Однажды в музее я беседовала с группой детей 6-8 лет — почти 300 человек. Я принесла с собой полную сумку протезов, вроде тех, что сейчас на сцене, и разложила их на столе, чтобы показать ребятам. По опыту я знаю, что дети от природы любопытны, тянутся ко всему, чего они не знают, не понимают или считают странным.
Взрослые учат детей опасаться всего необычного, порой ограничивая детское природное любопытство или даже нарочно сдерживая поток вопросов, чтобы их отпрыски производили впечатление воспитанных детишек. Я живо представила себе учительницу начальной школы в вестибюле, инструктирующую учеников: «Что бы вы ни делали, не вздумайте пялиться на ее ноги!»
Мне, конечно, хотелось достичь в точности противоположного; я затем и пришла — пригласить детей порассматривать и поизучать. Я попросила взрослых на пару минут впустить детей одних, без сопровождения. Двери открылись, дети налетели на стол с протезами, начали их дергать, ковырять, шевелить искусственными пальцами, нагружать беговые протезы своим весом, чтобы посмотреть, что будет.
Я сказала: «Ребята, помогите мне: сегодня с утра я решила перепрыгнуть дом. Не очень большой — всего два или три этажа. Придумайте какое-нибудь животное, или супергероя, или мультяшку — совершенно любого персонажа — чьи ноги помогли бы мне перепрыгнуть дом».
И сразу же я услышала: «Ноги кенгуру!», «Нет, нет, надо лягушачьи лапы!», «Нет, суперпружины Мистера Гаджета!», «Лучше чьи-нибудь из Суперсемейки!» И прочее — о чем я ни разу не слышала.
Вдруг один восьмилетний ребенок говорит: «Слушай, а ты не хотела бы еще научиться летать?» И вся комната восхищенно выдохнула: «Точняк!»
Так из женщины, которую этих детей приучили называть инвалидом, я превратилась в человека со сверхспособностями. Они увидели во мне пока не раскрытый ими потенциал. Интересно.
Фото: Lynn Johnson / lynnjohnsonphoto.com
11 лет назад некоторые из вас видели меня на TED. Много было сказано про то, как наша конференция меняет жизнь зрителей и выступающих, и я — не исключение. TED стал стартовой площадкой в следующее десятилетие моей жизни.
Я показала искусственные ноги, на тот момент считавшиеся последним словом в области протезирования. Это были беговые ноги из углеродной ткани, разработанные по образцу лап гепарда — вчера на них можно было посмотреть на сцене. Вы могли видеть и эти протезы, они очень похожи на настоящие ноги.
Итак, у меня появилась возможность пригласить тех, кто не занимается непосредственно разработкой протезов, приложить свой талант к искусству разработки протезов. Больше не разделять функцию, форму и эстетику, не присваивать им разную значимость.
К счастью, многие откликнулись на мое приглашение. Интересно, что я пошла по этому пути вместе с участником TED по имени Чи Перлман; я надеюсь, что и сегодня она тоже здесь. Она была редактором журнала ID, и вот она сделала меня темой номера.
Это стало точкой отсчета невероятного путешествия, многих удивительных знакомств. Люди приглашали меня рассказывать об искусственных ногах для бегунов.
После конференции зрители подходили ко мне — как мужчины, так и женщины, и говорили мне: «Эми, ты знаешь, ты очень привлекательна. Ты ни капли не похожа на инвалида!» Я тогда думала: «Ну, это замечательно, ведь я и не чувствую себя инвалидом».
Тогда я поняла, что красота обсуждаема, что о красоте можно подискутировать. Какую женщину мы называем красивой? Как должно выглядеть сексуальное тело? И если говорить об определениях — что значит быть инвалидом? В теле Памелы Андерсон гораздо больше силикона, чем у меня, но никто не называет ее инвалидом.
Так вот, тот самый журнал через дизайнера Питера Савила попал к модельеру Александру Маккуину и фотографу Нику Найту. Они задались теми же вопросами о красоте, что и я, и три месяца спустя я уже летела в Лондон на самолете на свою первую фотосессию для журнала мод. Одна из фотографий попала на эту обложку.
А спустя еще три месяца я стала моделью на шоу Александра Маккуина. На показ я надела резные деревянные ноги из ясеня, и никто даже не догадался — все решили, что это деревянные сапоги.
Вот они, на сцене. Виноградная лоза, магнолии. Удивительная вещь. Во всем нужна поэзия. Поэзия переносит самый банальный предмет в сферу искусства. Поэзия преобразовывает незнакомую и пугающую вещь в нечто, что можно оглядеть, потом еще раз оглядеть, а потом, возможно, понять и принять.
Моя следующая авантюра подтвердила это. Художник Мэтью Барни и его фильм «Кремастер». Я неожиданно поняла, что мои ноги могут быть скульптурой. Я постепенно перестала воспринимать форму человеческих ног как единственную эстетическую норму. Мы создали то, что люди назвали стеклянными ногами, хотя они были сделаны из полиуретана, материала, из которого делаются шары для боулинга. Тяжелые!
Потом мы изготовили ноги, покрытые почвой с прорастающими изнутри картофелем и свеклой и симпатичной табличкой-указателем. Вот тут хорошая фотография.
Фото: newscientist.com
Другой созданный нами персонаж: наполовину женщина, наполовину — гепард. Дань уважения мне как спортсмену. 14 часов макияжа превратили меня в существо с лапами, когтями и хвостом. Он крутился, как у ящерки.
Потом мы сделали еще одну пару ног — они выглядели как щупальца медузы и тоже были сделаны из полиуретана. Единственная цель, которой могли бы служить эти ноги за пределами фильма — пробуждать чувства и воображение. Во всем важна фантазия.
Сейчас у меня 12 пар протезов, изготовленных для меня разными людьми. Каждая пара меняет мои взаимоотношения с поверхностью, по которой я иду. А еще я могу менять свой рост — выбираю из пяти различных вариантов. Сегодня мой рост — метр восемьдесят пять.
Эту пару протезов мне сделали чуть больше года назад в ортопедическом центре «Дорсет» в Англии. Я привезла их домой, на Манхэттен и сразу же отправилась на модную вечеринку. Там была девушка, моя хорошая знакомая. Она привыкла к моему природному росту метр семьдесят два. Когда она меня увидела, у нее отвисла челюсть: «Ты такая высокая!» Я ответила: «Забавно, правда?» Это почти то же самое, что носить ходули на ходулях! Кроме того, у меня появились личные отношения с дверными косяками — очень неожиданный эффект. Ну и мне было весело! Она посмотрела на меня и сказала: «Эми, это же нечестно!»
Интересно, что она на самом деле так думала! Нечестно иметь возможность менять свой рост по своей прихоти!
Тогда я осознала, что тон диалога инвалида и общества очень сильно изменился за последние десять лет. Мы больше не говорим об исправлении неполноценности, скорее о развитии, о потенциале.
Искусственная конечность больше не утрата, она — знак того, что ее владелец способен заполнить образовавшуюся пустоту чем ему вздумается. Люди, признанные обществом калеками, становятся творцами самих себя, могут менять свою внешность, как им захочется, пересоздавая свое тело в незаполненном пространстве.
Мне очень нравится, что, объединяя суперсовременные технологии (робототехнику и бионику с поэзией), мы лучше понимаем феномен человечности. Мне кажется, что, если мы хотим раскрыть потенциал человеческой природы, мы должны радоваться своим невероятным возможностям и своим удивительным недостаткам.
Я вспоминаю шекспировского Шейлока: «Уколите нас — и разве не потечет кровь? Пощекочите — разве мы не засмеемся?» Наша человечность, весь ее потенциал, делают нас прекрасными.
Спасибо.
Перевод на русский — Ольга Дука