Поводом для написания данной статьи стало одно высказывание Сергея Худиева в его ответе агностику Кондрашову на сайте «Правмир». И хотя с момента публикации прошло несколько месяцев, прежде чем у меня появилось время для написания ответа, я полагаю, что тема не утратила актуальности. Ведь если статья и может устареть как информационный повод, то высказанные аргументы просто от времени не теряют своей силы, они нуждаются в осмыслении и ответе.
Православный эволюционизм
Диакон Георгий Максимов
Разговор пойдет о феномене так называемого «православного» эволюционизма – учения, которое пытается вмонтировать в Православие дарвиновскую картину происхождения животных видов и человека.
Когда приверженцы данных взглядов рассуждают о «научности», то они чувствуют себя очень уверенно, свысока поглядывая на тех православных, кто еще сохранил веру в то, что творение мира, жизни и человека произошло так, как это описано Богом в Его Слове. Уверенности приверженцев нового учения способствует широкая распространенность эволюционизма в научном сообществе и вообще в современной культуре.
Однако «православные» эволюционисты начинают чувствовать себя очень неуверенно и неуютно, когда речь заходит о Святых Отцах, — поскольку в Православии святоотеческое наследие обладает весьма высоким авторитетом, а Святые Отцы, как ни крути и как ни выворачивайся, отнюдь не на стороне эволюционистов. Поэтому нередко «православные эволюционисты» стараются это неудобное для себя обстоятельство обойти стороной, сделать вид, что проблемы вообще не существует.
В отличие от многих других, Сергей Худиев признает, что проблема радикального расхождения между святоотеческим и эволюционным пониманием Шестоднева существует. И он предлагает следующий аргумент, чтобы снять эту проблему:
«Лично я нахожу непоследовательным ссылаться на Св.Отцов, отвергая теорию Эволюции, но принимать – вопреки Св.Отцам, которые, как и все образованные люди того времени придерживались птолемеевских представлений, геоцентризма. В самом деле, если уж считать Св.Отцов наставниками в естественных науках, то честность и последовательность требует принимать всю святоотеческую космологию и биологию – а не выборочно. Если принять, что Святой Дух наставлял Отцов (как и библейских авторов) в пути спасения, а не в обращении планет или образовании видов, то не будем путать теплое с мягким, а научные теории с ересями».
С помощью этого аргумента, автор, видимо, надеется «нейтрализовать» вообще всех Святых Отцов со всем их неудобным для эволюционистов наследием. Однако вряд ли можно признать, что ему это действительно удалось.
Данный аргумент предполагает, что святоотеческое учение о возникновении мира и человека есть часть античных естественнонаучных представлений, якобы некритично воспринятых Святыми Отцами. Творение Богом мира из ничего и творение человеческого тела из земли, по мнению Сергея Худиева, мы должны считать единым целым с птолемеевскими представлениями о вращении Солнца вокруг Земли и другими устаревшими естественнонаучными взглядами.
Но с чего автор это взял? Библейское и святоотеческое учение о творении мира никогда не было «своим» для античной традиции и уж тем более «единым целым» с нею — ни Птолемей, и никто из древних натурфилософов не учил о творении мира за шесть суток. Святые Отцы не заимствовали учение о творении из своего дохристианского прошлого, они его брали целиком из Откровения Божия.
Если мы откроем «Шестоднев» свт. Василия Великого или «Шестоднев» свт. Амвросия Медиоланского, то увидим там апологетические пассажи, направленные на защиту библейского учения от критики «внешних». Почему нужно было защищаться? Да потому что для нецерковной интеллигенции того времени учение о творении Богом мира за шесть дней было таким же скандалом, как и для современных эволюционистов.
Как понимать учение Церкви о творении Богом мира за шесть дней?
В античной традиции было несколько взглядов на происхождение мира (в том числе и взгляд, согласно которому мир вообще «не происходил», а существует вечно). В своей конкретике эти взгляды, с точки зрения современной науки, выглядят наивными, но по исходной посылке они гораздо ближе к эволюционизму, чем к креационизму. Потому что эти древние гипотезы пытались осмыслить происхождение мира как естественный процесс, не предполагающий какого-либо сверхъестественного вмешательства Бога.
Для Святых Отцов учение о творении мира никогда не было частью космологии, для них оно было частью теологии. Как часть космологии, эти вопросы могут рассматриваться только, если мы говорим о естественном процессе – то есть, о том, как мир произошел сам собою. Но Святые Отцы не считали, что мир произошел сам собою. Для них происхождение мира, жизни и человека было результатом чуда, сверхъестественного события, творческого акта Бога, Который «рече и быша, повеле и создашася».
Сергей Худиев ошибается, когда полагает, что Святые Отцы, подобно современным «православным» эволюционистам, послушно следовали за естественнонаучными взглядами своего времени. Ему кажется, что Отцы, «как и все образованные люди того времени придерживались птолемеевских представлений». Но если мы посмотрим «Шестоднев» святителя Василия Великого, то увидим совсем иное.
В нескольких местах святитель действительно приводит краткий обзор существовавших тогда естественнонаучных взглядов, но заканчивает их словами: предоставим ученым самим опровергать друг друга, а мы обратимся к тому, что говорит нам Бог в Писании.
Итак, Святые Отцы знали гипотезы своего времени и не боялись знакомить с ними своих читателей, но не смешивали их с богооткровенными истинами. Иногда они могли использовать для иллюстрации те или иные естественнонаучные взгляды своего времени, — в том числе и ошибочные, — но никогда не ставили их в основу своих богословских утверждений и никогда не настаивали на их абсолютной истинности.
Отцы соблюдали большую осторожность в отношениях с наукой. Это хорошо показывает святой Григорий Палама, говоря, что:
«…во внешней мудрости надо ещё сначала убить змия, то есть уничтожить приходящую от неё надменность; потом надо отсечь и отбросить как безусловное и крайнее зло главу и хвост змия, то есть явно ложное мнение об уме, Боге и первоначалах, и басни о творении; а среднюю часть, то есть рассуждения о природе, ты должен при помощи испытующей и созерцательной способности души отделить от вредных умствований, как изготовители лечебных снадобий огнём и водой очищают змеиную плоть, вываривая её… – От змей нам тоже есть польза, но только надо убить их, рассечь, приготовить из них снадобье и тогда уж применять с разумом против их собственных укусов» [1].
Чтобы выискать подтверждение своего тезиса о геоцентризме Святых Отцов, г-ну Худиеву придется сильно постараться, и вряд ли он найдет что-то большее, чем доныне употребляемые словосочетания «солнце всходит» и «заходит». И это не потому, что Святые Отцы были гелиоцентристами, а потому что для них этот вопрос был совершенно непринципиален и неинтересен. Но вопрос творения мира для них был принципиален. Потому что он напрямую относился к учению о Боге.
Сотворение мира, Кафедральный собор Монреале, Италия, мозаика XII в.
Вслед за Библией они смотрели на творение мира как на чудо Божие, как на сверхъестественный акт. А чудеса — отнюдь не сфера естественных наук. Это сфера богословия. Это та область, в которой любой Святой Отец разбирается лучше и знает больше, чем все биологи вместе взятые, как прошлые, так настоящие и будущие.
Сергей Худиев полагает, что для православного сознания вопрос о том, что вокруг чего вращается из космических тел, и вопрос о том, как возник мир, — это явления одного порядка. Но в Писании ни слова не говорится о том, вращается ли Земля вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли, а вот описанию творения мира и человека, отведено не просто значительное, но очень почетное место – с этого начинается Книга Книг. В Символе веры ни слова не сказано о геоцентризме, а вот слова о том, что Бог есть «Творец неба и земли, всего видимого и невидимого» Сергей Львович повторяет за каждой литургией вместе со всеми молящимися.
Творение мира – это вопрос не отвлеченной космологии, а догматики. Он касается учения о Самом Боге и о Его отношении к нам и нашем – к Нему (как Творца и творения). И подобно тому, как в Своем Слове Бог не просто называет Себя Судией, но и описывает, как именно будет судить людей, также Он не ограничивается и тем, что просто называет Себя Творцом, но описывает, как именно Он сотворил наш мир и нас. И для учения всех Святых Отцов, как живших до Дарвина, так и живших после публикации «Происхождения видов», было свойственно простое детское доверие Богу и Его описанию творения, соединенное с непоколебимым убеждением, что Сам Творец знает о том, как Он творил мир, гораздо лучше, чем все мудрецы и ученые вместе взятые.
Имея такое доверие, Святые Отцы не боялись выглядеть смешными в глазах нецерковной интеллигенции своего времени и не стыдились настаивать на буквальном понимании Шестоднева.
Преподобный Ефрем Сирин пишет:
«Никто не должен думать, что шестодневное творение есть иносказание; непозволительно также говорить, будто бы… в описании сем представлены одни наименования или ничего не означающие, или означающие нечто иное» [2].
А святой Василий Великий говорит:
«Известны мне правила аллегории… По сим правилам иные, принимая написанное не в общеупотребительном смысле, воду называют не водою, но каким-нибудь другим веществом, и растению и рыбе дают значение по своему усмотрению… А я, слыша о траве, траву и разумею, также растение, рыбу, зверя и скот, всё, чем оно названо, за то и принимаю, ибо не стыжусь благовествования (Рим 1:16)… Сего, кажется мне, не уразумели те, которые по собственному своему разумению вознамерились придать некоторую важность Писанию какими-то наведениями и приноровлениями. Но это значит ставить себя премудрее словес Духа и под видом толкования вводить собственные свои мысли. Посему так и будем разуметь, как написано» [3].
Почему бы и нам не разуметь так, как написано? Во времена Святых Отцов «внешние» не принимали учения о Шестодневе, и в наше время внешние его не принимают – почему бы и нам не проявить в данном пункте вероучения ту же принципиальность, невозмутимость и независимость, какие были у святых отцов?
Сколько ни читал я писаний «православных» эволюционистов, внятных ответов на эти вопросы не нашел, только одно сквозит за всеми рассуждениями: «перед миром стыдно». Это перед тем самым миром, дружба с которым есть «вражда против Бога» (Иак. 4:4).
«Православные» эволюционисты полагают, что мы должны склонить голову перед секулярной наукой потому, что, дескать, она изучает созданный Богом мир и оттуда, будто бы, черпает свои знания и идеи. Действительно, мир как творение Божие в христианской традиции нередко называется книгой «естественного откровения», потому что благоговейное изучение его способно привести человека к выводу о существовании Творца. Но наука не тождественна миру.
Как бы ни были те или иные учёные убеждены в справедливости и даже доказанности своих гипотез и теорий, эти гипотезы и теории останутся всего лишь их интерпретацией мира. Эта интерпретация может получать весьма убедительные подтверждения, когда касается тех явлений, которые можно наблюдать и изучать сейчас, и тех процессов, которые доступны для наблюдения и воспроизведения.
Но когда учёные выходят из области эксперимента и переходят в область истории, в область рассуждения об уникальных событиях прошлого, которые невозможно повторить, — таких, как происхождение мира и человека, — научное познание вынуждено ограничиваться лишь косвенными доказательствами. И если, учитывая всё это, мы видим, что основанная на косвенных доказательствах интерпретация мира, предложенная падшим человеческим рассудком, вступает в противоречие со свидетельством Самого Творца мира, то для верующего человека это становится основанием к тому, чтобы подвергнуть сомнению первое, а не второе.
Об этом говорил святой Иоанн Кронштадтский, и как раз в рамках темы обсуждения эволюционной теории и вытекающих из неё геологических моделях «старой Земли», как противоречащих сказанию о шестодневном творении.
«Письмена Слова Божия вернее и яснее говорят о мире, чем самый мир или расположение слоев земных: письмена природы внутри ее, как мертвые и безгласные, ничего определенного не выражают… Разве ты был при Боге, когда Он устроял вселенную? Кто уразуме ум Господень, и кто советник Ему бысть (Ис. 40, 13)? А вы, геологи, хвалитесь, что уразумели ум Господень и утверждаете это наперекор священному бытописанию! Вы более верите мертвым буквам слоев земных, бездушной земле, чем боговдохновенным словам великого пророка и Боговидца Моисея» [4].
Здесь мы подходим к тому самому тупику, в который заводит «православный» эволюционизм своих приверженцев. Удивительно, что я пишу о нем уже более десяти лет, а сторонники разбираемого учения продолжают делать вид, что не замечают его. Что ж, поговорим еще раз, более подробно.
Согласно вере Церкви, происхождение мира — это сверхъестественный акт, чудо. Именно так описывает его Библия, так понимали его Святые Отцы. Наука же ставит своей целью, напротив, создание естественной картины возникновения мира. Это принципиально неустранимое противоречие. И теория эволюции возникла и получила столь широкую и активную поддержку в научных кругах именно как альтернатива сверхъестественной картины сотворения мира.
Поэтому любые попытки «примирить эти две точки зрения» обречены на провал. Потому как, если всерьёз пытаться вносить в эволюционную картину элемент чуда, прямого Божественного вмешательства, то это будет однозначно и категорично отвергнуто наукой, стоящей на секулярных позициях.
А если пытаться — как делают господа «православные» эволюционисты — привнести в Православие радикальное перетолкование Шестоднева, которое представляет его уже не как сверхъестественный акт, чудо творения мира Богом, а как естественный процесс, при котором Богу отводится роль пассивного наблюдателя и, в лучшем случае, инициатора самой первой стадии этого процесса, — то это будет отвергнуто верующими, которые знают, что вся двухтысячелетняя традиция Церкви учит иначе.
Сотворение мира. Миниатюра, 13 век, Франция
Секулярная наука, повторим, ставит своей задачей описать происхождение мира как естественный процесс, происходивший без какого-либо сверхъестественного вмешательства. В рамках такой задачи теория эволюции – действительно лучшее, что можно придумать. С этим никто не спорит. Но Бог в Библии описывает творение мира как чудо, как ряд сверхъестественных действий, совершённых Им. А поскольку секулярная наука a priori не работает со сверхъестественным, то, соответственно, вопросы происхождения мира, жизни и человека находятся вне сферы компетенции науки.
Если же она всё-таки покушается на эти вопросы, оставаясь при этом на секулярных позициях, то неизбежно совершает ошибку, порождая ложные объяснения там, где истинное объяснение находится вне сферы её компетенции.
Точно также учёный-историк, когда пишет о зарождении христианства, сталкивается с тем, что самые ранние источники свидетельствуют о том, что Христос воскрес. Но учёный, остающийся на секулярной позиции, знает, что естественные процессы не предполагают воскрешения мертвых. Поэтому, рассматривая этот вопрос, он придёт к выводу, что более заслуживает внимания гипотеза о том, что «ученики выкрали тело», или гипотеза о том, что Христос в действительности не умер на кресте, а просто потерял сознание, а потом пришёл в себя, или нечто подобное, согласное с «научным взглядом на мир». Если же учёный прямо напишет, что Христос действительно воскрес из мёртвых и вознёсся на небо, то его статью не возьмёт ни один серьёзный научный журнал.
Но здесь нет места для компромисса. Или чудесным образом воскрес, или остался мёртвым и подвергся тем же естественным процессам, каким подвергаются тела всех умерших. То же самое и с происхождением мира. Либо сверхъестественное чудо творения, либо естественный процесс эволюции. Противоречие настолько принципиальное, насколько это вообще возможно.
Я осмелюсь проиллюстрировать это небольшим рассказом из моей жизни. Однажды Господь совершил надо мной явное чудо. Это было в декабре 2010 года. Я был сильно болен, но когда причастился святых Христовых Таин, болезнь прошла. Это случилось мгновенно. Исчезли не только симптомы болезни, но и слабость. Вот только что я был совершенно болен, а сейчас вдруг стал совершенно здоров и полон сил. Притом это оказалось для меня полной неожиданностью — я уже смирился с тем, что мне придется болеть, и не ждал чуда.
Если бы показать меня врачу в разгар болезни, а потом сообщить, что я выздоровел, то он мог бы хотя бы примерно определить, сколько времени должно было занять мое выздоровление согласно естественному ходу вещей и в зависимости от выбранного типа лечения. Рассказ про мгновенное исцеление после Причастия он вряд ли воспримет всерьёз, потому что это «ненаучно».
Но это факт, это часть моего опыта. И если я ради того, чтобы не противоречить «научной картине мира», чтобы не выглядеть смешно в глазах «современных и просвещенных», стану говорить, что я выздоравливал две недели и наконец благодаря таблеткам встал на ноги, то я буду лжецом. Я предам Бога. Да, Бог мог вылечить меня и через таблетки за две недели, но было то, что было. Было чудо. И мой долг говорить все так, как было, а не так, как удобнее слышать секулярным людям, строящим свою картину мира на материалистических принципах.
Да, Бог все может и Он мог бы сотворить мир и посредством эволюции. Но Он сотворил его иначе, и о том, как сотворил, рассказал в Своем слове и растолковал через Своих друзей и возлюбленных чад – Святых Отцов. И если мы отказываемся от этого свидетельства и начинаем его подменять человеческими измышлениями, которые были бы согласны с духом века сего, то мы лжем. А ложь о Боге и Его действиях – это очень серьезно. Собственно, все ереси суть ложь либо о Самом Боге, либо о Его действиях.
«Православным» эволюционистам очень не нравится слово «ересь». Вот и Сергей Львович попенял: не надо, мол, путать научные теории с ересями.
Но никто и не путает. Сама по себе теория эволюции ересью не является – это просто общепринятая в рамках современной секулярной науки интерпретация отдельных фактов и явлений. Мы можем говорить, что эта интерпретация ошибочна, но мы не называем ее ересью. Ересь – это слово из богословского лексикона.
Но вот так называемый «православный эволюционизм» вполне подпадает под это определение. И это потому, дорогие «православные» эволюционисты, что когда вы начинаете рассуждать на тему «Бог творил с помощью эволюции», вы покидаете поле естествознания, покидаете поле науки и вторгаетесь в богословие. И здесь уже наступает иная ответственность за сказанное.
У «православных» эволюционистов откуда-то взялось странное представление о богословии. Вот естественные науки, по их мнению, это серьезно, здесь все точно и строго, здесь нельзя допустить и тени сомнения, но надо двигаться строго в фарватере современных естественнонаучных взглядов. А православное богословие, по их мнению, – это такое свободное поле для самовыражения, где каждый может говорить все, что ему вздумается и вправе перетолковывать христианское учение как ему угодно. Но мнение это ошибочно.
Если в науке мы имеем дело с плодом усилий падшего человеческого разума, пытающегося осмыслить окружающий мир и в этой попытке непрестанно сомневающегося, спорящего, отвергающего старое, чтобы установить новое, то в православном богословии мы имеем истину, открытую Самим Богом, и наша задача – точно усвоить ее и столь же точно передать другим. Это самая точнейшая из наук и полнота знания.
Научное знание – заведомо неполное, поэтому наука должна постоянно «идти вперед» и предпринимать колоссальные усилия для того, чтобы хотя бы отчасти восполнить свою неполноту. Вот почему в науке «новое» — это позитивное понятие. А православное богословие уже обладает полнотой знания, полнотой истины и заботится о том, чтобы сохранить полученное.
Изменяться может способ выражения веры, но не содержание веры, появляются уточняющие формулировки догматов, но не сами догматы. Вот почему в православном богословии «новое» — это негативное понятие, так что преподобный Викентий даже говорил, что:
святые «предначертали потомкам достойнейший образец того, как сокрушать впредь авторитетом освященной древности дерзость непотребной новизны в отношении к каждому суесловию заблуждений… В Церкви всегда процветал обычай, что чем боголюбивее был кто, тем скорее выступал против новых вымыслов» [5].
И это так потому, что если несовершенное нуждается в чем-то новом, способном улучшить его, то совершенное – какова есть вера наша, — не нуждается в новшествах, дополнениях и изменениях, потому как изменения, вносимые в совершенство, служат лишь к искажению совершенства, превращению его в несовершенство, что и происходит со всеми ересями.
Потому отцы VII Вселенского Собора и говорят:
«Мы следуем древнему законоположению кафолической Церкви. Мы сохраняем определения отцов. Прибавляющих что-либо к учению кафолической Церкви или убавляющих от него мы предаем анафеме».
Как ни крути, но «православный» эволюционизм не назовешь ни «древним законоположением» Церкви, ни «определением отцов». Думаю, утверждать, что фантазия английского вольнодумца XIX века о происхождении человека из обезьяны есть «вера апостольская, вера отеческая, вера православная, сия вера вселенную утверди», не решатся даже самые горячие сторонники «православного эволюционизма».
Все, что им остается – либо замалчивать проблему, либо по-протестантски учить, что Священное Предание для нас не важно и Святые Отцы безнадежно устарели по сравнению с нами, «такими умными и прогрессивными», либо утверждать, что традиционное церковное учение о творении мира и человека и о появлении смерти в тварном мире – это несущественная мелочь, которая не относится к догматам и которой поэтому можно пренебречь ради такой «великой цели», как дружба с миром.
Но ни один из этих вариантов не найдет основания в Божественном Откровении, выраженном в Писании и Предании Православной Церкви.
Завершить статью хотелось бы словами преподобного Иустина (Поповича):
«Та теология, которая свою антропологию основывает на теории «научной» эволюции, есть не что иное, как contradictio in adjecto (противоречие в определении). На самом деле это теология без Бога и антропология без человека» [6].
Примечания:
1 Свт. Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолвствующих. М., 1995. С.32-33
2 Прп. Ефрем Сирин. Творения Т.VI.. М., 1995. С. 211.
3 Свт. Василий Великий. Творения Т. I. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1900. Сс. 137-138.
4 Св. Иоанн Кронштадтский. Моя жизнь во Христе. Т.1. СПб., 1893. С.61.
5 Св. Викентий Лиринский. Памятные записки Перегрина. М., 1999. С.14.
6 Прп. Иустин (Попович). На богочеловеческом пути. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1999. С.188.
Читайте также:
А.Кондрашов vs С. Худиев: об эволюции, абортах и демократии
Еще раз о происхождении от обезьяны
«Происхождение человека от обезьян» — предмет науки или веры?
Эволюция без истерики, или Может ли православный произойти от обезьяны?