В первую очередь, потенциальный донор ищется среди ближайших родственников пациента, но вероятность, что родные подойдут, невелика – около 25 процентов. Если родственного донора нет, проводится поиск неродственного. И вот тут в России пока все очень печально.
Вероятность найти полностью совместимого донора костного мозга для пациента составляет от 1:1000 до 1:1000000. В России на данный момент зарегистрировано 75 тысяч потенциальных доноров из 14 регионов.
Да, конечно, есть национальный регистр NMDP в США, где содержатся сведения о 9 млн доноров, DKMS в Германии – сведения о 5 млн. Всемирная ассоциация доноров костного мозга (WMDA) объединяет более 25 млн доноров. Но стоимость поиска и получения трансплантата от донора из зарубежных регистров составляет от 18 до 30 тысяч евро в Европейском союзе и от 40 до 50 тысяч евро в США.
В 2013 году создан Национальный регистр доноров костного мозга имени Васи Перевощикова. Возможно, в скором времени найти донора будет значительно дешевле и быстрее. А пока единственная надежда онкобольных –благотворительные фонды.
Дмитрию Аверину 41 год, и у него билинейный лейкоз. Это все равно что два рака одновременно – лимфобластный и миелобластный.
Наталья долго не знала, как сказать мужу про лейкоз. Так получилось, что Дмитрий сам совершенно не интересовался своим здоровьем. Даже когда загремел в больницу, даже когда пришел развернутый анализ крови и терапевт сказала ему, что 84% клеток в его крови – бластные.
– Слушай, Наташ, ну, наверное, гемоглобин понижен, надо гранаты есть или гречки привези мне. Полежу немного, восстановлюсь.
Наталья посмотрела на мужа и просто не смогла ничего ответить. А как надо было? Что надо было сказать? Она прибежала домой и, плача, стала перебирать в голове фразы, которые завтра обязательно скажет мужу. Нельзя же, правда, прийти с гречкой и молчать?
«Ты только не пугайся, это лечится…» , «Дим, бластные клетки – это раковые клетки, понимаешь? У тебя 84% раковых клеток в крови…», «Мы не будем сдаваться, мы вместе!»…
Господи, как сказать? Все не то. Наталье казалось, что стоит ей неверно выбрать интонацию, неправильно построить фразу, и муж просто умрет на месте. Потому что как выдержать такое – вот он живет, строит планы, работу нашел хорошую в строительной компании, любит трехлетнюю дочку Анечку до безумия, спортом увлекается, в общем, здоровый, живой человек. И вдруг –лейкоз. Сказать такое – как будто своими руками сотворить самое подлое предательство. Я не могу, Господи!
Два дня Наталья думала и плакала, а на третий приехала к мужу в больницу и сказала: «Пойдем погуляем?». Был февраль 2017-го, промозгло и холодно, но они вышли, и Наталья просто на выдохе стала говорить все, что знала, и про лейкоз, и про лечение, и про то, что не страшно. А Дмитрий слушал и кивал головой.
– Рак, да, Наташ?
– Да.
Потом началось лечение, курсы химиотерапии. Врач сразу сказал Наталье, что надежда есть, но при условии, что Дмитрий выйдет в ремиссию, а потом найдет донора костного мозга. Потому что с билинейным лейкозом без трансплантации нельзя – вероятность рецидива слишком высока.
– Донор? Это платно, да?
Врач коротко взглянул на нее и ответил:
– Да, примерно 20 тысяч евро.
В этот раз Наталья вообще ничего не рассказала мужу про трансплантацию. Потому что боялась, что Дмитрий не выйдет в ремиссию, услышав про эту сумму – зачем пытаться бороться, если потом все равно умирать. Таких денег у них не было.
Она пыталась что-то собрать – по знакомым, по родственникам. Набралось шесть тысяч евро. И все. А в мае Дмитрий вышел в ремиссию. И тут уже скрывать про деньги и донора больше было нельзя, врач сказал, что у них есть примерно шесть месяцев – потом делать трансплантацию будет поздно, рак вернется.
– А сколько у нас есть, Наташ? 6 тысяч? Ну что же… Не плачь, Наташ.
Вы смогли подарить Наталье с Дмитрием надежду, Фонд Правмир уже собрал для Дмитрия больше 500 тысяч. До шанса на жизнь осталось еще 700…
