I.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Раз за разом мне случается проповедовать на притчи о блудном сыне и о мытаре и фарисее, и каждый раз я замечаю, как легко мне — о, не на практике, не в действительности, а воображением — отождествиться с грешником, нашедшим свой путь обратно к Богу; с мытарем, который в сердечном сокрушении стоял у врат церкви, не в состоянии вступить в святое Божие место, или с блудным сыном, который, несмотря на свою невероятную бесчувственность, жестокость, все же нашел свой путь домой. И как редко меня задевала за живое судьба фарисея, судьба старшего сына: да, Бог не осудил ни того, ни другого. О мытаре Он сказал: этот человек ушел более прощенным, более освященным, чем тот… Бог не сказал, что фарисей отошел без сопровождающей его любви Божией, что Бог не помнит его верности, его исполнительности.
Мы стоим сегодня и перед образом старшего сына тоже. Всю свою жизнь он прожил бок о бок с отцом, вся его жизнь была попечением о том, что составляло интерес его отца: он работал усердно, преданно, самозабвенно, не обращая внимания на усталость, не требуя вознаграждения, потому что чувствовал, что, поступая так, он ведет себя правильно; одного ему не хватало: тепла, ласки, радости о своем отце. Но было что-то, что так поражает в нем: его преданность. Несмотря на то, что сердце его не горело, он оставался верным; несмотря на то, что он не получал видимого вознаграждения или признания, он оставался верным, он работал; как он говорит, “был рабом”. И как мы бываем жестоки, думая, что он не заслуживает нашего сочувствия; и как редко кто из нас способен быть настолько преданным, настолько же совершенно и неуклонно послушным зову долга, как был он, когда не встречаем признания, не слышим одобрения, не получаем ни малейшего вознаграждения. Потому что подобно тому, как отец поступил по отношению к старшему сыну, те, кто окружает нас, те, кому мы служим, на кого мы, может быть, работаем, трудимся, те, чьи интересы составляют сердцевину нашей жизни, принимают это как должное: разве это не естественно? Ведь он мне сын! Ведь он мне отец! Ведь он мне брат! Ведь он мне муж, жена! Не друг ли он мой? Не предполагает ли это полную, безграничную преданность, которая и есть свое собственное вознаграждение?..
Как часто мы бываем жестоки к людям вокруг нас, которых ставим в положение никогда не признанного старшего сына, всегда ожидая, что они неуклонно и совершенно сделают то, что следует. Да, у блудного сына было тепло, блудный сын вернулся с сокрушенным сердцем, он был готов стать новым; тогда как тот мог только продолжать работать в своем суровом постоянстве. Разве что перед лицом отцовского сострадания он понял бы, что означает, что его младший брат действительно был мертвым и вернулся к жизни, действительно был потерян и нашелся.
Задумаемся о себе. Рядом с каждым из нас есть кто-то, к кому мы относимся с той же холодностью, с которой мы думаем о старшем брате; но рядом с каждым из нас есть также кто-то, с кем мы обращаемся так же надменно и сурово, как старший брат отнесся к своему младшему брату, когда тот вернулся домой. Он его сбросил со счетов, тот больше не был ему братом. Младший изменил их отцу, — он не заслуживал прощения. И однако — тут же отец, жертва сыновнего отвержения, легкомыслия, жестокости, который прощает всем сердцем, со всей нежностью.
Давайте найдем свое место в этой трагической и красивой притче, потому что тогда мы, может быть, найдем свой путь стать старшим братом, хотя, может быть, и гораздо менее усердным, менее преданным интересам нашего отца, нашего друга, нашего родственника. Или, может быть, мы сможем найти в своем сердце творческое расположение младшего сына и научимся от него сначала, что нет такого положения, из которого не может вывести искреннее раскаяние, решительный поворот; и что есть Кто-то Один по крайней мере — Бог, а вероятно, есть и человек, а то и несколько, кто готов принять нас, восстановить нас и помочь нам начать новую жизнь вместе: отец, младший сын и старший сын. Аминь.
19 февраля 1984 г.
II.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Евангелие нам говорит, что, исцеляя больных, Спаситель одних спрашивает: Веруете ли, что Я могу это сотворить?.. И когда болящие заявляют о своей вере, они тем самым свидетельствуют, что познали, узнали в Господе Иисусе Христе Сына Божия, имеющего всякую власть на небеси и на земли. Вера эта может быть зачаточной, может быть полной, но в любом случае эта вера присутствовала в каждом из приходивших ко Христу за исцелением. Они не верили просто в чудо, потому что многие в то время предлагали исцеление и колдовством, и молитвой, и возложением рук, или разными обрядами синагоги; они свидетельствовали о том, Кто есть Христос…
В других случаях Спаситель спрашивает: Хочешь ли ты быть исцелен?.. Казалось бы, этот вопрос не только неожиданный, но просто непонятный: кто же не хочет быть исцелен? Но слово исцеление не значит просто телесное выздоровление; быть исцеленным — это значит быть как бы вновь сотворенным, снова стать цельным, без изъяна, в полной гармонии между Богом и собой, гармонии между совестью, внутренней правдой — и жизнью.
И вот эти два вопроса Спаситель Христос ставит так или иначе каждому. Всякий из нас готов ответить: Да! Я хочу цельности! — но так ли это? Хотим ли мы цельности всей нашей природы и ума, исцеленного от всякого помрачения, и сердца, очищенного от всякой нечистоты, и воли, направленной только на гармонию с волей Божией, и плоти, свободной от всех нечистых влечений, — хотим ли мы этого? Хотим ли так быть исцеленными, чтобы ничего в нас не осталось, что не было бы Божиим, и что не было бы достойно нашего человеческого величия и чести, достоинства?
Будь оно так, мы должны были бы всей жизнью и внутренним нашим устремлением, и всеми нашими поступками и словами быть как бы подобием Христа. В Послании к Римлянам ясно сказано об этом: мы должны принимать друг друга так, как Христос нас принял… И в другом месте Апостол говорит о том, что Бог во Христе пришел к нам примирять нас с Собой тогда, когда мы были еще Его врагами, когда в нас качествовала злоба, отчужденность друг от друга, отчужденность от Бога, внутренняя разделенность, порабощение души плотью, помрачение ума, нечистота сердца: тогда, именно тогда к нам пришел Господь, предлагая нам исцеление, предлагая вернуть нас к той цельности, которая изначально нам была предложена — только с одной оговоркой: в то время, когда нас сотворил Господь, мы были свободны выбрать; в том мире, в котором мы живем, эта свобода не полностью нам принадлежит. Мы окружены напором зла, мы окружены полутьмой, а иногда глубокой тьмой; на нас находят искушения и изнутри, и извне. Говоря об исцелении, прося о нем — готовы ли мы взять на себя этот крест, крест беспощадной борьбы с самими собой для того, чтобы удостоиться стать учениками Христа, для того, чтобы стать, сколько нам возможно на этой земле, явлением во плоти, явлением в слове, в сердце, в жизни, в воле — явлением Спасителя Христа, Который всего Себя отдал для спасения других. И об этом тоже говорит Послание к Римлянам.
Подумаем об этом: имеем ли мы такую веру в Господа, что Он действительно — Сын Божий, пришедший спасти нас, что в Нем Едином та цельность человеческого естества, к которой мы стремимся; что если мы просим о том, чтобы нам стать цельными, исцелиться, нам следует знать, помнить, действительно помнить, что и сами мы должны быть наподобие Господа и Бога нашего Иисуса Христа… Мы можем поставить вопрос: неужели в том мире, в котором мы живем, нет правды, справедливости, неужели нет возмездия за зло?.. — и вспомним то, что Апостол говорит: Гнев человека не творит правды Божией… Не нам гневаться; нам — отдавать нашу жизнь наподобие Спасителя: Прости им, Отче, они не знают, что творят!.. Это — предел исцеленности, это предел подражания, уподобления Христу. Если мы просим об исцелении, нам нужно помнить, какой ценой мы должны за него заплатить, какой ценой мы должны возблагодарить Бога за этот дар цельности по подобию Его. Аминь.
22 июля 1990 г.
III.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
На каждой литургии, когда мы приближаемся к той части ее, которую совершить может один только Бог: приношение не только нашего тела и души, но смерти и воскресения Христа во спасение мира, в начале ее звучат слова: “Всякое ныне житейское отложим попечение…”. И в этом контексте так ясно, так убедительно ясно, что мы не призваны отказаться от заботы о мире, который Бог так возлюбил, что дал Своего Единородного Сына, чтобы мир был спасен; но мы призваны отложить все, что является нашей мелкой человеческой озабоченностью, для того чтобы вступить в заботу Божию, в любовь и сострадание Божии, на путь осуществления и воплощения любви и сострадания, которые были и навсегда остаются Христовыми.
Сегодня мы читали два евангельских отрывка (Мф 19:16–26 и Лк 4:16–22).
Юноша стремился к вечной жизни, тосковал по ней, как все мы тоскуем; что он мог дать взамен? И что было такого, что могло закрыть ему вход в нее? Он думал, что ключом, который откроет для него двери небес, являются его добродетели, его верность заповедям. И действительно, тот, кто настолько верен, тот уже положил руку на плуг. Но препятствием на его пути стояло богатство: он был богат вещами земными, у него было имущество и была забота об этом имуществе. И в той мере, в какой он был глубоко укоренен в земле, он не был свободен отправиться в путь, который ведет с земли на небо, от земной тварности к тому, чтобы разделить самую природу Божию, став учеником Христа и приобщившись ко всему, чем Христос был и есть вовеки и как человек, и как Бог.
И в другом отрывке, который сегодня читался, нам говорится, что Христос пришел провозгласить Царство тем, которые были лишены всего, пришел исцелить больных, дать зрение слепым, проповедать новизну жизни измученным и тем, в жизни которых не осталось надежды.
И вот из обоих отрывков мы должны научиться прежде всего быть верными тому пути, который Бог нам указал для того, чтобы очиститься, чтобы стать свободными и не превратиться в рабов этих заповедей, но сделать их подготовкой к полной отдаче себя Богу в сознании, что мы тоже слепы, что мы тоже лишены вещей вечных, что мы тоже нуждаемся в Божием чуде, потому что никто не может вырасти в полноту роста Христова иначе как силой Божией.
Вот почему в заключение первого отрывка, который мы слышали, когда Апостолы говорят: Но кто же тогда может спастись? — ответ Христа: Это невозможно человеку, но возможно Богу.
Будем, поэтому, не только прислушиваться к словам Литургии Отложим теперь всякое житейское попечение, не только на мгновение сосредотачиваться на том, что здесь происходит, для того, чтобы забыть, что происходит вне этого храма, но будем учиться изо дня в день освобождаться от всего, что препятствует нам быть способными так соединиться с умом, и сердцем, и волей Божиими, чтобы наша забота о мире стала выражением Божественной заботы, чтобы, разделяя эту заботу с Ним, мы встретили Живого Бога в любви и самоотдаче. Аминь.
14 сентября 1986 г.
Подготовка к печати Е. Майданович