Есть два понятия, относящихся к качествам лидера — это власть и авторитет. Это совсем не одно и то же. Власть — это способность манипулировать людьми и ресурсами. Авторитет — это способность вызывать уважение и доверие. Ирод великий обладал властью, но не авторитетом. св.Иоанн Креститель обладал авторитетом — но не властью. Можно сказать, что власть — это когда за вами стоит сила, авторитет — это когда за вами стоит правда.
Сергей Худиев
Приобретение и удержание власти — это игра, которую ведут политики. В ней задействованы самые разнообразные ресурсы — большие батальоны, медиа, спецслужбы, те или иные группы сторонников, и, конечно, деньги. Много денег.
Это игра без правил — и она предполагает извлечение выгоды из быстро меняющейся ситуации. Сегодняшний союзник может оказаться завтрашним врагом, и наоборот. Вечные, священные союзы могут быть разорваны и заменены другими. Многие тысячи человеческих пешек могут быть принесены в жертву, чтобы обеспечить немного лучшую позицию на переговорах.
Вчерашние соратники, обнимавшиеся на глазах у ликующих толп, сегодня могут отправить друг друга в тюрьму. Конечно, при этом политики произносят речи о человеколюбии и правде — в точном соответствии с советами Макиавелли — но, если вы наблюдаете весь процесс какое-то время, вам в голову не придет искать у политиков духовного и нравственного руководства.
Другое дело — религиозные лидеры. Для них важен именно авторитет — вера людей в то, что они являются верными представителями той традиции, от имени которой они говорят, и что они сами являются мудрыми и добродетельными людьми, ищущими всем временного и вечного блага. Конечно, в истории религиозные лидеры нередко действовали — и продолжают действовать — именно как политики. Но это неизбежно приводит к разрушению их, собственно, духовного авторитета.
С точки зрения политика поведение Патриарха Варфоломея (и его окружения) совершенно естественно — любой политик, имея возможность увеличить свои ресурсы, обязательно это сделает. Для политика воспользоваться благоприятной ситуацией — само собой разумеющаяся вещь. Вчера было рано, завтра будет поздно, как говорил один известный политический деятель. Захватить плацдарм на территории, охваченной нестроением и смутой — это то, что державы делают просто автоматически. Потом этот плацдарм можно использовать для дальнейшего усиления своего влияния.
Для политика соображения вроде “поможет ли это наступлению мира”, “как это скажется на благополучии людей”, и уж тем более “послужит ли это благу Церкви и спасению душ” не имеют и не могут иметь значения. Политик борется за интересы — и если между этими интересами и какими бы то ни было религиозными и нравственными соображениями возникает конфликт, он разрешается в пользу интересов. Таковы уж правила политической игры.
Другое дело, что для одного из православных Патриархов, более того, человека, который хотел бы выглядеть лидером православного мира, такое поведение совершенно несообразно его высокому статусу. Оно разрушительно для его авторитета.
Презентовать себя в качестве доброго пастыря для всего православного мира и вести себя по отношению к крупнейшей из православных церквей как политик ведет себя по отношению к чужому и враждебному государству — это ситуация, которая оставляет очень мало места для какого-либо пастырского авторитета.
Играть на стороне светских властей против канонической Церкви, с которой Фанар формально находится в общении, усиливать конфликты и нестроения там, где они уже есть, ставить православных людей под удар националистов, помогая обосновать их насилия — и все, чтобы несколько усилить свою власть и влияние, это поведение, которое хорошо укладывается в образ макиавеллисткого политика. Но вот совместить его с образом мудрого и доброго пастыря, увы, невозможно.
Украинский кризис был для Константинополя возможностью приобрести подлинный духовный авторитет, показать мудрость и заботу о благе Церкви. В свое время Русская Православная Церковь, когда к ней обратились с просьбой принять территорию Южной Осетии под свое окормление, отказалась это сделать, чтобы не нарушить каноническую территорию Грузинской Православной Церкви. Крым до сих пор признается Москвой в качестве территории самоуправляемой Украинской Православной Церкви. Московский Патриархат не стремится перекраивать канонические границы вслед за политическими изменениями или воспользоваться ситуацией, чтобы расширить свою территорию.
Константинополь мог бы поступать также — более того, Патриарх Варфоломей мог бы сделать много добра Украине и Церкви, и возвысить свою кафедру не политическими играми, а примером мудрого и достойного поведения перед лицом исторических вызовов. Увы, он предпочел сам быть светским политиком — и воспринимать всерьез его притязания на всеправославное пастырство, увы, невозможно.
Нам же остается помнить, что, хотя в церковной истории было — и еще будет — всякое, обетование Господа — “Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее” (Матф.16:18) остается непреложным. Церковь пережила очень многое. Переживет и это.