Церковно-общественный совет по биомедицинской этике при Московском патриархате

История создания и основные задачи

Организация новой для Церкви структуры — Церковно-общественного совета по биомедицинской этике — была непосредственно связана с процессами в современном здравоохранении, принимающими невиданный размах. Новые биомедицинские технологии — искусственное оплодотворение, трансплантация, реанимация, клонирование, медицинская генетика — создают мощные медико-биологические средства управления и рычаги власти над человеческой жизнью. Достижения медицинской науки активно внедряются в современное российское общество, в котором, к сожалению, размыты моральные нормы, обесценены традиционные ценности, среди социальных регуляторов человеческого поведения всевозможные “права” явно доминируют над “ответственностью”. Данное положение может привести к злоупотреблениям в обществе и медицине — к коммерциализации услуг перечисленных технологий, к частному и даже бюджетному финансированию сомнительных в нравственном отношении биомедицинских исследований; к культивированию потребительского отношения к человеку; к внедрению идеи допустимости создания “высшего” — элитного — типа людей и нетрадиционных семейно-брачных отношений. Подобные тенденции угрожают основаниям христианской культуры и всего человеческого общества.

Образование Совета отразило озабоченность православной общественности России как положением дел, так и отсутствием осмысленных и принятых обществом нравственных критериев исследований, ведущихся в биомедицине.

В 1998 году Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II благословил создание при Московском Патриархате Церковно-общественного совета по биомедицинской этике. Работу Совета, в который входят священнослужители, богословы, врачи, ведущие ученые, юристы, философы, возглавили три сопредседателя — епископ Тихвинский Константин, ректор СПбДА, протоиерей Дмитрий Смирнов и профессор, д. м. н. А. В. Недоступ.

К основным задачам деятельности Совета относятся:

— морально-нравственная и правовая экспертиза экспериментальной и научно-практической деятельности в области биомедицины;

— изучение состояния биомедицинских исследований в России;

— консультирование и информирование широких слоев российской общественности, в том числе и церковной, по широкому кругу этических проблем современной медицины.

Последняя задача решается с помощью детальной проработки каждой обсуждаемой проблемы, которая принимает в итоге форму официального документа ЦОС.

Христианство и медицина: возможно ли сотрудничество?
(на примере проблемы эвтаназии)

Все перечисленные задачи подчинены главной цели ЦОС — способствовать сохранению христианских оснований врачевания и медицинской научно-исследовательской деятельности.

К сожалению, в последнее время в медицине намечается тенденция отхода от христианских ценностей. Особенно ярко эта тенденция проявляет себя в отношении к проблеме эвтаназии — безболезненного умерщвления безнадежных пациентов. Профессор А. П. Зильбер в книге “Этика и закон в медицине критических состояний” (Петрозаводск, 1998) предлагает ввести новый термин в медицину критических состояний — “ВПВС” —врачебная помощь для выполнения самоубийства и полагает, что “именно анестезиологам и реаниматологам в силу специфики их профессии скорее всего придется взять на себя функции эвтаназиологов в надвигающемся светлом будущем, когда время эвтаназии — законной и безопасной как для больных, так и для врачей — придет”¹.

О принципиальной смене ценностных установок профессионального сознания врачей говорит не только позиция профессора, но и социологические исследования отношения наших врачей к эвтаназии как способу медицинского прекращения жизни. Согласно исследованию 1994 года 51,5% и 44,8% российских врачей в возрасте соответственно 41–50 и 51–65 лет на вопрос социологического опроса (1991–1992 гг.) считаете ли Вы допустимой эвтаназию? ответили никогда об этом не думал, наряду с вариантами ответов да и нет. Положительный же ответ был дан 49% врачей в возрасте 21–30 лет²! За последние годы темп и направление происходящих изменений в профессиональном сознании не меняется. Практика преподавания в медицинском вузе свидетельствует о том, что с 1996 по 1999 год 80–90% студентов выступают за легализацию эвтаназии и готовы ее проводить для своих пациентов. Согласно социологическому опросу, проведенному весной 2000 г. среди студентов Московской медицинской академии им. И. М. Сеченова, эвтаназию считают допустимой 78,4% человек, недопустимой — 18,9%, затруднились с ответом — 2,7 %.

Что же определяет данную тенденцию? — Множество факторов. Один из них получил название “информационной войны” против традиционных морально-нравственных ценностей христианства. Несомненно, что позиция молодых специалистов теснейшим образом связана с процессами, которые не только отражаются, но и формируются российскими СМИ, в особенности телевидением. Достаточно вспомнить две популярные программы “Мы” (ОРТ) и “Суд идет” (НТВ), которые при видимости объективного обсуждения оправдали эвтаназию и проинформировали общество о допустимости и даже гуманности (!) умерщвления безнадежно больных людей с помощью средств такого гуманного социального института, как здравоохранение.

Программа “Cуд идет”, признавшая целесообразность эвтаназии, вполне могла бы выступить в качестве общественного защитника известного всему миру “доктора Смерть” Джека Кеворкяна на процессе в городе Понтиак (штат Мичиган, CША). Не отстает от НТВ и “Новое время”. Оно предоставляет трибуну для таких высказываний: “Религия, мораль, закон, корпоративная врачебная этика осуждают не только суицид, но и любое содействие самоубийце. В основе подобного осуждения — самое стойкое, древнее, первобытное заблуждение, предрассудок, с которым Джек Кеворкян вступил в борьбу”³.

В подобной позиции поражает не только полная подмена исторической логики (христианство здесь выступает как “древнее, первобытное заблуждение, предрассудок”, а варварские и языческие правила самоубийств и убийств по согласию — как свидетельство современного прогресса), но и полное незнакомство журнала “Новое время” с новой и новейшей историей страны, в которой он издается. Пионерство в “борьбе” за смерть принадлежит совсем не Кеворкяну. В Уголовном кодексе РСФСР 1922 года в статье 143 было примечание, согласно которому прописывалась ненаказуемость убийства, выполненного по просьбе. По сути дела настоящими пионерами в борьбе за легализацию эвтаназии были авторы этого примечания. Однако уже 11 ноября 1922 г. IV сессия ВЦИК постановила исключить его во избежание множества возникших злоупотреблений “просьбами” граж­дан. Для каждого, кто мало-мальски знаком с историей России этого периода, известен характер “гуманизма” 20-х годов. Но даже “гуманисты” эпохи военного коммунизма достаточно оперативно оценили масштабы возможных социальных последствий убийств по просьбе. А гуманисты эпохи либерального капитализма в России выходят на борьбу против моральных и религиозных “предрассудков”, убеждая, что убийство по согласию — это передовой, подлинный “акт любви”. Ряды борцов объединяет та легкость, с которой самоубийство превращается в “святое право”, а свобода — уникальное проявление ответственности человека — толкуется как произвол, это право разрушающий.

Прием подмены смыслов величайших христианских ценностей — свободы, любви, милосердия — очевиден и знаком мно­гим. Для христианского сознания такая подмена — один из знаков подлинного антихристианства как формы духовного самозванства, когда святыни и ценности христианства присваивают “себе такие силы в человечестве, которые на деле и по существу чужды и прямо враждебны Христу и Духу Его”⁴. Эвтаназия — не исключение. Более того, именно в проблемном поле эвтаназии подмена осуществляется с опорой на самые болезненные точки человеческого самосознания.

Термин эвтаназия происходит от греческих слов eu‘хорошо’ и qЈnatoj‘смерть’ и означает сознательное действие, приводящее к смерти безнадежно больного и страдающего человека с помощью быстрых и безболезненных средств медицины с целью прекращения неизлечимой боли и страданий. Может ли не прельстить такая “хорошая” безболезненная смерть? Особенно если добавить сюда оправдание эвтаназии как нежелания быть в тягость близким, как формы заботы и даже подлинной любви к ближним?

Но подлинная любовь к ближним состоит в том, что болезнь дает возможность долготерпеливой заботы о больном. Проявить сочувствие — это реальное и непосредственное служение близкому человеку и Богу. Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф25:40). Именно такое деяние или отказ от него для нас есть или один из главнейших путей ко Спасению, или один из последних рубежей на пути к “муке вечной”. Ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда скажут Ему: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда Он им ответит: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне (Мф 25:42–46).

Но вернемся к объективным факторам, питающим “неуем­ную жажду самоубийства” и умерщвления безнадежно больных людей. Среди таких факторов — специфические российские условия, связанные с нищенским положением отечественного здравоохранения. Например, на Западе допущение пассивной эвтаназии, то есть отказ от применения медицинского лечения, связан, как правило, c вопросом, насколько данное лечение будет благом для состояния пациента. У нас же допущение пассивной эвтаназии подчас имеет чисто экономическую подоплеку: отказ от медицинского лечения вызван не проблемой определения меры его обременительности для больного, а проблемой нехватки средств для его проведения. Врач вынужден позволить умирающему умереть не потому, что он уверен, что лечение бесполезно и обременительно для данного пациента, а потому, что у него нет необходимых средств и возможностей обеспечить надлежащий уход, провести необходимое лечение, в том числе и по обезболиванию страдающих умирающих людей. Нищета здравоохранения подчас формирует мнение, что медицинское дозволение смерти и даже прекращение жизни выглядит достойнее, нежели мучительное созерцание умирания безнадежных больных от экономической и моральной несостоятельности общества, которое не может позволить себе полноценную заботу об умирающих людях.

Хочется верить, что несмотря на тяжесть объективных обстоятельств и условий, Церковно-общественный совет найдет и подобающие формы деятельности и убедительные аргументы, которые помогут противостоять укреплению идеологии эвтаназии в сознании людей. Хочется надеяться, что крайние позиции многих специалистов и студенчества представляют собой по преимуществу высказываемое мнение, а не убеждение; мнения же в отличие от убеждений изменчивы. Порой достаточно простой, но исторически и логически точной аргументации, чтобы истина стала очевидной. Например, очевидно, что система здравоохранения как социальный институт, или очень благополучный, или наоборот, вопиющий о своем неблагополучии — все же свидетельство реальной социальной победы христианской ценности милосердия в XX веке. Даже самое неблагополучное национальное здравоохранение в XX веке — недостижимый идеал для европейцев предшествующих веков.

Изначально медицинское сословие видело свое предназначение в том, чтобы “лечить, когда возможно, заботиться всегда и никогда не убивать” (Декларация об эвтаназии Рамсеевского коллоквиума Института религии и общественной жизни в Нью-Йорке, 1992 г.). Гиппократ утверждал: Я не дам никому просимогоу меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла. При этом он не оговаривает никаких особых условий или прав ни для свободных, ни для рабов, мужчин и женщин, богатых или бедных. Допущение и признание эвтаназии для врача — это серьезная моральная ошибка. Ее отличие от любой теоретической, исследовательской ошибки заключается в том, что она реализуется в человеческих поступках, результаты и последствия которых необратимы для каждого человека, будь то врач или пациент. Мы можем высказывать различные мнения и обсуждать их на уровне теоретическом, публицистическом и т. д. Но мы должны преодолеть все различия и сомнения на уровне практических рекомендаций к поступкам специалиста. Нельзя не отметить, что Заявление “О современных тенденциях легализации эвтаназии в России” в качестве официального документа ЦОС Московского Патриархата полностью соответствует этим требованиям и находится в согласии с действующим законодательством Российской Федерации, с текстом “Клятвы врача России”, которую принимают вступающие в профессию врачи, и со всеми официальными рекомендациями профессиональных медицинских организаций — Декларациями об эвтаназии Всемирной Медицинской Ассоциации, с Этическим Кодексом российского врача (1994) и медицинской сестры России (1997), в которых определенно выражено однозначно отрицательное отношение к эвтаназии.

Заявление ЦОС “О современных тенденциях
легализации эвтаназии в России”

Каждое событие в жизни Церкви всегда связано с промыслом Божиим о нас.

Заявление “О современных тенденциях легализации эвтаназии в России” стало первым документом Совета. Глубоко символично, что он был принят 3 мая 1999 г. — на 4-й неделе по Пасхе, о расслабленном. Воспоминание об этом чуде вновь утверждает реальность обновления жизни каждого человека, даже безнадежно больного.

Первый документ об эвтаназии Совета по биомедицинской этике Православной Церкви попирает смерть, утверждая недопустимость эвтаназии, во-первых, ни в какой форме (пассивная, активная и т. д.); во-вторых, ни для кого: ни для больного, который должен стремиться не только к телесному здравию, но и к спасению души, ни для врачей, предназначение которых — спасать, исцелять и сохранять человеческую жизнь. Первый документ Совета по биомедицинской этике Православной Церкви вскрывает сущность эвтаназии как действия, приводящего к смерти каждого, кто допускает возможность убийства и самоубийства с помощью медицины.

Полагаем, что знакомство с этим документом принесет несомненную пользу не только православным людям, которые вынуждены сталкиваться с некоторыми технологическими и идеологическими особенностями современной медицины, но и врачам, особенно молодым, особенно тем из них, у которых отношение к жизни и смерти формируется, к сожалению, без жизнетворного влияния нравственного богословия Православия.

Заявление
О современных тенденциях легализации эвтаназии в России

Возникновение проблемы эвтаназии в нашем обществе непосредственно связано с “мировоззренческим плюрализмом”, признающим существование различных типов ценностных ориентаций, включая позицию, допускающую убийство и “право человека на смерть”. По мнению сторонников легализации эвтаназии, это “право” должно быть защищено законом и включать соответствующее организационное обеспечение, используя возможности современной фармакологии и социального института здравоохранения. Церковно-общественный Совет по биомедицинской этике Московского Патриархата считает необходимым в связи с этим заявить следующее.

Признавая ценность жизни каждого человека, его свободу и достоинство как уникальные свойства личности, созданной по образу и подобию Божию, православные священнослужители, ученые, врачи считают недопустимым реализацию любых попыток легализации эвтаназии как действия по намеренному умерщвлению безнадежно больных людей, рассматривая эвтаназию как особую форму убийства (по решению врачей или согласию родственников), либо самоубийства (по просьбе пациента), либо сочетание того и другого. Совет выступает против эвтаназии в любой форме, поскольку ее применение неизбежно приведет:

*а) к криминализации медицины и к потере социального доверия к институту здравоохранения;

*б) к поруганию бесценного дара человеческой жизни;

*в) к умалению достоинства врача и извращению смысла его профессионального долга;

*г) к снижению темпов развития медицинского знания, в частности, разработок методов реанимации, обезболивающих препаратов, средств для лечения неизлечимых заболеваний и т. п.;

*д) к распространению в обществе принципов цинизма, нигилизма и нравственной деградации в целом, что неизбежно при отказе от соблюдения заповеди “не убий”.

Квалифицированный врач должен учитывать, что просьба больного об ускорении его смерти, может быть обусловлена состоянием депрессии, лишающим его возможности правильно оценивать свое положение. Нельзя забывать и об особенностях человеческой личности, до последней минуты жизни обладающей свободой выбора и правом на изменение решения.

В свете этих факторов Совет считает эвтаназию неприемлемой в нравственном отношении и категорически возражает против рассмотрения законодательных проектов, пытающихся юридически оформить возможность ее применения и тем самым внедрить в общественное сознание допустимость убийства или самоубийства с помощью медицины.

По мнению Совета, Заявление “О современных тенденциях легализации эвтаназии в России” должно получить широкую огласку в нашем обществе. Мы надеемся, что оно станет преградой на пути попыток легализовать эвтаназию и ввести в действующее российское законодательство и в общественное сознание принципы, попирающие человеческую нравственность.