым логопедом, которая начала с ней заниматься. Затем мы счастливо объединили усилия еще с двумя логопедами: один — в специализированном детском саду (ставила звуки), другая начала подготовку к школе, я занималась развитием речи. Мы с родителями ребенка постоянно обсуждали не только особенности, но сильные стороны — насколько талантливая девочка, поскольку она очень красиво пела.
Девочка не только заговорила, но и пошла в обычную школу. Помните, на момент начала занятий ей уже было шесть лет. Затем на пение в школе сделали упор, она делала презентации по интересным песням, сопровождала это своими роликами, участвовала в конкурсах. А мне удалось увлечь ее тем, что интересно мне самой — литературой. При этом я думала, что она будет писать плохо, со множеством орфографических ошибок. Но, видимо, включились какие-то компенсаторные механизмы в организме, девочка научилась быстро писать (с хорошей скоростью) и у нее высвобождалось время для того, чтобы проверить написанное. Плюс ей досталась хорошая зрительная память, она запоминала написание. Количество ошибок таким образом тоже сократилось. И вдруг эта барышня после девятого класса написала лучшее сочинение в Москве — про свою бабушку Фиру, про Холокост.
Эта история удивительна и для меня, потому что здесь уже от нас, специалистов, зависело немного. Да, на начальном этапе работы мы вместе с родителями много в нее вкладывали, она уставала, страдала, ворчала на нас, что мы ей надоели, что постоянно заставляем что-то делать. Я ее тоже уговаривала — что все понятно, ты устала, но заниматься необходимо. При этом старалась давать много разного интересного материала, чтобы ребенку было нескучно. И вот количество перешло в качество!
Девочка — большая молодец, поступила в институт, и сейчас она уже студентка. Так что никакие аббревиатуры не мешают увидеть в ребенке личность и постараться раскрыть ее.
Фото: freepik.com