Все же только началось…
Существует информация о здоровье, которую абсолютно никто не готов услышать. Я точно не была. Это было три года назад, мне позвонили в офис и сообщили результаты недавнего теста.
Мне было 35, и я наконец-то жила той жизнью, которой хотела. Я была замужем за своей школьной любовью и наконец забеременела после многих лет бесплодных попыток. У нас появился Зак — чудесный годовалый мальчишка, он же динозавр, смотря по настроению. Мне так нравилось быть его мамой. Я получила работу в академии после первого же запроса, и это в стране тысячи разрушенных надежд. Так обстояли дела: у меня была работа мечты, маленький ребенок и мужчина, которого я вывезла из Канады.
Но за несколько месяцев до этого я начала ощущать боль в желудке и стала ходить по врачам, чтобы узнать ее причину. Никто ничего не мог сказать. А потом, как гром среди ясного неба, мне позвонил на работу ассистент какого-то врача, чтобы сказать, что у меня рак IV стадии и что мне прямо сейчас нужно приехать в больницу.
Все, что мне хотелось сказать, это: «Но у меня есть сын, я не могу умереть. Все не может закончиться, все же только началось». Затем я позвонила мужу, и он примчался ко мне, и я сказала ему все самое важное. Я сказала: «Я всегда тебя любила, мне так жаль. Пожалуйста, позаботься о нашем сыне». Позже, по дороге в больницу, мне впервые пришла в голову мысль: «О, какая в этом ирония!» Я только что написала книгу, которая называлась «Благословенные». <…>
Кейт Боулер с мужем и сыном. Фото: katebowler.com
Жизнь, построенная на песке
Если вы живете в этой культуре, религиозны вы или нет, очень сложно не попасться в ловушку веры в то, что добродетель и успех идут рука об руку. Чем дольше я думала о своем диагнозе, тем больше понимала, что с идеей о том, что с хорошими людьми происходит только хорошее, что-то не так.
Разве я не хорошая? Разве я не особенная? Так почему это происходит со мной? Я хотела, чтобы Бог обошелся со мной хорошо и вознаградил мою веру парочкой драгоценных даров. Ладно, множеством драгоценных даров. Я верила, что трудности можно обойти и что моя жизнь будет очень, очень долгой.
Мне, как и многим из нас, очень нравилось так думать. [Это] подталкивало меня к достижениям, к большим мечтам, к тому, чтобы оставить страх. Этот образ мыслей хорошо помогал мне до тех пор, пока не перестал, пока я не попала в беду, из которой не могла выбраться, пока я не обнаружила себя говорящей в телефонную трубку: «Но у меня есть сын», потому что это все, о чем я могла думать.
Этот момент было очень трудно принять: телефонный звонок, дорога в больницу, где я поняла, что [эта убежденность] меня подвела. То, что я была хорошей или особенной, не могло меня спасти — ни мои личные особенности, ни мой упорный труд, ни мое чувство юмора, ни мои перспективы. Я должна была признать тот факт, что моя жизнь построена на песке, как и у всех вокруг.
Тяжело принять мысль о том, что мы все в шаге от проблем, которые могут разрушить нечто незаменимое или полностью изменить нашу жизнь. Мы знаем, что в жизни есть моменты «до» и «после». Меня постоянно просят подтвердить, что я не хотела бы вернуться к прошлому или что я могла бы еще многого добиться в будущем. И я говорю им: нет, «до» было лучше.
Мой рак — это часть плана?
Спустя несколько месяцев после того, как я заболела, я написала об этом и отправила этот текст редактору New York Times. Оказалось, что если взять один из самых болезненных моментов вашей жизни и превратить его в статью — это не поможет вам чудесным образом почувствовать себя лучше. Я получила сотни писем и сообщений. Я все еще каждый день их получаю. Думаю, это из-за заданного мной вопроса.
Я спросила: как вы живете, когда столько ужасных вещей происходят без причины? Я спросила: не лучше ли было бы жить без возмутительных формул вроде той, что люди получают то, чего заслуживают? И это было так забавно и одновременно так ужасно, я думала, что прошу людей остыть и больше не искать объяснений тому, почему ужасные вещи случаются.
И что же сделали тысячи читателей? Они стали писать мне и доказывать, что у того, что со мной произошло, должна была быть причина. И они настойчиво хотели, чтобы я осознала эту причину. Люди хотели, чтобы я их убедила, что мой рак — это часть плана. Некоторые даже предположили, что таков был Божий план — послать мне рак, чтобы я могла написать об этом и помочь людям.
Люди уверены, что это проверка моего характера или свидетельство того, что я сделала нечто ужасное. Они хотят, чтобы я не сомневалась: в этом кажущемся хаосе есть скрытая логика. Они говорят моему мужу в то время, как я нахожусь в больнице, что у происходящего есть причина, и начинают что-то смущенно бормотать, когда он говорит: «Мне бы очень хотелось узнать. Я очень хотел бы знать, почему моя жена умирает».
Я понимаю. Нам всем нужны причины. Нам нужны формулы, чтобы знать, окупится ли наша работа, сделают ли наша любовь и поддержка счастливыми наших партнеров и будут ли наши дети любить нас. Мы хотим жить в мире, где ни одной капли нашего тяжелого труда, или нашей боли, или наших надежд не оказывается потрачено впустую. Мы хотим жить в мире, где ничто не утрачено.
Живя с раком IV стадии, я поняла, что нет никакой очевидной корреляции между тем, как отчаянно я стараюсь, и длиной моей жизни. За последние три года я пережила больше боли и травм, чем когда-либо считала возможным. На днях я осознала, что у меня было так много операций на брюшной полости, что у меня появился уже пятый пупок и этот последний мне нравится меньше всего. Но в то же самое время я ощущала любовь, так много любви, любовь, которую мне сложно объяснить.
Кейт Боулер с мужем и сыном. Фото с сайта wunc.org
Я думала, что умру, но чувствовала любовь
На днях я читала о данных, полученных «Фондом исследований околосмертных переживаний». Да, есть такая штука. Люди рассказывали о том, как они соприкасались со смертью в разного рода обстоятельствах: автомобильных авариях, во время родов. И многие упоминали одну странную вещь: любовь. Уверена, я бы это проигнорировала, если бы это не напоминало мой собственный опыт, то, о чем мне неловко говорить: когда я была уверена, что скоро умру, я не чувствовала злости, я чувствовала, что меня любят. Это был совершенно сюрреалистический опыт.
Я должна была чувствовать себя оставленной Богом, но я не была раздавлена, наоборот, я будто парила, плыла на волнах любви и молитв всех тех, кто окружал меня вниманием, приносил мне записочки, носки и цветы, стеганые одеяла с вышитыми на них словами ободрения. Но когда они садились рядом и брали меня за руку, я чувствовала, что мои страдания открывают мне путь к страданиям других. Я оказалась среди таких же людей, как я, людей, которые, спотыкаясь, бродят среди обломков мечтаний, о которых они думали, будто имеют на них право, планов, которые они бездумно строили. Я чувствовала более тесную связь с другими людьми, оказавшимися в той же ситуации.
Это чувство было со мной месяцами. Я так к нему привыкла, что начинала паниковать при мысли, что потеряю его. Я начала спрашивать друзей, теологов, историков, монахинь: «Что мне делать, когда это чувство любви исчезнет?» Они хорошо понимали, о чем я говорю, либо потому что пережили это сами, либо потому что читали об этом в христианских богословских книгах. И они говорили: «Ну да, оно пройдет. Чувства уйдут. И нет формулы, чтобы вернуть их назад». Но они предлагали мне и утешение, и я цеплялась за него. Они говорили: «Чувства отступают, как прилив, но они оставляют отпечаток».
И это так. Это ничего не доказывает, и гордиться здесь нечем. Это был просто дар. Я не могу в ответ на все эти тысячи писем, которые я получила, рассказать, как за пять шагов обрести божественное здоровье и волшебное ощущение полета. Я вижу, что этот мир сотрясают чудесные и ужасные события, великолепные и трагические. Я не могу согласовать эти противоречия, но я начинаю верить, что эти противоположности не исключают друг друга. Жизнь прекрасна и жизнь трудна.
Сейчас мои дела идут неплохо. Кажется, иммунотерапевтические препараты работают, мы наблюдаем и ждем результаты анализов. Надеюсь, я проживу долгую жизнь. Надеюсь, я проживу достаточно долго, чтобы сын начал меня стесняться и чтобы увидеть, как мой муж теряет свои прекрасные волосы. Думаю, я смогу. Но я учусь жить и любить, не заботясь о цене, не ища причин или гарантий, что ничего не будет утрачено.
Жизнь разобьет вам сердце, жизнь может забрать все, что у вас есть, и все, на что вы надеетесь. Но я верю, что даже во тьме, даже там, можно найти красоту и любовь. И во все времена этого будет более чем достаточно.
Спасибо.