Ирина Лукьянова
Пресса стала выяснять, в какой школе и каком городе это произошло. Нашли и город, и школу, и учительницу. Начальник управления образования в Ейском районе Лидия Браун встретилась с семьей и школой. Учительница признала вину и извинилась перед семьей. Семья извинилась за то, что выложила ее комментарий в интернет. Кажется, инцидент исчерпан.
Но он наверняка будет повторяться снова и снова — не в ейской школе, так в какой-нибудь другой. Потому что никто толком не знает, что такое это самое «мнение» и когда его можно высказывать, а когда лучше придержать при себе. Даже в соцсетях, где, кажется, разным мнениям простор, иной раз кажется, что кто-нибудь мог бы и не торопиться предъявить свое ценное мнение там, где не разбирается в вопросе, или там, где это мнение к сути вопроса никак не относится.
И потому еще, что школа не умеет учить выражать это самое «мнение». И даже не очень уверена, что оно у человека должно быть.
В мои лета не должно сметь
С одной стороны, чуть не все девятиклассники (а в мое время — восьмиклассники), если они внимательно читали «Горе от ума», ужасались словам Молчалина: «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь». С другой — от своих учителей я регулярно слышала «твое мнение никого не интересует» или «малы вы еще — свое мнение иметь». До поры до времени это воспринималось как белый шум, как привычное учительское жужжание «а голову ты дома не забыл?»
А потом начинало злить. И злит это тем больше, чем больше ребенок осознает себя личностью — такой же взрослой, как учитель, так же имеющей право на высказывание собственного мнения.
Конфликт общества со школой тут далек от разрешения. Школа много лет поддерживала дисциплину методами, которые сегодня совсем уже не кажутся приемлемыми. Это оттуда, из нашего детства еще: «А тебя, Петров, спросить забыли», «Ты еще никто, чтобы я тебя уважала, ты сперва чего-нибудь добейся, а тогда уже я тебя уважать начну». Базовое неуважение к ребенку, к его человеческому достоинству восходит еще к тем далеким временам, когда его считали еще не личностью, а личинкой, зачатком взрослого — существом глупым, ленивым, не склонным учиться. Если его не стимулировать кнутом и пряником — он ничего не будет делать, только играть и шалить.
Сейчас уважение к личности ребенка считается одним из столпов, на которых стоит педагогика, а Закон об образовании требует исключить физическое и психическое насилие из образовательного процесса. Грубость и неуважение в общении с учениками — это ведь тоже психическое насилие, постоянное унижение их человеческого достоинства.
Вроде бы это для всех ясно, и говорить тут больше не о чем.
Истина в последней инстанции
Но все-таки есть о чем. Задевает ведь нынешних взрослых не столько грубость, сколько то, что школа учит детей повторять истины, которые им вкладывают в головы — повторять некритично, без обдумывания, не формулируя собственного мнения.
Школа навязывает им единственно правильное мнение, как это и было во времена моего детства, не поощряет дискуссию, не позволяет выражать свое мнение.
В самом деле — до сих пор в школах отчаянно мало дискуссионных клубов и публичных обсуждений, в ходе которых школьники могли бы учиться выстраивать свою систему аргументации, анализировать чужую, видеть в ней просчеты и критиковать их.
И то, что школа до сих пор выступает в роли транслятора истины в последней инстанции, которую нельзя подвергать сомнению, не может не раздражать нынешних взрослых, особенно если они еще помнят те времена, когда слова «многообразие», «многопартийность», «плюрализм мнений» еще не уступили место стремительно окаменевшему «единству».
Когда мнения не спрашивают
Школа не учит критическому мышлению. Это ясно. Кажется, стоит говорить дальше о том, как и на каких примерах этому критическому мышлению учить.
И тут я скажу: да вот хоть на этом самом примере и учить. Все, что мы видели — это строчка сочинения о том, что люди не видят красоты осенней природы, а привыкли видеть только плохое. И что за эти милые размышления человеку поставили трояк с грубым комментарием: твое мнение никому не нужно.
Мало кто задался вопросом, какова, собственно, была тема сочинения и что так разозлило учительницу. Сразу скажу, что бы это ни было — это никак не оправдывает грубости комментария.
Однако далеко не каждая письменная работа требует выражения собственного мнения. Например, если строчками о том, что люди разучились видеть красоту осени, ученик закончит сочинение о сравнении стихов Фета и Пастернака о природе, то это будет обыкновенный уход от темы. И свидетельствовать он будет скорее о том, что человеку нечего сказать и он льет воду, чтобы добавить объема тексту, которому не хватает мыслей по теме. В этом случае мнение, которое будет интересовать учителя — это находит ли ученик в лирике этих двух поэтов какие-то параллели на формальном или содержательном уровне, а если находит, то какие.
А если он выскажет мнение «стихи о природе вообще скучны и никому не нужны», это будет свидетельствовать только о том, что программа по литературе им не освоена, воспринимать стихи дитя не обучено и даже простой сравнительный анализ двух текстов ему не по зубам.
Автор поднимает проблему
Проблема еще и в том, что школа до сих пор сама не понимает, какие именно тексты ученик должен научиться писать. Она твердо знает, что есть жанр «сочинение» — и учит писать именно сочинение, в результате выпускник не в состоянии ни письмо написать научному руководителю так, чтобы тот не чувствовал себя оскорбленным и шокированным, ни дипломную работу сочинить, ни даже внятный текст для своего или корпоративного инстаграма.
Но даже и пресловутое «сочинение» школа так учит писать, что плакать хочется, глядя на методические материалы «Как научить писать сочинение». Они с умным видом сообщают, что в сочинении должны быть вступительная часть, основная часть и заключение, и дают шаблоны для каждой из частей — эдакие подпорки для аморфного мышления. Вот шаблоны для вступления: «В данном тексте автор поднимает проблему…», «На протяжении всей истории человечества писателей и поэтов волновала тема…», «Всем известно, что…», «Об этом написаны тысячи книг и сняты сотни фильмов».
Для основной части — «Нельзя не согласиться с автором», «Кто из нас не наблюдал…», «В качестве примера хотелось бы привести высказывание», «Далее мне хотелось бы перейти».
Для заключения — «В заключение считаю необходимым заметить», «Прочитав этот текст, понимаешь». Все это должно изображать логическое рассуждение — в отсутствие логики.
Бледное февральское небо
Массовая школа знает несколько видов сочинения. Первое — сочинения о природе или сочинения, описывающие картину. В нашем детстве школьникам прямо предлагали клише вроде «тихая гладь озера», «трепещущее золото берез», «бледное февральское небо». Сейчас — «поражает цветовая гамма картины» и «художник недаром выбирает для своей картины (какие?) краски».
Вторая — сочинения по литературе: образ Чацкого и прочее. Третья — итоговое сочинение и сочинение к ЕГЭ по русскому языку: рассуждения на общие моральные темы, которые следует проиллюстрировать конкретными эпизодами из литературных произведений (можно ли простить измену, страдают ли жестокие люди, что значит поступить великодушно, можно ли прожить без мечты и проч.).
Ни один из этих трех видов сочинений, строго говоря, не предполагает изложения своего мнения: ни описание картины, ни школьное литературоведение, ни рассуждения о морали, где личному мнению школьника отведено незначительное место, обозначенное «я разделяю/не разделяю озабоченность / точку зрения автора» — аккурат между «автор поднимает проблему» и «особенно остро эта проблема поставлена в произведении».
Итоговое сочинение сначала пыталось интересоваться, но потом скатилось к неизменным школьным благоглупостям и банальным примерам: великодушно поступила Наташа Ростова, когда отдала семейные подводы раненым, жестокие люди не страдают, Наполеон в «Войне и мире» не страдал, без мечты прожить можно, так прожил Уж, а Сокол — не так. Измену простить нельзя, потому что Болконский не простил Наташу, но можно, потому что простил же перед смертью.
Вузовские проверяющие до такой степени разочаровались в способности этих сочинений хоть что-то рассказать об абитуриентах, что некоторые сократили число баллов, которые можно получить за эту работу при поступлении. А некоторые — ввели альтернативные испытания. Так, альтернативой сочинению должен стать конкурс «Своими словами», который поддерживают несколько вузов-партнеров из разных регионов России. Кстати, 29 октября на родительском онлайн-собрании в НИУ ВШЭ об этом конкурсе рассказали подробнее.
Обычно школе даже некогда поинтересоваться мнением ученика: надо же научить их описывать картины, внушить им представления о великой русской литературе и подготовить их к итоговому сочинению!
Так что ученики либо умалчивают о своем мнении, выдавая гладкие и скучные тексты о противостоянии Чацкого фамусовскому обществу. Либо пытаются вставить его к месту и не к месту туда, где сам жанр не предполагает жаркой полемики: «А я считаю, что Катерина — никакой не луч света в темном царстве, а просто истеричка! И не понимаю, почему мы в XXI веке должны читать устаревшую пьесу про темную дуру, которая испортила жизнь и себе, и всем вокруг». И вот сдаст юный бунтарь такой текст, получит за него двойку и будет гордиться тем, что пострадал за собственное мнение. Хотя пострадал за то, что спутал мнение с оценочным суждением, а недостаток аргументации восполнил избытком эмоций.
Докажите
Собственно, это не только проблема школы. Включите телевизор — там прав тот, кто громче крикнет и гаже оскорбит оппонента. Загляните в социальные сети — редко когда вы увидите там содержательную и доказательную дискуссию со ссылками на источники информации, с аргументами, подкрепляющими мнение — и при этом без оскорблений, без перехода на личности, без логических ошибок, без эмоций.
Изложению своего мнения у нас особо и не учат — для этого нужно учить не шаблонам, а логике, по которой строится текст, не заучиванию наизусть, а сбору и анализу данных, не речевым клише, а свободному высказыванию.
Ведь даже когда мы учим иностранный язык, мы рано или поздно отходим от клише и шаблонов и начинаем говорить сами — пока еще не очень уверенно, с ошибками, но самостоятельно. Поэтому у учителей иностранного языка, которым нужно «разговорить» своих учеников, всегда есть в запасе темы, на которые студенты могут ожесточенно спорить — от веганства до смертной казни.
Но тут взрослым становится очень страшно: а вдруг родители пожалуются, что их детей учат плохому и обсуждают вещи, о которых детям говорить еще рано.
Нет, не учат: в учебниках русского языка у нас безопасные примеры из русской классики, на литературе мы скорее обсуждаем тексты, чем воззрения молодых людей на жизнь (хотя без них тоже не обходится), так что выразить свое мнение обо всем на свете они могут скорее на уроке иностранного языка или обществознания.
Кстати, те, кто имел дело с системой зарубежных экзаменов — выпускных или языковых — видел, как отличаются от нашего привычного сочинения тамошние эссе. В некоторых случаях экзамен может проверять, насколько вчерашний школьник в состоянии сформулировать и обосновать свое мнение по какой-то важной этической и социальной проблеме. Например, «способствует ли смертная казнь сокращению преступности и исправлению нравов», «нужна ли цензура в СМИ», «следует ли разрешать свободное ношение оружия» в американском выпускном SAT; «почему любимое времяпрепровождение подростков — это шопинг, и не должны ли они заняться чем-нибудь более полезным», «согласны ли вы с тем, что с развитием коммуникаций личное общение скоро уйдет в прошлое», «почему преступники, отсидевшие в тюрьме, снова совершают преступления, и какое решение проблемы вы бы предложили» — в британском языковом IELTS.
Такие экзамены помогают оценить не только, насколько завтрашний студент владеет языком обучения, но и насколько он способен выстроить непротиворечивую систему доказательств с опорой на факты, статистику, примеры из жизни и литературы. Кстати, наше «итоговое сочинение», изначально задуманное как мультидисциплинарное, сначала пыталось идти в этом направлении, но потом предсказуемо свернуло в сторону шаблонов.
В других случаях экзамен может ставить цель выяснить, насколько экзаменуемый способен понять позицию и проанализировать аргументацию автора текста, который ему предлагается для чтения — чтобы ответить, какими приемами автор пользуется, чтобы убедить читателя в своей правоте.
И если вместо этого экзаменуемый начнет высказывать свое мнение — он предсказуемо потеряет баллы за отклонение от темы.
Из пушки по воробьям
Наконец, последнее, о чем стоило бы сказать в связи с учительской записью в тетради. В тот момент, когда фотография тройки кликом мыши отправляется в твиттер, она перестает быть семейной хохмой и вполне может оказаться в топе новостей на федеральном уровне. А дальше — на школу обрушивается лавина звонков от журналистов, у ее калитки появляются телекамеры, образовательные власти разного уровня берут дело на контроль. Учителя наказывают, семья извиняется за то, что вынесла проблему в публичное пространство. Почему извиняется — ну, может быть, потому, что получился залп из пушки по воробьям: разобраться в таком пустяковом деле вполне можно было локально.
Нашумевшая запись в тетради ученика. Фото: соцсети
Как пишут в своих сочинениях школьники, «в наш век информационных технологий» имеет смысл задумываться о том, какой аудитории доступны твои материалы, на какой эффект ты рассчитываешь и тот ли это эффект, который тебе нужен.
Но очень может быть, что и тот: коротенькая учительская запись в тетради потому и наделала столько шуму, что в ней, как солнечные лучи в увеличительном стекле, сконцентрировались глубокие и неразрешенные проблемы школы. Ну вот все и вспыхнуло.