Еще не успела втянуться, написала только две колонки, а оправдания уже закончились. В смысле, как устроена идеальная жизнь некого сферического журналиста: сначала заявлена тема, потом, обязательно под запах свежесваренного кофе, автор открывает свой новенький ноутбук.
В нем все рассортировано по папочкам и темам, в отдельном файле лежат зачины и зарисовки для будущих нетленок, за окном – океан. Откуда, почему океан? Я так вижу! У меня, может быть, мечта была такая.
Прекрасная картинка из реальности: два часа не укладывались дети, квартиру легче взорвать, чем убрать, белье в стиральной машине делает третий круг (я, знаете, когда не развешиваю в первые три часа после стирки, стыдливо запускаю дополнительное полоскание и уговариваю себя, что так и было задумано).
Молоко для кофе кончилось. Океана в январскую Москву не завезли. Ноутбук, впрочем, имеется, клавиши на нем липнут к пальцам, потому что некто двухлетний, любитель меда и не очень-то разрешенных мультиков, попытался отринуть запреты и методом хаотичного нажатия клавиш извлечь из заманчивой коробочки «про Капитошку, про Капитошку, мамааа, почему неть?!!»
О сроках сдачи текста говорить, конечно, не приходится.
Есть и плюсы: вчера тот самый ноутбук за десять минут на коленках починил папа одной прекрасной шестилетней гостьи с детского рождественского праздника. Да-да, мы отметили, и в процессе подготовки, когда особенно ничего не получалось, я буквально себе бубнила под нос – любишь колоночки писать, люби и два ведра картошки мыть.
Шестьдесят четыре человека, восемь подносов холодца, тридцать корон для детей, двухактная постановка по Пушкину, суровые цифры статистики.
Про статистику
Был у меня в детстве период, когда я бесконечно, по кругу читала «Энциклопедию экстремальных ситуаций». Как выжить, когда цунами, что делать, если тебя укусил тарантул, где попросить помощи в джунглях (правильный ответ – нигде!).
Был там и отдельный раздел, посвященный автокатастрофам. С леденящими душу подробностями, с описаниями несчастных случаев и глупости водителей, с той самой статистикой наиболее распространенных ошибок и небрежностей. В общем, приятное чтение для десятилетки, нечего сказать, но я как раз читала все подряд, эта книга затесалась на полки случайным образом и меня совершенно поразила.
И на одной из «врезок» с реальными случаями рассказывалось про семью, погибшую полностью в автокатастрофе. Бабушка, дедушка, мама и папа ехали забирать ребенка из детского сада, навстречу пьяный водитель, ну понятно все. И ребенок остался, а семья погибла.
Я заволновалась. Настолько, что пошла к своей маме и спросила напрямую, что со мной будет, если родители умрут. В принципе, понятие «детский дом» (что-то безликое, серое, бесконечно одинокое) было мне знакомо из художественной литературы. Альтернативные варианты в духе скитаний из «Без семьи» Гектора Мало и «Неточки Незвановой» Федора Михайловича нашего тоже были прочитаны и осмыслены в понятном и задуманном авторами ключе.
Ну, сказала мама, тебя заберут бабушка и дедушка, ты будешь жить с ними. Тут я выпалила то, что очень волновало, потому что цунами примерить на себя было трудно, а вот автокатастрофа, крушение поезда, что-то такое, что могло бы навсегда меня разлучить с родными, были вполне возможны. Но если, спросила я, что будет если вы все умрете вместе, сразу? Меня отдадут в детский дом?
И тут мама, без всяких лишних вопросов – как это бывает, когда ребенок спрашивает что-то неожиданное или неприятное, и ты от испуга сердишься и начинается «а зачем ты про это спрашиваешь?!!», «как о таком можно разговаривать?!», – мама наклонилась ко мне и четко сказала.
– Пожалуйста, не волнуйся. Никакого детского дома. Да за тебя передерутся!
Я до сих пор помню ощущение, как огромное чувство тревоги сразу, моментально сдулось. А мама, закрепляя успех, перечисляла: тетка и крестная, мощный стан украинской родни, а вот еще же в Донском живет папина родня, а подруги ближайшие? А вот она и она, и еще двоюродный брат папы, а вот еще…
Про самоощущение
И вот я смотрю на эти 64 человека, которые слушают мою дочку в домашнем спектакле. Комната набита под завязку, холодец, надо сказать, подтаивает, кондиционер, включенный по холоду на авось, бьет в потолок струей не так чтобы свежего воздуха.
Душно, очень душно, но дети отгадывают загадки и изображают танец золотых рыбок, взрослые смеются и фотографируют, кто-то, кому повезло занять стратегическую позицию рядом со столом, втихую ест салаты, стараясь не слишком двигать локтями (теснота же).
И я вижу людей, которые если что – мне помогут. Это не голословное утверждение, потому что все, абсолютно все нам так или иначе помогали. Я вижу свою подругу, которая помогала мне хоронить папу, и мамину подругу, которая ездила с ней на тяжелое лечение.
Я вижу друга, вставшего в четыре утра отвезти меня в аэропорт и врача, благодаря которому родилась моя младшая дочка. Я с трудом сдерживаюсь от подробного перечисления, потому что, напомню, этих людей 64.
Меня всегда восхищало, что система взаимопомощи человеческой не работает напрямую – ты, дескать, сделал что-то хорошее одному человеку, а он тебе отдаст столько же.
В моей голове система распределения добра на земле выглядит как сложный алхимический прибор, что-то вроде системы сложных колбочек, мостиков, сочленений. На заставках научно-популярных фильмов иногда такие показывают: залил ты воду в один сосуд – и вот она перетекает, распределяется, появляется в самых неожиданных местах. Нечто чудесное и непрогнозируемое.
После праздника, ближе к возмутительной с точки зрения режима полуночи, я захожу в детскую и вижу, как старшая дочка пытается добросовестно уложить младшую. Младшая по самый свой курносый нос завернута в одеяло (мне такой фамильярности не дозволено, только сестре), блестят веселые и совершенно не сонные глаза.
Старшая решительно похлопывает по свертку рукой и приговаривает: «Ты мой дорогоооой! Ты мой золотооой!». Точно так же, как говорила моя крестная мне в детстве, как говорила она же, укладывая уже мою старшую дочку, чтобы мы с мужем могли немного передохнуть от ошарашившего нас первого года родительства.
Ты не один.
Фото Дарьи Черновой